Аполлон Константинович Кривошеин родился в 1833 г. в г. Николаеве Херсонской губернии в семье офицера. Пойдя по стопам отца, он окончил артиллерийское училище и на переломе царствований – за месяц до кончины Николая I – был произведен в прапорщики. Однако военная карьера у Кривошеина не сложилась. Уже в конце 1850-х гг. он вышел в отставку и прослужил в течение нескольких лет на разных чиновничьих должностях в Министерстве народного просвещения. В начале 1870-х гг. началась новая веха в биографии Кривошеина: он стал поочередно занимать выборные дворянские, земские и городские (а также уездные) должности в Ростове Области Войска Донского. Именно там – на юге – Кривошеин завязал контакт, во многом предопределивший его дальнейшую карьеру. Он установил тесные отношения с занимавшим с начала 1870-х и до начала 1880-х гг. должность екатеринославского губернатора И. Н. Дурново, будущим министром внутренних дел[284].
И. И. Колышко, близкий к издателю «Гражданина» В. П. Мещерскому, сообщил в воспоминаниях, что Кривошеин снабжал тогда губернатора «деньгами и икрой». А «свои запутанные дела» будущий министр путей сообщения «поправил» выгодной женитьбой [285]. Жена Кривошеина – Мария Петровна – происходила из семьи состоятельных екатеринославских помещиков Струковых. Один из ее братьев – Ананий Петрович – был предводителем дворянства Екатеринославской губернии, другой – Александр Петрович – участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. и впоследствии дослужился до генерал-адъютанта.
Еще в ростовский период биографии Кривошеин проявил склонность к махинациям. В воспоминаниях Куломзина приведен рассказ о «весьма неблаговидной афере», предпринятой Кривошеиным во время русско-турецкой войны. Он тогда владел «несколькими довольно старыми и малопригодными пароходами» на Черном море. Эти корабли Кривошеин сдал в аренду Военному министерству «за известную посуточную плату». Министерство использовало пароходы какое-то время, однако потом за ненадобностью отказалось от их услуг, забыв при этом аннулировать контракт. В результате Кривошеин сумел «взыскать с казны крупную сумму посуточной платы, следовавшей ему по контракту»[286].
Колышко назвал Кривошеина «ростовским Кречинским»[287], имея в виду его сходство со склонным к рискованным темным предприятиям заглавным героем пьесы А. В. Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского». Определение «ростовский» здесь, по-видимому, имеет двоякий смысл. Во-первых, обозначает место, откуда Кривошеин прибыл в столицу. Во-вторых, указывает на то, что именно там впервые проявился авантюризм будущего министра путей сообщения – авантюризм, еще более усугубившийся во время его петербургской карьеры.
В источниках приводятся разные объяснения стремительного карьерного взлета Кривошеина в столице.
В частности, называется протекция Дурново. По свидетельству А. Н. Мосолова, когда Дурново стал министром внутренних дел, Кривошеин также прибыл в столицу, надеясь с помощью нового руководителя МВД заполучить какую-либо должность. В начале 1890-х гг. в результате неурожая встал вопрос о замене директора Хозяйственного департамента МВД А. Г. Вишнякова, и Кривошеин занял указанный пост. Из воспоминаний А. Н. Мосолова следует, что популяризации Кривошеина в столичном обществе содействовал и Мещерский, с которым министр внутренних дел «тогда еще дружил». Бывший ростовский городской голова стал завсегдатаем салона издателя «Гражданина». Именно там А. Н. Мосолов и увидел впервые Кривошеина. Директор Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД регулярно бывал в двух столичных салонах – Мещерского и бывшего пензенского губернатора А. А. Татищева: там «постоянно всплывали на горизонте новые светила». Как-то раз, посетив Мещерского, А. И. Мосолов поинтересовался у издателя «Гражданина» об одном из его гостей: внимание мемуариста привлек «лысый господин, ораторствующий среди многочисленных слушателей». Мещерский отрекомендовал А. Н. Мосолову заинтересовавшую его персону как Кривошеина, «человека очень умного и богатого». И главное – ожидавшего назначения на должность директора Хозяйственного департамента МВД[288].
По свидетельству Куломзина, деятельность Кривошеина на посту руководителя этого департамента была противоречивой. С одной стороны, он высказывался за то, чтобы «даровать более простора деятельности земства, собирался образовать при своем департаменте совет из представителей земства». С другой стороны, Кривошеин являлся «ярым защитником идеи возврата к натуральному хозяйству». По словам Куломзина, он предполагал создавать «центральные запасные магазины из того хлеба, который должен был поступать от крестьян» как долг за ссуды, выданные им в 1891 г.[289].
