Будучи лицом «Канди Кейт», Кейт провела свою юность на светских приемах, фотосессиях и в рекламных кампаниях, организованных ее матерью. Казалось, только роль менеджера собственной дочери заставляла Фиону сосредоточиться, помогала ей сдерживать своих демонов. Поэтому Кейт сделала так, как сказала ей мать.
Когда другие дети катались на велосипедах, ей делали маникюр. Когда дети веселились на вечеринках, ее укладывали в постель. Потому что ее мать всегда настаивала на том, чтобы она выглядела идеально.
Кейт подчинялась своей матери, пока ей не исполнилось двадцать пять лет. Благодаря безусловной любви отца у нее был по крайней мере один родитель, к которому она могла обратиться за помощью, за утешением и советом. Но Берни также должен был учитывать настроение Фионы, и, поскольку Кейт хотела облегчить ему жизнь, она стремилась стать идеальной дочерью.
Ей было двадцать три года, когда отец предложил заняться совместным бизнесом. В университете она изучала художественную фотографию и мечтала о карьере, путешествиях по миру, фотосессиях в далеких экзотических местах. Но долг звал ее. Отец нуждался в ней.
Итак, они заключили сделку. Кейт поедет в путешествие на три месяца, а по возвращении присоединится к фирме.
Фионе, однако, такая договоренность не понравилась.
Может, она боялась, что Кейт никогда не вернется — кто знал?
Отчаявшись помириться с Фионой, Кейт решила немедленно отказаться от своих планов на путешествие. Но отец настаивал, что она должна поехать.
Но, конечно, все было не так. Шесть недель спустя, когда Кейт так весело проводила время, свободная от оков «Канди Кейт» и влюбленная, у ее отца случился сердечный приступ, от которого он так и не оправился.
Вернувшись в Нью-Йорк, Кейт обнаружила, что ее мать находится в опасно нестабильном состоянии. Фиона обвинила дочь в том, что она виновата в сердечном приступе отца. Что этого никогда бы не произошло, если бы Кейт не была таким эгоистичным, безответственным ребенком, уехавшим в Европу и доставляющим столько неприятностей.
Измученной беспокойством и невыносимым горем после смерти Берни, Кейт вскоре тоже пришлось бороться с чувством вины. Она знала, что ее приоритетом должна быть мать. Что ей придется сделать все возможное, чтобы попытаться помочь Фионе пережить это — не дать ей впасть в полное отчаяние. Она должна была заглушить боль от утраты. По крайней мере, пока.
Никоса тоже следовало забыть. И Кейт поклялась не думать о нем. Пока она не найдет подходящее время.
Пока Фиона не станет достаточно сильной, чтобы услышать новость о том, что она влюбилась в беззаботного грека Адониса. Что она помолвлена.
Кейт точно знала, что эту новость следует сообщить своей матери очень осторожно…
Но внезапно появился Никос и нарушил все планы Кейт. Поскольку реакция Фионы на их помолвку была предсказуемо негативной, Кейт встала между ними, принимая словесные удары на себя. Фиона требовала ответа. Понимает ли Кейт, что она делает, приводя это никчемное существо в их семью? Неужели она настолько глупа, чтобы вообразить, будто может выйти замуж за такого человека?
Она уже убила своего отца! Хотела ли она, чтобы смерть матери тоже была на ее совести?
Кейт оттолкнула Никоса, преуменьшая его значение в своей жизни, поскольку она боролась, чтобы справиться с проблемами в семье. Она видела боль в этих темно-карих глазах, но не могла ничего сделать с ней. Она не могла больше справляться со стрессом. Никос был сильным… Их любовь была сильной, по крайней мере, она так думала. Позже она объяснит ему, расскажет обо всем. Сейчас ее главным приоритетом была ее мать.
И вдобавок ко всему этому Кейт беспокоилась из-за возможной беременности. Когда у нее были последние месячные? Она не могла вспомнить наверняка, но знала, что это, должно быть, было до того, как заболел ее отец. Она даже не могла думать о том, чтобы сказать Фионе, что она беременна от Никоса. Ее мать придет в ярость.
Взаимоотношения между ними здесь, в Венеции, были почему-то другими. Прошлой ночью Кейт и Никос ужинали вместе, вдвоем, в великолепной маленькой траттории, спрятавшейся у бокового канала, вдали от шума и суеты известных туристических мест. К удивлению Кейт, фотографов тоже не было.
Они держались подальше от опасных тем. Никос рассмешил Кейт. Но в конце ужина она почувствовала в его поведении странное отчуждение. Пьянящий коктейль желания и тоски, кружившийся вокруг них весь вечер, испарился.
В голову Кейт закралась страшная мысль, что она совершенно не понимает, что происходит в красивой голове Никоса Николадиса.
Слишком скоро их поездка на гондоле закончилась, и, когда они вернулись на причал, гондольер вскочил на деревянные ступеньки и протянул Кейт руку. Поблагодарив его по-итальянски, Кейт улыбнулась, когда он, театрально поклонившись, поцеловал ее руку, прежде чем помочь ей сойти на берег.
