Квартира на первом этаже, в какую постучал дядя, находилась, как я заметил, как раз под квартирой Салли и, значит, выходила в ту же вентиляционную шахту. Сразу двух зайцев можно убить.
Открыв нам дверь, Корбитски не столько удивился, сколько обрадовался – похоже, при первой встрече они с дядей Эмом поладили. Было ему лет семьдесят, но живость и веселье остались при нем. Он то ли бороду отращивал, то ли не брился четыре-пять дней, однако во всем остальном соблюдал опрятность.
Корбитски пригласил нас войти и протянул мне руку, напоминающую птичью лапку, однако сильную.
– Это, значит, и есть ваш молодой компаньон? – обратился он к дяде Эму. – Выглядит лучше вас, да.
– Для того он мне и нужен – с дамочками работать. Они ему выкладывают больше, чем мне и полиции вместе взятым.
– Понятно, – усмехнулся Корбитски. – Предложил бы вам выпить, но со вчерашнего не успел еще…
– Не волнуйтесь, мы с собой принесли. – Дядя достал из кармана виски и подал хозяину. – На сей раз не отвертитесь: с вас вода и ледяные кубики. На худой конец, и без льда обойдемся.
– Он не настолько худой: лед есть. Присаживайтесь, джентльмены. – Хозяин устремился в кухоньку, такую же, как у Салли.
– Мы не джентльмены и садиться пока не станем, с вашего позволения, – остановил его дядя. – Нам бы на вашу крышу взглянуть, пока вы напитки готовите.
– На крышу, говорите?
– Да. Как нам туда добраться?
– На четвертом этаже есть люк, но без стремянки до него не долезть. Она у меня в подвале – если вы готовы к таким приключениям, я вам дам ключ.
Дядя сказал, что мы готовы на все.
Высокую стремянку мы тащили наверх вдвоем, маневрируя на углах и площадках. Один человек с ней так просто не справился бы. Я открыл люк, откинул его, вылез, подал руку дяде и стал осматриваться. Эм присел на крышку люка, отдуваясь после такой гимнастики.
– Один он точно не сумел бы, Эд, и обязательно оставил бы на крыше следы. Смотри, битум совсем свежий.
Ноги у меня слегка липли к покрытию, и от пальца на нем осталась вмятина. Крышу залили совсем недавно – корочка на битуме уже успела образоваться, но под ней он еще не затвердел.
– Он проделал это около полуночи, – заметил я. – Тогда крыша была потверже.
Сейчас битум плавился на солнце. Неподалеку виднелось квадратное отверстие, верх той самой шахты.
– Побудь тут, дядя Эм, – сказал я. – Посмотрю один, чтобы вдвоем не следить. Ночью, когда крыша остынет, опять приду и сравню дневные и ночные следы. То, что сейчас битум мягкий, ничего не доказывает.
Я обошел вокруг шахты, держась от нее на расстоянии около ярда. Мои следы отпечатывались не менее четко, чем на песке острова Робинзона Крузо, но других я не видел. Я был убежден, что по крыше после заливки никто не ходил, но решил не торопиться с выводами до ночного визита.
Мы снова спустились вниз, оставив стремянку в коридоре четвертого этажа. Я объяснил мистеру Корбитски, что ночью хочу прийти сюда еще раз.
– Хорошо, только занесите стремянку обратно в подвал, я его запирать не стану. Не знаю, зачем я вообще это делаю. Ключ от квартиры Салли Доуэр тоже нужен?
Я ответил, что да, если он не возражает.
Старичок уже смешал напитки и, судя по уровню виски в бутылке, хорошо приложился к ней предварительно. Мы промолчали, поскольку хотели остаться трезвыми и не собирались забирать остаток с собой.
– Как насчет почты? – поинтересовался я. – Пришло что-нибудь Салли уже после ее смерти?
– В субботу я как раз об этом подумал и заглянул в ее ящик. Рекламные листки, журнал «Тайм» и открытка от подружки из Йосемити – «я здесь чудесно провожу время», вроде того. В субботу же зашел на почту и сообщил новый адрес, чтобы всю почту на ее имя отправляли опекунам. Так ведь полагается поступать?
– Совершенно верно, – кивнул я. – Мистер Корбитски, а кто живет выше и ниже квартиры Салли?
– Наверху – коммивояжер, Джордж Эверетт. Постоянно в разъездах, две недели уже его нет, скоро должен вернуться. Продает какую-то тяжелую технику в четырех-пяти штатах.
– Вы уверены, что его не было в городе ночью прошлого четверга?
– Да. На прошлой неделе он прислал мне чек, деньги за квартиру. Чек поступил в пятницу, штемпель Сент-Пола.
Я посмотрел на дядю, он кивнул и проговорил:
– А ничего, если мы… заглянем и в квартиру мистера Эверетта?
– Зачем вам?
– Просто проверить, не заходили ли туда в последнее время и не пользовался ли кто-нибудь выходящим в шахту окном. Мы ненадолго, и ничего там не тронем – можете пойти с нами.
– Да уж, распалили вы мое любопытство. Ладно, но с одним условием: расскажите, что вы ищете на крыше и в этой квартире. Знаю, вы сомневаетесь, что смерть Салли была естественной, но что ей могли сделать с крыши или из квартиры этажом выше? Могу сказать одно: по шахте никто не поднимался и не спускался. Я проверял, и вы наверняка тоже.