По словам же Мещерского, назначение Кривошеина на место Вишнякова высветило незаурядные способности этого «весьма практичного и делового умного человека». Он возглавил «самый трудный» в МВД департамент. А подчиненные нового директора, если верить издателю «Гражданина», просто души не чаяли в своем руководителе. «Он совсем не чиновник, – говорили они, – он знакомится прежде с людьми, а потом с делами, им вверенными, он быстро схватывает суть в каждом вопросе, для мелочей не дает времени, и раз он познакомился с личностью своего подчиненного и оценил его надежность и трудоспособность, он ему доверяет вполне, и оттого работа с ним, как бы много он ее ни требовал, не только не тяжела, но приятна»[290]. Думается, что подобная чересчур положительная и явно бросающаяся в глаза своей неправдоподобностью оценка явилась предпринятой Мещерским в его воспоминаниях попыткой продемонстрировать, что он не напрасно содействовал в собственном салоне карьерному взлету Кривошеина.
Публицист и специалист по широкому спектру социально-экономических вопросов Г. П. Сазонов пришел вместе с Кривошеиным в Хозяйственный департамент МВД, работал там под его началом и описал их совместную деятельность в этом министерском подразделении как буквально революционную. Он назвал департамент до их прихода туда «учреждением поистине архаическим». Мемуарист представил себя одновременно и основным работником департамента, которому пришлось налаживать нормальное функционирование этой структуры МВД, и теневым консультантом нового директора. В изображении Сазонова именно он держал в своих руках всю деятельность департамента, в то время как Кривошеин «спокойно ночи спал и продолжал винтить и у Дурново, и у кн[язя] Мещерского в самое страдное время». При этом директор «знал, кто-то за него сидит, не разгибаясь, дни и ночи, без отдыха, без воздуха, с кипящим мозгом и воспаленными глазами»[291].
Когда в 1892 г. после перехода Витте в Министерство финансов освободилось занимавшееся им прежде место министра путей сообщения, Дурново, по мнению А. Н. Мосолова, удалось провести на эту вакансию Кривошеина. При этом министр внутренних дел организовал назначение своего протеже «не без содействия обязанного ему» новоиспеченного министра финансов[292]. Буквально такую же интерпретацию – поддержка со стороны Дурново и согласие Витте, заинтересованного в расположении главы МВД, – привел Куломзин. По его словам, после перехода Витте из Министерства путей сообщения в Министерство финансов Дурново предложил на освободившееся место Кривошеина – «своего приятеля (а злые языки говорили – своего кредитора)». Витте тогда «нуждался в поддержке» Дурново, а значит, «решительным образом одобрял» идею провести на свое бывшее место ставленника министра внутренних дел[293].
Позиция Витте в вопросе о назначении на его прежнюю должность Кривошеина и отношение к последнему министра внутренних дел требуют объяснения. Что касается стремления министра финансов угодить Дурново, то оно вызвано ролью главы МВД, которую тот сыграл в деле женитьбы Витте на М. И. Лисаневич: Дурново лично ходатайствовал перед Александром III, чтобы государь разрешил тогда еще министру путей сообщения вступить в брак с разведенной. Витте писал в воспоминаниях, что детали разговора Дурново с императором остались для него неизвестными. Сам же он был твердо намерен подать в отставку ради обретения беспрепятственной возможности совершить шаг, считавшийся в то время для чиновника такого ранга предосудительным[294].
Между тем в комментариях к воспоминаниям Витте сказано, что мемуарист «не договаривает», так как за ходатайство перед императором министр внутренних дел «потребовал» взамен поддержку в вопросе о проведении Кривошеина на должность министра путей сообщения. Сам же Дурново тянул Кривошеина потому, что их, а также командующего Императорской главной квартирой Рихтера «связывала система перекрестных адюльтеров». В результате названные лица «считали себя обязанными тянуть друг друга вверх по служебной лестнице». Так, Рихтер способствовал проведению Дурново в министры внутренних дел, а теперь настала очередь Дурново устроить Кривошеина[295].
Однако имеются и более прозаические аргументы, почему Витте поддержал кандидатуру Кривошеина. Как отметил в воспоминаниях А. С. Путилов (впоследствии – сотрудник канцелярии Совета министров), Кривошеин стал министром путей сообщения «по рекомендации Витте, знавшего его как крупного дельца-капиталиста с большою деловою репутациею на юге»[296].
Совсем иначе отношение к Кривошеину со стороны Дурново и причина, побудившая Витте согласиться на назначение выходца из Ростова своим преемником в Министерстве путей сообщения, представлены в воспоминаниях Колышко. Мемуарист считал, что, перебравшись в Петербург, Кривошеин «в роскоши, на широком досуге стал, поучая всех уму-разуму, ждать случая». В то же время его бывший покровитель Дурново хотя и был должником Кривошеина, однако «не торопился с ним рассчитаться: уж очень неказиста была репутация у его кредитора». Тогда Кривошеин завел связи с другими влиятельными столичными фигурами – Витте, Мещерским и государственным контролером Т. И. Филипповым. «Он был шармером, – писал Колышко, – обладал житейским опытом, умом. Его обеды и рауты вскоре прогре