— Как ты собираешься действовать? — поинтересовался приятель.
— Увидишь, — загадочно улыбнулась журналистка. — Сейчас я не отвечу на твой вопрос, потому что мне надо подумать.
Она довезла Константина до скверика, незаметно высадив его из машины.
Когда Зорину охватывало вдохновение и желание сделать какое-нибудь дело, ничто в мире не могло ей помешать: ни цунами, ни тайфуны, ни наводнения. Она уподоблялась мощному бронированному танку и перла в том направлении, которое было ей нужно. План действий возник в ее голове мгновенно. Перво-наперво она навестила семьи погибших мальчиков и взяла интервью у убитых горем родителей. Потом вернулась на работу с намерением вечером посетить тех дачников, которые ратовали за оправдание полковника. Однако садоводы облегчили ей задачу: они сами явились в редакцию газеты. Поговорив с ними, журналистка села за компьютер. Первая статья — начало атаки — родилась в минуту и на следующий день украсила собой первую и вторую полосу. Она называлась «Упоенные властью».
«Говорят, что выражение «Запретный плод сладок» пошло из Библии, — писала Зорина. — Даже если я ошибаюсь, это изречение наполнено мудростью. Но я не буду философствовать на эту тему. Или все же пофилософствуем? Давайте. Итак, вы в курсе, какое страшное событие произошло в нашем городе. Убиты двое четырнадцатилетних подростков, и не кем-нибудь — работником правоохранительных органов. «Раз так, может, они заслужили такую участь?» — скажет кто-то, уподобляясь приходившим в редакцию дачникам того кооператива, где это случилось. Они выступали в защиту Заметова, приводя весомые аргументы: день и ночь люди корячатся на участках, боясь дышать на плоды своего труда, которые для кого-то являются существенным дополнением в пищевом рационе, а однажды приходят мелкие воришки и снимают урожай. Их возмущение и обиду я могу себе представить: у моих родителей тоже была дача, и она тоже подвергалась нападениям хулиганов. Я помню расстроенные лица папы и мамы, их слезы при виде затоптанных грядок и свое виноватое молчание: ведь не далее как вчера мы с моим приятелем сами залезали в сад к тете Клаве, потому что у нее росла самая вкусная черешня. У тети Зины мы лакомились персиками, у тети Гали — вишней и не думали, что это называется воровством. Те же фрукты поспевали и на наших участках… Но… Чужое всегда слаще. Не подумайте, что, углубившись в воспоминания, я оправдываю тех воров, которые совершают набеги на дачи, наоборот, я за их наказание. Но справедливое наказание! Иначе зачем же Уголовный кодекс? Я спросила старичка с красивыми белыми волосами, как он отнесся бы к тому, если бы его внуки залезли в чужой сад.
— Выпорол бы их так, чтобы три дня не могли ни сесть ни встать, — не задумываясь, ответил он.
Видите? Все-таки выпорол!
Я задала другой вопрос:
— А если бы ваш сосед сам решил бы разобраться с ними и пристрелил на месте?
Старичок замялся. Я поняла причину его замешательства. Он не готовился отвечать и забормотал что-то вроде: мы пришли не по поводу моих внуков, при чем тут это. Почему же ни при чем? Застреленные мальчики тоже были чьими-то детьми и внуками».
Дальше Катя написала о взятом у их родителей интервью и поместила фотографии убитых горем матерей. «Они не верят, что наши дети воровали на дачах, — с рыданиями произносят женщины, — но даже если так, мы бы отдали дачникам все драгоценности, чтобы расплатиться за совершенное ими». Видите? Они бы компенсировали потери садоводам, но кто вернет им сыновей? Стоят ли овощи и фрукты человеческой жизни? Полковник Заметов решил: стоят. Хотя вряд ли он думал об этом, нажимая на курок. В тот момент он испытывал то самое упоение властью, которое кружит голову и дурманит. Все дозволено! Даже пострелять по живым мишеням, именуемым людьми. Возможно, кто-то из дачников со мной не согласится. Однако чем тогда объяснить эти роковые выстрелы? В наше время по телевизору показывают столько детективов, что даже человек, не работающий в милиции, а уж тем более убеленный сединами полковник знает: когда начинается погоня, преступника несколько раз предупреждают о выстреле, потом стреляют вверх, а затем — в ноги. Я сомневаюсь, что наш герой о чем-то предупреждал ребят, но они, по его рассказам, набросились на здоровенного мужика с оружием в руках. Ни учителя, ни соседи — никто не сказал о погибших плохо, не видел их пьяными или одурманенными наркотой. Кстати, в тот день оба мальчика возвращались из сельскохозяйственного техникума, в который намеревались поступать и который находится за дачным кооперативом. Может быть, парни просто сократили путь к железнодорожной станции? Согласитесь, это можно было сделать только так. Однако хватит. По этому поводу можно философствовать еще очень долго. И вы, уважаемые дачники, подумайте: стоят ли плоды вашего труда человеческой жизни?»
