ждались и политические вопросы. Впоследствии рауты устраивал и премьер В. Н. Коковцов, и сменивший его И. Л. Горемыкин. Приемы проходили на квартирах министра народного просвещения Л. А. Кассо или обер-прокурора В. К. Саблера.
Депутаты и члены правительства регулярно встречались в Таврическом дворце сразу после пленарных заседаний. Столыпин специально задерживался в зале общего собрания, дабы члены нижней палаты могли обратиться к нему с вопросами.
Личные контакты депутатов с главой правительства не пресеклись со смертью Столыпина. Некоторые члены Думы, Государственного совета часто заходили и к новому премьер-министру. Со многими представителями верхней палаты Коковцова связывали товарищеские отношения, которые установились в бытность главы правительства статс-секретарем Государственного совета. В верхней палате заседали и бывшие сотрудники Коковцова по Министерству финансов: А. П. Никольский, М. Д. Дмитриев и др. Регулярно с премьером встречался член фракции октябристов Н. П. Шубинский. Он информировал главу правительства о настроениях депутатов и даже пересказывал секретные сведения, которые узнавал в президиуме Думы. По словам Коковцова, именно его личные контакты с председателем бюджетной комиссии Думы М. М. Алексеенко обеспечили прохождение кредитов на морскую программу.
«Совещание кончилось, – записал в дневнике депутат от фракции октябристов, один из «гостей» Коковцова И. С. Клюжев. – Хозяин попросил нас в столовую выпить по рюмочке, пока, сказал он, еще не прошел окончательно законопроект о борьбе с пьянством. Мы заняли места. Коковцов любезно угостил и, между прочим, предложил Алексеенко яблоко. „Но оно слишком велико для вечернего заседания на сон грядущий“, – заметил тот. „В таком случае разделим его пополам, Михаил Мартынович [Алексеенко], и скушаем сообща, – сказал он [Коковцов] с каким-то особенным ударением на слове „сообща“». В кабинете премьера рождались многие законы. По словам Клюжева, Малая судостроительная программа была принята в 1912 году в результате долгих частных переговоров правительства с депутатами.
Был готов к диалогу с депутатами и Горемыкин. В скором времени после назначения, в феврале 1914 года, он уже вел переговоры с думским председателем М. В. Родзянко. Премьер решил встретиться также с председателями думских комиссий и докладчиками по важнейшим законопроектам. Несколько дней спустя Горемыкин принял лидеров земцев-октябристов и обсудил с ними возможность формирования думского большинства. Премьер не исключал возможности встречи и с представителями оппозиции.
Не только главе правительства, но и «рядовым» министрам приходилось чутко прислушиваться к голосу народных избранников. Показательно, что руководители ведомств сперва принимали депутатов и лишь затем своих высокопоставленных подчиненных. Министрам приходилось быть крайне предупредительными в общении с депутатами и членами Государственного совета. В противном случае им могли грозить существенные неприятности. Так, в марте 1912 года на прием к министру внутренних дел А. А. Макарову пришел член Государственного совета князь А. М. Эристов. После долгого ожидания он, обидевшись, ушел, оставив письмо, в котором угрожал, что об этом инциденте станет известно группе правых Государственного совета и съезду Объединенного дворянства.
«За чашкой чая». Неформальные встречи думцев
Министр иностранных дел А. П. Извольский поддерживал тесные отношения с депутатским корпусом, демонстрируя открытость внешнеполитического ведомства и готовность к диалогу с представительными учреждениями. Осенью 1908 года по его просьбе товарищ министра иностранных дел Н. В. Чарыков информировал членов Думы о положении на Ближнем Востоке. В декабре 1908 года, накануне своего выступления в Государственной думе, Извольский встретился с представителями думского большинства и обсудил с ними основные положения готовившейся речи.
Этой же линии поведения придерживался С. Д. Сазонов. Он приглашал депутатов «на чашку чая» и старался разъяснять позицию министерства. Например, в декабре 1912 года, в самом начале работы Четвертой Думы, он принял группу националистов и довольно долго с ними беседовал. Такая встреча – скорее исключение из правил. Чаще всего Сазонов приглашал к себе представителей почти всех фракций, не делая исключений и для оппозиции (не считая, конечно, социал-демократов и трудовиков). Правым и националистам оставалось возмущаться и даже подумывать об отказе участвовать в этих совещаниях. Одна из таких бесед состоялась 22 марта 1913 года. По словам депутата Н. Н. Львова, «за исключением Милюкова, все задававшие министру вопросы напоминали светских дам, говорящих на серьезные темы. Однако всех перещеголял наш председатель (М. В. Родзянко. – К. С.). Он вдруг задал такой вопрос: „А нельзя ли нам теперь проливы хапнуть?“ Сазонов посмотрел на председателя так, как смотрят в обществе на человека, громко рыгнувшего». В марте 1913 года Сазонов пригласил к себе лидеров правых: Г. Г. Замысловского, Н. Е. Маркова, А. Н. Хвостова. Он попытался разъяснить им политику России на Балканах и, судя по всему, небезуспешно. 26 марта 1913 года Г. А. Шечков отметил, что слова министра не были напрасными и депутаты вернулись после этой беседы «вполне побежденные». Примерно тогда же Сазонов встречался с октябристом А. И. Звегинцевым и с правыми членами Государственного совета. Предмет обсуждения все тот же – внешнеполитический курс России. Показательно, что даже оппозиция была благосклонна в отношении Министерства иностранных дел. 10 мая 1914 года П. Н. Милюков, выступая о смете МИД, отметил министерство как «единственное европейское» правительственное ведомство в стране, прислушивавшееся как к общественному мнению, так и к пожеланиям депутатов Государственной думы.
