[380]. Таким образом, в декабре 1894 г. из всех кандидатов в министры путей сообщения Куломзин обладал самым большим стажем притязаний на эту должность.
25 декабря в салоне Богданович член Временного управления казенных железных дорог от Министерства путей сообщения Иванов заметил, что неудача министра финансов провести в руководители МПС Иващенкова «смутила не на шутку» Витте. Если Кази будет назначен, то «Витте он съест, как Витте съел Вышнеградского» [381].
27 декабря Половцов записал в дневнике разговор с посетившим его в тот день Витте. Министр финансов, указав на свою прямую заинтересованность в том, чтобы на должности министра путей сообщения оказался человек, с которым возможно «вести дело в согласии», назвал четыре рассматривавшиеся на тот момент кандидатуры на этот пост. Первая – Куломзин – «тупой чиновник, с которым дело вести будет невозможно» и который, по словам Витте, «оседлал Бунге». Вторая – главный инспектор железных дорог Хилков – «недурной, но посредственный человек, который мог бы быть директором департамента, но никак не больше». Третья кандидатура – Кази – «даровитый, но способный только на отдельный эпизодический труд, а никак не на продолжительное управление какой-либо частью», «блестящий, но несолидный». Четвертая кандидатура – Иващенков. Он как член Совета Государственного контроля, когда этим ведомством руководил Сольский, держал «в руках контрольное дело железных дорог». Витте также охарактеризовал Иващенкова как «человека степенного, трудящегося, несколько медлительного в труде», однако уважаемого в Государственном совете, в котором он присутствует как товарищ министра финансов. Витте полагал, что на следующий день, 28 декабря, император примет решение по кандидатуре преемника Кривошеина, и в такой ситуации ходатайство председателя Государственного совета «могло бы иметь решающее влияние». Именно для того, чтобы попросить Половцова убедить вел. кн. Михаила Николаевича «замолвить слово» перед императором за Иващенкова, Витте и посетил автора дневника.
Половцов ответил Витте, что тот явно преувеличивает степень влиятельности бывшего государственного секретаря и его возможность повлиять в указанном направлении на Михаила Николаевича. Сам же председатель Государственного совета «никогда не решится заговорить о том»; государь же, в свою очередь, и не поинтересуется его мнением по этому вопросу. Витте заметил, что в таком случае, «по всей вероятности», император выберет Куломзина, с которым «невозможно будет вести дело»[382].
3 января Витте снова посетил Половцова и опять просил его походатайствовать за Иващенкова. К тому же министр финансов поведал автору дневника, что Николай II уже почти решил сделать Кази министром путей сообщения, однако Витте смог его переубедить. По версии министра финансов, тот разговор с императором выглядел следующим образом. Витте начал с неожиданного заявления, что Россия – это не «американская республика», а потому не в существующих правилах назначать на министерские должности лиц, «вовсе не проходивших государственную службу». Видя замешательство государя, Витте пояснил высказанную мысль. Он перечислил вехи своей биографии – от университетского преподавателя математики через различные руководящие железнодорожные должности до министра финансов. В то же время Кази является «отставным лейтенантом, нигде не окончившим курса». И хотя Кази – «человек весьма даровитый», он не имеет навыков «к продолжительному, усидчивому, последовательному труду», а к тому же «склонный к интриге». Если Кази станет министром, то он непременно начнет интриговать против Морского министерства, дважды увольнявшего его – с должности помощника главы Русского общества пароходства и торговли (Витте в запале, видимо, упустил, что Кази, как отмечалось выше, дослужился до исполняющего обязанности директора общества) и с поста руководителя Балтийского завода.
Натиск министра финансов на императора нарастал с каждым новым витком аргументации. Витте вновь, как и на аудиенции 16 декабря, позволил себе вызывающую фразу: если государь согласен с мыслями Кази о задачах развития флота, то лучше сразу поставить этого человека во главе Морского министерства. «Наконец, что скажут о подобном назначении члены Государственного совета?» – риторически обратился министр финансов к императору. «А мне что до них за дело?» – возразил Николай II. «Да ведь, государь, – дипломатично заметил Витте, – это союзники вашего отца и деда. Вы не можете не дорожить их мнением». Решив довести интригу против Кази до логического конца (по словам же самого Витте – дабы избежать «всякой тени подозрения в пособничестве Кази»), министр финансов после аудиенции у императора сразу посетил главу морского ведомства Чихачёва и «дословно» передал ему разговор с императором[383].