Дядя признал, что да, и поделился с ним моей версией: Салли могли показать что-то сверху или снизу, чтобы напугать ее.
– Не исключено, – согласился Корбитски. – Значит, вы считаете, что кто-то залез на крышу или проник в квартиру Джорджа, пока его нет? Ладно, пошли.
Он взял в ящике ключ с ярлычком и поднялся с нами на четвертый этаж. Постучался, желая убедиться, что жилец еще не вернулся, и открыл дверь. Помещение опять-таки представляло собой копию квартиры Салли, только мебель в ней была расставлена по-другому.
– Ох и духота же тут, – пробормотал Корбитски. – Джордж все окна закрыл.
Мы с дядей направились в спальню. Выходящее в шахту окно действительно было закрыто, на подоконнике и карнизах, как и на прочих горизонтальных поверхностях, скопилось много пыли. Ясно было, что это окно в последнюю неделю не открывали и к подоконнику не прислонялись.
– Версия частично рухнула, Эд, – прокомментировал дядя. – Остается крыша или другие квартиры. Мистер Корбитски, кто живет на втором этаже?
– Скажу, когда ко мне спустимся. Вдруг мистер Эверетт вернется прямо в эту минуту – придется объясняться и все такое.
Внизу старик налил себе еще виски. Мы с дядей вежливо отказались.
– Ваше здоровье, джентльмены!
– Второй этаж, – деликатно напомнил я.
– Исключено, – потряс головой Корбитски. – Почтальон с женой, пожилая пара. Тихие, приличные, давние наши съемщики – шесть лет уже надо мной живут. Хотят переехать за город, когда муж на пенсию выйдет. Не такие люди, чтобы в шахту что-то совать.
– Может, ночью в четверг их не было дома?
– Сомневаюсь. Из города они не отлучались: отпуск он брал в апреле.
– А если просто ушли куда-нибудь вечером?
– Это возможно. Во сколько, говорите, несчастье случилось?
– В полночь или немного позднее.
– Нет. Встают они в шесть часов, ложатся спать в десять, иногда в одиннадцать.
– Как их фамилия?
– Уинстоу. Джеймс работает в Дирборнском отделении, это неподалеку. Потому, наверное, они и прожили здесь долго, хотя квартира для двоих маловата. Он говорит, почтальон и так весь день путешествует, не хватало еще ездить с работы и на работу.
– Но вы не знаете, находились ли они дома ночью в четверг?
– Нет, однако их отсутствие меня удивило бы. Спросите у миссис Уинслоу, она и теперь, вероятно, дома.
– Я схожу, Эд. – Дядя вышел, а я спросил:
– Уинслоу знали Салли?
– Только в лицо. В воскресенье я обедал у них – они приглашают меня раз в месяц. Когда я сообщил, что Салли Доуэр умерла, они не поняли, кто это – пришлось объяснять, мол, та девушка, рыженькая, которая над ними жила. Тогда они вспомнили, что встречали ее на лестнице, но из какой она квартиры, не знали. – Корбитски снова приложился к стакану, глядя на меня поверх его края. – А если вы хотите спросить, не совали ли что-то в шахту из моего окна, отвечу вам сразу: нет.
Я не стал развивать данную тему, решив подождать дядю Эма, и поинтересовался только, давно ли у них заливали крышу.
– Два месяца назад. Протекло в одном месте, ну я и собрался забитумировать все сразу, а не латать. Немалых денег стоило.
– Давно вы владеете домом?
– С дюжину лет. Владею лишь частично, иначе продал бы его и жил на ренту до конца своих дней. Почти вся квартплата уходит на ипотеку и содержание, но пока я здесь живу и сам за всем слежу, на жизнь мне хватает. Что-то ваш дядя задерживается – значит, застал миссис Уинслоу дома. Раньше я занимался недвижимостью, имел долю в разных предприятиях, но потерял все во время депрессии, когда цены на недвижимость и квартирная плата упали почти до нуля. Только и осталось, что эта вот собственность: я содержу в должном порядке ее, а она меня.
– Так вы дадите мне ключ от квартиры Салли, мистер Корбитски?
– Конечно. Хотите подняться прямо сейчас?
– Не успеем уже, у нас назначена встреча. Не возражаете, если я зайду туда вечером и крышу заодно посмотрю еще раз?
– Пожалуйста. Завтра я буду там убираться, уже объявление поместил в газеты – после полудня люди начнут приходить. Как закончите, посмотрите, есть ли под моей дверью свет – если нет, просто бросьте ключ в мой почтовый ящик.
Я положил ключ в карман.
– Имейте только в виду, что вещей Салли там больше нет: миссис Стэнтон все забрала вчера днем. Я помог ей вынести их и загрузить в машину. Небольшого ума женщина, но приятная. Сказала, что хотя за квартиру уплачено до конца месяца, я могу сдать ее сразу, если хочу. Будет мне бонус за половину месяца.
– Миссис Стэнтон одна приходила?
– Да, и напрасно: лучше бы взяла кого-нибудь с собой. Барахла оказалось больше, чем она ожидала. Три чемодана с одеждой, торшер, настольная лампа, подушки. Шторы на окнах гостиной она оставила мне.
Дядя Эм вернулся и подтвердил, что в ту ночь Уинслоу находились дома.
– Итак, нам осталась одна квартира. Сами вы, мистер Корбитски, были дома в ночь с четверга на пятницу?
– Да. У меня и алиби есть: пил пиво с тремя приятелями и играл в покер по маленькой. Один ушел около двенад