Некоторое время и в Военном министерстве тон задавали сторонники взаимодействия с Думой. Министр А. Ф. Редигер был готов к диалогу с представительной властью. 8 декабря 1907 года он принимал делегацию думской комиссии по государственной обороне. Министр подробно изложил депутатам свое видение политики ведомства по личному составу и материальной части. Затем помощник министра А. А. Поливанов доложил о распределении расходов на нужды армии. Депутаты предложили руководству министерства подготовить законопроект об увеличении содержания офицерского состава. Также они высказались в пользу существенного сокращения расходов на флот с учетом критической нехватки денег на сухопутную армию и беспорядков в морском ведомстве. Вероятно, эту точку зрения поддержали министр и его помощник. Думское большинство выступало за контакты с военными. В конце 1908 года Гучков старался убедить Редигера поменять руководящий состав ведомства. Министр предоставлял Гучкову сведения об обороноспособности страны, критиковал Совет по государственной обороне, где безраздельно доминировали великие князья, некомпетентные в военном деле и не отвечавшие за свои действия. Эта информация подтолкнула Гучкова к выступлению в Думе, в котором он изобличал недостатки военного дела в России, в частности безответственность его руководителей. Член Александровского комитета о раненых А. В. Олсуфьева утверждала, что Гучков в данном случае выступил с санкции Редигера.
У депутатов и руководителей ведомств складывались личные отношения, которые выходили за рамки официальных. Например, в ноябре 1910 года октябрист И. С. Клюжев консультировался с министром народного просвещения Л. А. Кассо о своем будущем выступлении в Думе. А. И. Савенко, поддерживая доверительные отношения с министром внутренних дел Н. А. Маклаковым, ставил перед ним волновавшие фракцию националистов вопросы: например, об украинофильстве и о профессорах-«мазепинцах» в Киевском университете. В ноябре 1915 года обер-прокурор Святейшего Снода А. Н. Волжин просил депутата А. Г. Лелюхина проконсультировать его о предстоявшем заседании бюджетной комиссии, выступления в которой Волжин чрезвычайно опасался.
Благодаря таким личным связям министры, во многом независимо от консолидированной линии правительства, выстраивали свои отношения с Думой. Так, у министра путей сообщения С. В. Рухлова были тесные контакты с руководством фракции октябристов. По словам его предшественника Н. К. Шауфуса, Рухлов даже определял состав министерства в соответствии с пожеланиями думского большинства. При этом сам глава ведомства относил себя к националистам и согласовывал с этой фракцией многие свои решения. Согласно воспоминаниям Коковцова, именно Рухлов стоял за инициативой думских правых и националистов выкупить Киево-Воронежскую железную дорогу. Сам он не мог выступить с этим предложением, так как опасался резких возражений со стороны главы правительства. В противостоянии с коллегами по Совету министров руководители ведомств искали союзника в лице депутатов. Даже нелюбимый в Думе министр народного просвещения А. Н. Шварц находил поддержку в нижней палате в своем конфликте с министром финансов В. Н. Коковцовым в вопросе о размере средств особого фонда на строительство школ. Однако в 1910 году сам Шварц подозревал в сговоре В. Н. Коковцова и М. М. Алексеенко, препятствовавших прохождению законопроектов его министерства. В годы работы Третьей Думы министр иностранных дел С. Д. Сазонов, министр торговли и промышленности С. И. Тимашев получали сведения об обороноспособности страны не в военном ведомстве, а в думской комиссии по государственной обороне.
Депутаты, пользуясь многочисленными личными связями, могли оказывать влияние на кадровую политику министерств и в целом правительства. Еще в марте 1907 года член группы правых и умеренных П. Н. Крупенский вел переговоры с П. А. Столыпиным о назначении Л. А. Кассо министром народного просвещения. В июне 1914 года полтавский вице-губернатор Я. Г. Гололобов обратился к лидеру думских правых Н. Е. Маркову с просьбой посодействовать его повышению по службе. По мысли Гололобова, министр внутренних дел Н. А. Маклаков последовал бы рекомендации Маркова. В июле 1915 года саратовский губернатор А. А. Ширинский-Шихматов просил депутата Н. П. Шубинского способствовать его переводу в Тверь. О Шубинском ходили слухи (подтверждавшиеся ближайшими сотрудниками министра юстиции), что он мог оказывать существенное влияние на назначения по судебному ведомству. По словам К. Д. Кафафова, Шубинский, обладая очевидным авторитетом в глазах И. Г. Щегловитова, мог провести «кого угодно и на какую угодно должность».