Любопытна запись в дневнике Победоносцева за 30 декабря – в этот день состоялась аудиенция Витте у императора, о которой министр финансов подробно рассказал Половцову 3 января. (Аудиенция министра финансов, описанная в дневниковой записи Половцова за 3 января, скорее всего, имела место 30 декабря: о приеме Витте в этот день говорится в дневнике императора[384].) Оказывается, обер-прокурор в этот же день также разговаривал с императором о новом руководителе МПС. Об этом свидетельствуют слова: «У государя. О Министерстве п[утей] сообщения]». А после разговора с Николаем II у Победоносцева была «встреча с Витте», на которой речь шла «о Кази и о пр[очих]»[385]. Таким образом, царь обсуждал кандидатуру нового министра путей сообщения не только с Витте.
Из рассказа Половцова однозначно следует, что еще накануне состоявшегося 4 января назначения Хилкова управляющим Министерством путей сообщения Витте все еще рассчитывал провести на этот пост Иващенкова. Может быть, министр финансов предпринял новую попытку в этом направлении именно потому, что ему удалось уговорить Николая II отказаться от кандидатуры Кази (или же он просто понял, что император сам колеблется в отношении креатуры Александра Михайловича, а то и вовсе уже отказался от нее).
Дневниковые записи Половцова наталкивают на два вывода.
Во-первых, Николай II отказался от кандидатуры Кази не позже 30 декабря: именно в этот день Витте, как ему показалось, смог отговорить императора от такого решения.
Во-вторых, Витте – и это следует особо подчеркнуть – еще за день до утверждения Хилкова управляющим МПС не знал о том, что государь принял для себя такое решение. В противном случае министр финансов вряд ли стал бы упорствовать и 3 января все еще надеяться провести своего товарища в министры. А значит, изложенная в его воспоминаниях история об утверждении кандидатуры Хилкова не соответствует действительности, так как вступает в явное противоречие с фактами, приведенными Половцовым.
Ситуация со слов Витте выглядела следующим образом. После того, как Николай II окончательно отверг кандидатуру Иващенкова и повторил, что склоняется в пользу Кази, министр финансов не прекратил отговаривать императора. Тогда государь поинтересовался у Витте, кого еще тот мог бы предложить. Министр финансов назвал Хилкова. На это Николай II заметил: «Я его совсем не знаю». Витте тогда рекомендовал передать его слова вдовствующей императрице и уверил императора в том, что Мария Федоровна поддержит названную кандидатуру. Государь пообещал осведомиться у матери о Хилкове и в этот же самый день встретился с ним и предложил занять кресло министра путей сообщения. Хилков после консультации с Витте согласился[386].
Ничего подобного не было ни 23, ни 30 декабря. Правда, если предположить, что 3 января Витте по каким-то причинам рассказал Половцову лишь о том, что император отказался от Кази, но умолчал о своем предложении по поводу Хилкова, то зачем ему тогда понадобилось снова упрашивать бывшего государственного секретаря походатайствовать за Иващенкова перед вел. кн. Михаилом Николаевичем? Допустим, что 30 декабря все на самом деле прошло так, как описал Витте. Но тогда какой ему был смысл 3 января специально ехать к Половцову и опять затевать разговор об Иващенкове, когда вопрос о Хилкове был уже решен? Следующая же аудиенция министра финансов состоялась 5 января, то есть уже после утверждения Хилкова в новой должности [387].
Очевидно, что Витте просто не знал о решении Николая II и уже постфактум, в воспоминаниях, решил представить назначение Хилкова как свою заслугу. Другое дело, что министр финансов мог во время какой-то из аудиенций просто назвать Хилкова возможным кандидатом в руководители МПС – гораздо более приемлемым для него, чем Кази, но все же не столь желанным, как Иващенков. Но в любом случае фрагмент из дневника Половцова за 3 января не позволяет считать Витте непосредственным инициатором назначения Хилкова.
В.И. Ковалевский, занимавший в рассматриваемое время пост директора Департамента торговли и мануфактур Министерства финансов, то есть бывший подчиненным Витте, в воспоминаниях, написанных в советское время, пытался представить отстраненный взгляд на это министерское назначение, но у него это не вполне получилось. Поскольку Кази «пользовался расположением» императора, утверждал мемуарист, Витте с ним «очень считался» и вместе с тем «в душе побаивался». Поэтому министр финансов помешал назначению Кази сначала государственным контролером (такого не было, здесь Ковалевский явно ошибается), затем – главой ведомства путей сообщения. В первом случае Витте напугали намерения Кази в случае получения этой должности составить себе «полную картину того, как живет и управляется Россия», какие в стране «переживания и настроения», «на благо или во вред населению» работают министерства. Витте тогда «все это принял к сведению». А после отставки Кривошеина министр финансов предложил Марии Федоровне посодействовать назначению на освободившийся пост Хилкова, и вдовствующая императрица отнеслась к кандидатуре князя «очень благосклонно»