– Это хорошо. Он тоже обещал приехать и подтвердил, что несколько лет Салли лечилась у него. Расширение сердца, весьма опасная штука. Внезапная смерть его не удивила.
– Если он не найдет ничего подозрительного, то вскрытия не понадобится. При отсутствии прочих подозрительных обстоятельств, разумеется.
Доктор Грэм взглянул на меня. Я хотел сказать, что Салли опасалась за свою жизнь, но промолчал, принимая во внимание ее потенциальных убийц.
– Тебе лучше уйти, Эд, – заявил Бассет. – Неудобно получится, особенно если Стэнтон и жену приведет. Даже мне нелегко поверить, что ты спал в гостиной – неизвестно, как другие к этому отнесутся.
– Пожалуй, ты прав.
– Домой пойдешь? Ладно, будем на связи. Если этот специалист откажется подписать свидетельство, придется заводить дело, ждать результатов вскрытия и брать с тебя официальные показания – ну, а в случае естественной смерти все проще. Не будет от меня звонка – приходи утром в участок, если тебе интересно, и я все расскажу.
Еще бы не интересно!
– Ладно, Фрэнк, спасибо. Пойду прямо домой и стану ждать вестей от тебя.
Был четвертый час ночи. Я старался не разбудить дядю Эма, но он сразу открыл один глаз и спросил, какого черта – пришлось поведать ему все как есть. Мы обсудили случившееся. Я лег в половине пятого, заснул не раньше шести, будильник зазвонил в семь. Выключив его, я подумал сначала, что мне приснился плохой сон, но через минуту вспомнил, что это было на самом деле. Салли Доуэр была милой девушкой, хотя и не в себе малость, а теперь она умерла.
Бассет, которого я дожидался в отделе, явился в девять часов и позвал меня к себе в кабинет.
– Все нормально, Эд. Доктор Керри подписал свидетельство – ни у него, ни у Грэма не возникло ни малейших сомнений, что девушка умерла от сердечного приступа. Керри говорит, это могло случиться в любое время и без особых причин.
– Все выглядело бы правдоподобнее, если бы причина все же имелась.
– Керри того же мнения. Испуг, шок, слишком большое усилие. Но ты ведь там находился, Эд – она не могла испытать ничего такого без твоего ведома.
– Полагаю, что нет.
Бассет откусил край сигары и закурил:
– Стэнтоны, кстати, поняли все правильно. Я им сказал, почему ты там оказался – как иначе объяснить, что тело нашли еще ночью, – и они приняли все за чистую монету. Он просил даже поблагодарить тебя за то, что ты пытался помочь ей.
Лучше бы не благодарил, подумал я.
– Могу я еще что-нибудь сделать?
– Что, например? И зачем?
– Мне нравилась эта девушка.
– Показаний твоих мне не требуется, поскольку смерть естественная. Миссис Стэнтон, между прочим, объяснила то, что меня слегка озадачило: Салли всегда спала нагишом. Терпеть не могла пижам, даже в холод.
– Я тоже. Трусы, правда, могу оставить.
– Теперь понятно, почему она читала перед сном в таком виде, но дверь-то приоткрыта была. Либо она доверяла тебе, либо все-таки надеялась, что ты к ней заглянешь.
Я поблагодарил Фрэнка за помощь и отправился в наш с дядей офис.
Эм дремал в кабинете, задрав ноги на стол. Я снова занялся письмом в финансовую компанию, которое так и осталось в машинке.
– Господи, парень, – пробудившись, проворчал дядя. – Я думал, тут из пулемета строчат, с такой скоростью ты печатаешь.
– Можно подумать, ты лучше умеешь.
– Да уж не хуже. Ты ночью спал меньше, чем я – пойди придави, а я допечатаю.
Так мы и поступили. Мысли о Салли Доуэр долго не давали мне покоя, но часок я все же поспал.
После обеда у нас появился клиент. Ничего особенного – один адвокат просил найти человека, чтобы тот подписал отказ, без которого сделка не могла состояться. Координаты, которые он мне дал, были старые, и я никого не отыскал, зато скоротал полдня и немного подзаработал.
В вечерней газете сообщалось о завтрашних похоронах Салли Доуэр. Я нашел еще открытую лавку флориста и попросил отправить цветы в морг, который упоминался в заметке.
Следующий день, суббота, прошел без всяких событий.
В воскресенье мы спали допоздна, почитали воскресные газеты и выбрались на ленч.
– Что дальше будем делать, Эд, сходим посмотрим что-нибудь? – спросил дядя.
– Я хочу зайти к Джеральду Стэнтону.
– Кто он? Знакомая вроде фамилия.
– Опекун Салли Доуэр.
– Господи, зачем тебе это?
– Сам не знаю. Просто хочу с ним поговорить.
– Спятил ты, вот что. Дело-то закрыто. Знаю, ты до сих пор о нем думаешь, но нужно ли? Девушка умерла от сердечной болезни.
– Может, и так.
– Не может, а точно. Ну, как хочешь. Пойти с тобой?
Мне не хотелось впутывать дядю, да и впутывать, собственно, пока было не во что.
Располагая большим запасом свободного времени, я не стал предварительно звонить Стэнтону. Доехал до станции «Роджерс-парк» и направился по адресу из телефонной книги. Стэнтоны жили в третьей квартире, на втором этаже трехэтажного шестиквартирного дома. Домофона не было, поэтому я просто вошел и постучался к ним в дверь. Открыл мне высокий худощавый мужчина с белокурыми волнистыми волосами.
