Ходил он, может, и медленно, но Клэр к себе дернул просто мгновенно, я мигнуть не успел. И рот ей зажал. Ну что прикажете делать с таким амбалом? В гостиной есть только легкая кочерга у камина. Я стал пробираться к ней, пользуясь тем, что Голландец стоял ко мне спиной. Он продолжил спокойненько, точно у них речь о погоде шла:
– Я сейчас уберу руку, а ты мне скажешь «да» или «нет». Первый вариант: бабло забираем мы с тобой, и Гарри больше здесь не живет. Второй тебе не понравится.
Я уже добрался до кочерги и взял ее в руки. Господи, да она вообще ничего не весит! Одна видимость, декорация, ей угли и то нельзя размешать. А подставки для дров привинчены намертво. Я читал где-то про один прием джиу-джитсу: бьешь ребром ладони по шее параллельно челюстной кости, чуть ниже ее. Парализовать можно, а то и убить.
Попытаться, в общем, стоило. Я бесшумно выдвинулся на позицию, занес кочергу и сказал:
– Заканчивай, Голландец!
Он отпустил Клэр и повернул ко мне голову как раз под нужным углом, тут я ему и врезал. Прямо по той пунктирной линии, которую прочертили бы на его шее в учебном пособии. Клэр упала, он тоже. Ваза на камине рухнула и сбила вторую рюмку с ликером. Останутся-таки пятна на бордовом ковре.
Я подумал о револьвере – кто знает, надолго ли вырубился Голландец. Тупорылый полицейский кольт лежал не в кобуре, а в пиджачном кармане, и с ним я почувствовал себя гораздо увереннее. Стоя на четвереньках, Клэр смеялась как ненормальная, непонятно с чего – истерикой это не было.
– Включи опять радиолу, Эд. Быстро, – распорядилась она и снова расхохоталась, но я видел, что лицо у нее белое, а глаза испуганные.
Радиолу я включил, не понимая, зачем это нужно. Клэр теперь плакала навзрыд, упав на диван.
– «Марджи, – звучало из динамика, – ты для меня весь мир…»
– Говори громче, Эд. И ходи, чтобы внизу тебя слышали. Не соображаешь, что ли? Мы такого грохоту наделали – не то убийство, не то несчастный случай, не то просто пьяный упал. Если мы будем ходить, говорить и смеяться, нижние соседи решат, что у нас тут пьянка, а тихо будет – они портье позвонят.
– Ну да, правильно. – Я откашлялся и повторил погромче.
Револьвер я сунул себе в карман, поскольку Голландец так и лежал без движения. Неужели помер? Такого просто быть не могло, но сердцебиение отсутствовало. Вот так вычитаешь что-нибудь в книжке, и думаешь: да разве это сработает? У опытного бойца, может, и да, у тебя точно нет. Однако сработало. Сдох Голландец.
Разобравший меня смех не имел ничего общего с успокоением нижних соседей. Клэр влепила мне пощечину, и я замолчал. Теперь мы сидели на диване вдвоем. Я достал нам сигареты и недрогнувшей рукой зажег спичку.
– Выпить не хочешь, Эд? – спросила Клэр.
– Нет.
– Я тоже.
Радиола, снова сменив пластинку, играла «Ванг-Ванг блюз». Я ее выключил. Если соседи решили вызвать полицию или портье, то уже вызвали. Мы сидели, держась за руки, и молча смотрели в камин, который никогда уже не зажжется.
Так нам хотя бы на Голландца не приходилось смотреть. Но он лежал все там же, позади нас, и мы знали, что он никуда не денется.
Клэр сжала мою руку и заплакала опять, совсем тихо.
Глава 12
– Надо что-то делать, – произнес я, когда она замолчала. – Позвонить в полицию и сказать все как есть или смыться по-тихому. Его когда-нибудь найдут, но лучше всего, конечно, убрать труп, чтобы его обнаружили в другом месте.
– В полицию нельзя, Эд. Они сразу раскопают, что Гарри тут жил, и пришьют мне соучастие во всех его подвигах. Один раз я действительно у них на стреме сидела, в машине. Господи, какая же я была дура! Не смекнула, что он нарочно меня замазывает, чтобы я молчала потом. Полиция знает, что Голландец в том деле тоже участвовал, и если…
– А тебя что, опознать могут?
– Думаю, да.
– Тогда им звонить не следует. Езжай-ка ты в Индианаполис, прямо сейчас, если есть такая возможность.
– Но меня ведь искать будут, когда обнаружат Голландца! Какой уж тут Индианаполис, мне теперь всю жизнь придется скрываться…
– Ясно. Копам звонить нельзя, здесь его бросить тоже не получится. Давай соображать, как его вытащить.
– Вообще-то тут есть грузовой лифт. Можно спуститься к черному ходу, он в переулок выходит. Теперь уже за полночь, вряд ли кто встретится, но потом нам понадобится автомобиль. Голландец ведь ужасно тяжелый, Эд. Мы его дотащим?
Я посмотрел, где у нее телефон.
– Там увидим, Клэр. Подожди.
Я соединился с «Вакером» и вскоре услышал дядин голос. От облегчения у меня ослабли коленки, и я плюхнулся на стул.
– Это Эд, дядя Эм!
– Куда ты пропал, паршивец? Сижу тут, как дурак, и жду твоего звонка. Никак влип во что-то?
– Похоже, да. Я звоню… с того самого номера.
– Ну молодец… или нет?
– Слушай, нам машина нужна…
– Кому нам?