Представляя себе лицо Заметова, читающего ее статью, Катя садилась в «жигуленок», собираясь ехать на место преступления. Она всегда повторяла, что трупы имеют неприятное свойство появляться, куда их не прячь, равно как и свидетели: было преступление, были и очевидцы. Но Зорина нуждалась не в любом очевидце, будучи уверенной: компания полковника тоже искала их, а найдя, нейтрализовала или переманила на свою сторону вроде тех дачников, которые приходили в редакцию. Все же журналистка надеялась на удачу, и та улыбнулась ей. Оставив машину на платной стоянке у въезда в поселок, девушка пошла к даче Заметова. Следов происшествия не осталось: на этом настоял сам полковник, мотивируя свое решение желанием не травмировать дачников. Мощные пожарные шланги начисто смыли кровь. Но Катю это не пугало: она захватила с собой схему, любезно предоставленную Скворцовым. Так, вот здесь стояла машина полковника, вот тут лежали убитые. Журналистка нагнулась к траве, росшей у забора чьей-то огромной дачи, и дрожащей рукой достала ягоду клубники: из-за этих плодов парни получили пули в спину! Девушка уже хотела выбросить ее: о факте воровства именно клубники знал весь город, но вдруг передумала, с интересом рассматривая ягоду. Естественно, на их участке тоже росла клубника, но не такая диковинная: темно-малинового цвета, сама похожая на огромную малину, в общем, гибрид этих двух ягод. Если бы такой сорт свободно продавался на рынке, ее мать не преминула бы приобрести усики. Если бы кто-то из соседей девушки по даче выращивал такую прелесть, родители непременно бы узнали об этом и попросили ростки. Отсюда можно сделать вывод: перед ней — чуть ли не музейная редкость, которая поможет отследить, на какой даче было совершено воровство. Собственно, факт воровства и так был установлен, однако Кате хотелось все изучить досконально. Достав из сумочки маленький целлофановый пакетик, она бережно завернула в него ягоду и посмотрела на огромный дом, стоящий напротив фазенды Заметова. Вот откуда место преступления просматривалось более чем четко. Она решила постучаться в массивную железную калитку, не надеясь на удачу. Откроют ли ей хозяева таких хором? А если откроют, то захотят ли разговаривать или попросят охранника проводить непрошеную гостью? Катя робко постучала в дверь, ожидая увидеть не обезображенное интеллектом лицо сторожа, однако, к ее удивлению, пред ней предстала хорошенькая молодая девушка.
— На этот раз можно было и не спрашивать, кто, — улыбнулась она Кате. — Я сразу вас узнала. Вы — Екатерина Зорина.
Популярность журналистки не раз помогала ей проникать в нужные места.
— А я — Виктория, — продолжала щебетать девушка, приглашая Катю пройти в сад и сесть на скамеечку с витой спинкой, — и догадываюсь, зачем вы пришли. Хотите выпить?
Она изо всех сил старалась изображать хозяйку богатого дома, подражая американским фильмам и не подозревая, как забавно выглядит.
— Виски, шампанское, джин?
— Спасибо, Вика, — поблагодарила ее Зорина, — мне еще на работу ехать.
— Очень жаль. — Глаза девушки потускнели, и журналистка подумала: для этой красотки сорвался повод принять спиртное. — Мы бы с вами мило посидели. Родителей сегодня не будет.
— А в тот день их тоже не было? — спросила Катя, расставляя ловушку, но хозяйка и не думала скрытничать.
— Я могу рассказать, что случилось в тот день, — она жеманно повела плечиками, — только поклянитесь никому не говорить, иначе отец меня убьет.
— За что же? — удивилась журналистка. — Он тоже имеет к убийству какое-то отношение?
Виктория захихикала:
— Все гораздо проще. Мой папаша — очень богатый предприниматель и мечтает выдать меня замуж за кого-нибудь из нашего круга. Мама постоянно устраивает приемы, приглашая, по ее мнению, достойных людей. Только с ними от скуки помрешь, — Вика поправила растрепавшиеся волосы. — И вообще, сердцу не прикажешь. Я люблю другого, — она с гордостью выпалила последнюю фразу и посмотрела на Зорину.
Катя, которой все это было совершенно неинтересно, продолжала сохранять заинтересованный вид, видя, что Виктории хочется выговориться. Пусть трепется сколько душе угодно и, в конце концов, перейдет к делу.
— И ваш любимый — не вашего круга, — сочувственно произнесла журналистка. — В этом вся проблема.
— Да, он всего лишь тренер по фитнесу, — кивнула хозяйка, — и папа считает, что ему нужны только его денежки, а это неправда. Толик согласен взять меня в жены без приданого. Кстати, вот его фото, — она достала карточку из кармана джинсовой курточки и протянула ее Кате. Что ж, Толик, несомненно, был хорош собой и сексуален как раз настолько, чтобы задурить голову одной из своих богатых клиенток. Высокий, плечистый, он уверенно обнимал Викторию, посматривая краешком правого глаза на стоящую рядом женщину голливудской внешности. Нет, папаша, определенно, прав, только в своем юношеском максимализме дочурка никого не хочет слушать. Ладно, пусть семья разберется сама, пора выруливать на Заметова.
— Очень симпатичный, — Катя вернула карточку хозяйке, — но давай вернемся к тому, что ты мне собиралась рассказать.