– Чем могу помочь?
Говорил он не слишком внятно и с трудом фокусировал на мне взгляд. Прилично выпил, похоже, но богатая практика позволяла это скрывать. Ему было лет сорок.
– Дома ли мистер Стэнтон? Я хотел бы поговорить с ним.
– Он скоро придет. Входите, если не прочь подождать. Будьте как дома и все такое. Присаживайтесь. Выпьете что-нибудь? Само собой.
Рей Вернеке, не иначе. Дядя Рей, выпивоха. Если я хочу что-то узнать от него, лучше принять предложение. С пьяницами всегда так: мелют без остановки, когда с ними пьешь, и обижаются, если отказываешься.
Я ломаться не стал. На кофейном столике уже стояла бутылка виски, не слишком дешевого и не самого дорогого. Вернеке лил виски в стакан, как воду – я начал его останавливать еще на середине, но он налил восьмиунцевую емкость почти до краев. Такое количество чистого виски без намека на закуску меня не устраивало, но я взял стакан, поблагодарил и сделал глоток.
Я сидел на диване, Вернеке – на стуле передо мной.
– В одиночку неохота, а дома только непьющий Дикки. Я в одиннадцать вообще-то тоже не пил, разве что горячий тодди[9], когда простывал. Как же я любил эти тодди, до сих пор иногда готовлю себе. Знаете, что это такое? Я и вам сделаю.
– Спасибо, мне бы с этим управиться. – Я выпил еще глоток, доказывая свое прилежание.
– Ну так вот. Дикки, значит, всего одиннадцать, и прочие тоже неважные собутыльники. Думают, что до вечера пить нельзя, глупо же. Джеральд с Евой поехали прокатиться, воздухом подышать. Не понимаю, откуда у людей эти предрассудки насчет свежего воздуха? С Дороти не хотите увидеться?
– А она разве дома?
Он с мрачным видом потряс головой:
– В кино пошла. Это я ей велел, чтоб не сидела и не задумывалась – потенциальной психопатичке задумываться не следует. Дороти как раз такая, хотя мозги у нее хорошие. Я помогаю ей выправиться. Салли мою помощь не принимала, не любила меня. Не доверяла, наверное. А с Дороти у нас все нормально, и я могу ей помочь.
– Как именно?
– Я с ней провожу курс лечения. Смыслю в этом побольше, чем психиатры. Выступал когда-то на эстраде с чтением мыслей. Сказать, о чем вы думаете сейчас?
– Валяйте.
– Что для начала мне самому нужно вылечиться от пьянства.
Я посмеялся и признал, что он прав. Этот Вернеке начинал мне нравиться.
Глава 3
– Я всегда прав, – заявил он, – и знаете, как отвечу на ваши мысли? Я мог бы запросто бросить пить. Просто не хочу. Люблю это дело, с чего же бросать? Я не алкоголик, не запойный – пью потому, что мне нравится быть пьяным. Что в этом плохого, скажите, пожалуйста?
– Ничего, – промолвил я.
– Да, это может сократить мне жизнь, ну и что? Пока живешь, надо жить так, как тебе нравится, разве нет?
– Конечно.
– И потом, я ж не всегда пьян. Когда трезвый, голова у меня работает будь здоров. За это время я успеваю больше, чем трезвенники. Дикки Стэнтон тоже голова, вундеркинд, но ему всего одиннадцать лет, он непьющий. Вы знали Салли?
Я молча кивнул, не желая прерывать его излияний.
– Чудесная девочка, вот только меня не любила. Я мог бы полечить ее, помочь ей. Вы с ней дружили?
– Да.
– С соболезнованиями, значит, пришли. Дурацкий обычай, но я рад, что вы здесь. Я обещал побыть дома, пока Джеральд с Евой не вернутся, а выпить тут не с кем. Пейте же, не отставайте – я вижу, вы еще ни в одном глазу.
Я объяснил, что не люблю пить быстро.
– Тоже правильно. Главное, не останавливаться, когда начали. Идти по краю. Мне на краю лучше всего работается.
– А что у вас за работа?
– Я изобретатель. В области электроники. Запатентовал пару приборчиков, которые приносят мне регулярный доход. Отчисления. Не так много, но мне ведь много не надо. На выпивку хватает, и ладно. К сексу я равнодушен, а вы?
– Нет.
– Ну, вы еще молодой. Пить лучше, скажу я вам. О чем это я? Да, на жизнь мне хватает. Покупаю себе выпивку, даю сестре на хозяйство. Лишние деньги помогают Джеральду платить за колледж для Дороти. Салли не захотела учиться, предпочла работать и жить отдельно. Меня зовут Рей Вернеке – она вам обо мне что-нибудь говорила?
– Да. Называла вас дядя Рей.
– И добавляла, небось, что я пьяница. Не любила меня, а я бы мог ей помочь. Я им не настоящий дядя, седьмая вода на киселе. Джеральд с Евой удочерили девочек десять лет назад, когда их родители умерли в Колорадо. Салли было двенадцать, Дороти десять. Ты меня дядей не зови, просто Реем. Как тебя зовут?
– Эд Хантер.
– Я это имя уже где-то слышал. – Вернеке выпрямился и будто чуток протрезвел. – Ты с ней находился в четверг ночью? Когда она умерла? Частный детектив, от марсиан ее охранял? Не твоя вина, что не получилось.
– Вы думаете, что Салли все же убили? Она умерла не от сердца?