– Нам с Клэр. Разговор идет через твой коммутатор, поэтому…
– Понял, скоро перезвоню. – И перезвонил, минут через пять. – Я в будке, Эд. Излагай.
– Мы с Клэр хорошо поладили, но тут пришел третий лишний – Голландец. Он перепил и вырубился. Хотелось бы препроводить его домой, не светясь в холле, и здесь его тоже лучше не оставлять. Если поставить машину у служебного входа и помочь нам затащить его в грузовой лифт…
– Ясно. Такси подойдет?
– Таксист может забеспокоиться, Голландец прямо как неживой.
– Понял. Держи форт, морпехи скоро прибудут.
Мне значительно полегчало.
– Он действительно твой дядя? – спросила Клэр. Я кивнул. – Ты тут такого наплел… Отца убили, дядя, который сейчас спит, ловит Гарри, на Мичиганском бульваре лежит снег семифутовой глубины…
– Кроме снега, все правда. Я знал, что ты не поверишь, потому и сказал. Тогда я еще не знал, кто ты и что.
Она снова взяла меня за руку.
– Правильно сделал, что сказал.
– Постарайся вспомнить, Клэр: Гарри, Голландец и Бенни когда-нибудь называли при тебе фамилию Хантер?
– Не помню такого.
– Давно ты их знаешь?
– Два года, я же тебе говорила.
Мне очень хотелось верить ей, но нужно было убедиться на сто процентов.
– А про Кауфмана слышала? Джорджа Кауфмана?
– Да, – кивнула она. – Недели две-три назад. Гарри сказал, что некий Кауфман может позвонить по этому номеру и назвать мне какой-то адрес. Мол, чтобы я все записала и передала ему, то есть Гарри. Еще этот Кауфман мог сказать, что нужный человек сидит у него в баре – в таком случае мне надо будет срочно найти Гарри.
– Ну и как, позвонил он?
– При мне – нет.
– Кто еще мог принять звонок?
– Сам Гарри – в то время бывало так, что я уходила, а он оставался. Больше никто. Тот человек, про которого должен был сообщить Кауфман, твой отец?
Я кивнул. Ее рассказ во всем сходился с рассказом Кауфмана, значит, оба они говорили правду.
– Ты знаешь что-нибудь про брата Гарри, про Стива?
– Он в тюрьме, в Индиане, кажется. Сел еще до того, как я Гарри встретила. Эд, мне необходимо выпить. Ты как? Может, мартини тебе смешать или еще что-нибудь?
– Да, мартини в самый раз будет.
Клэр встала и ахнула, увидев себя в зеркале над камином.
– Сейчас, Эд, минутку. – Она ушла в ванную, открыла там воду. Значит, и ей стало легче: раз девушке не безразлично, как она выглядит, дело не так уж плохо.
Из ванной она появилась, как миллион баксов в новых хрустящих бумажках. Пока она возилась с ледяными кубиками и вермутом, у двери раздался звонок.
– Это дядя Эм, пойду открою. – Цепочку я все же накинул и опустил руку в карман с револьвером, но это действительно был он – в фуражке таксиста.
– Такси заказывали?
– Да, заходите. – Я открыл ему дверь. – Мы еще не все уложили.
– Ты правильно поступил, только помаду с физиономии вытри, – произнес дядя Эм. – Где он тут?
При виде Клэр дядя слегка поднял брови и сложил губы, как для свиста. Нормальная мужская реакция. Потом увидел Голландца и сморщился.
– Зря я кран не пригнал. Крови нет, уже хорошо. Что ты с ним сделал, напугал до смерти?
– Я бы сказал, все было наоборот. Познакомься, дядя Эм, это Клэр.
Он пожал ей руку.
– Очень приятно даже в таких обстоятельствах.
– Спасибо, Эм. Мартини? – Клэр достала третий стакан.
– Ничего, – сказал я, угадывая дядины мысли. – Я выпил два наперстка зеленых чернил когда-то и ржаной виски в баре, где-то в прошлом году.
Клэр налила нам. Вкус мне понравился.
– Много ты рассказал девушке, Эд? – поинтересовался дядя.
– Достаточно. Клэр за нас.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Я тоже надеюсь.
– Ладно. С подробным отчетом можно подождать до утра.
– До утра еще дожить надо, – заметил я.
– Верно. Как по-твоему, сдюжим мы вдвоем с твоим пьяным другом?
– Попробуем.
– Такси стоит в переулке у черного хода, только он заперт, я к вам пришел с парадного. Нет ли у вас ключа, Клэр?
– Дверь там открывается изнутри. Заложим в нее картонку и вернемся тем же путем. Лифт стоит на первом этаже. Сейчас спущусь и попробую поднять его на четвертый.
– Не надо. Лифт штука шумная, тем более грузовой, которым ночью не пользуются. Мы снесем Голландца по лестнице, а вы идите впереди, чтобы ни на кого не нарваться. Если увидите кого-нибудь, заговорите с ним. Мы услышим ваш голос и остановимся.
Дядя взял Голландца за плечи, я за ноги – он был слишком тяжелый, чтобы волочить его под руки, будто пьяного.
Коридор, лестница. Не хотел бы я работать так на постоянной основе. Дверь внизу открылась легко, как и сказала Клэр. В переулке никого не было. Мы затолкали Голландца на пол между задним и передним сиденьями, укрыв его одеялом, которое Клэр захватила с собой.
Мы с дядей вытерли пот. Он сел за руль, мы с Клэр – сзади.
– Есть идеи относительно того, где уложить его на покой? – спросил Эм.
– Переулок между Фрэнклин и Орлеан? Хотя нет, ему там не место.