Обернувшись к ней спиной, Никос дал мужчине чаевые — неожиданную сумму, судя по выражению лица гондольера. Никос что-то сказал — Кейт не могла понять что, — и двое мужчин обменялись рукопожатиями.
— Итак… — Никос взял Кейт за руку и повел ее вверх по лестнице. — Должен ли я постоянно осаждать твоих влюбчивых кавалеров, когда мы гуляем вместе?
— Что ты имеешь в виду? — Она удивленно посмотрела на него.
— Ну, кажется, куда бы мы ни пошли, все мужчины восхищаются тобой.
— Не преувеличивай. Это типично итальянский темперамент.
— Хм… — задумался Никос. — А что, если мне это не нравится?
Они шли рука об руку к площади Сан-Марко, и было забавно, насколько естественно это выглядело. Однако замечание Никоса заставило Кейт остановиться.
— Какое тебе до этого дело? — Она посмотрела на него своими зелеными глазами, и ее слова прозвучали гораздо мягче, чем она ожидала.
— Не знаю. Я задаю себе тот же вопрос.
— А ты уже знаешь ответ?
— Не совсем, нет. — Никос потянул ее за руку. — Иногда лучше не анализировать эти вещи слишком долго.
Они вышли на знаменитую площадь.
— Что ты вообще сказал этому гондольеру? — Феминистка в ней решила приступить к своим обязанностям.
— Я сказал ему не перегибать палку, чтобы не сожалеть о последствиях.
— Ты не сделал этого!
— А может, я просто поблагодарил его за отличную поездку. Как ты думаешь, Кейт?
— Я… я не знаю.
Но, бросив один лишь взгляд на высокомерную ухмылку на лице Никоса, она поняла все. Он намеренно доводил ее. Боже, какой он невыносимый!
— Может, выпьем по чашке кофе? — указал он на столики у кафе вокруг площади.
Кейт покачала головой:
— Я хочу сделать еще несколько фотографий, но ты можешь посидеть в кафе, если хочешь.
Что ей действительно было нужно, так это немного времени без него, чтобы попытаться заглушить нарастающую тревогу. Такой Никос волновал ее даже больше, чем хладнокровный, расчетливый человек, с которым она столкнулась в начале их грандиозного турне.
Кейт чувствовала, как его присутствие с каждым мгновением ослабляет ее защиту. Несомненно, он по-прежнему был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо встречала в своей жизни. Если Кейт когда-то считала, что сможет вырваться из его хватки, то теперь знала, что ошибалась. Заставив себя сконцентрироваться на фотографировании, Кейт прогуливалась по площади.
Здесь не было недостатка в объектах для съемки — куда бы она ни посмотрела, везде находила возможность для потрясающего снимка.
Сделав фотографии, она закрыла объектив крышечкой и расправила плечи. Солнце было теплым, и она начала сожалеть о своем решении надеть кожаные брюки. Шорты были бы лучшим выбором… или что-нибудь хлопчатобумажное и легкое.
— Ты сфотографировала то, что хотела?
Ей стало еще жарче, когда Никос подошел к ней и обнял за талию. Кейт огляделась, ожидая увидеть где-то скрывающегося папарацци.
Рука Никоса молча опустилась ниже, легла на ее бедро.
— Да, спасибо. — Она держалась неподвижно, ощущая ожог от его прикосновений. Это было похоже на преднамеренное испытание, как будто Никос хотел увидеть, как она отреагирует.
Когда он убрал руку, она позволила себе быстро вздохнуть, но теперь его пальцы скользили по краю ее блузки, находя путь к обнаженной коже на ее талии. И тут Кейт действительно отреагировала — она почувствовала прилив крови, растекающийся по ее лицу.
Она могла бы так легко отойти в сторону. Но, чувствуя его руку на своей пылающей коже, она обнаружила, что хочет, чтобы его рука скользнула под ее блузку.
— Ты немного перегрелась, любовь моя. — Никос лениво улыбнулся ей, и в его глазах был более чем намек на торжество. — Может, пойдем куда-нибудь, чтобы остыть?
Кейт отступила на шаг.
— Я хочу вернуться в отель, чтобы переодеться. Я и не подозревала, что погода будет такой жаркой.
— Это правда. — Его темные глаза были полны соблазна. — Температура действительно поднялась.
Они пошли обратно в сторону своего отеля, пошли быстро, уворачиваясь от туристов, как будто внезапная невысказанная цель заставляла их двигаться вперед.
После яркого уличного света вестибюль отеля был прохладным и темным. Расположенный прямо на Гранд-канале отель в стиле барокко с роскошной мебелью должен был быть одним из самых эксклюзивных отелей Венеции. Но почему-то там был только крохотный лифт. Когда дверь за ними закрылась и Никос встал рядом с ней, излучая жар, страсть и сексуальный магнетизм, Кейт почувствовала, как скудный запас кислорода в лифте полностью исчез.
Никос пристально смотрел на Кейт, с удовлетворением наблюдая, как ее грудь вздымается под его жарким взглядом, и с тихим удовольствием прислушивался к ее прерывистому дыханию. Ни один из них ничего не сказал, но, когда лифт с грохотом тронулся наверх, между ними, несомненно, возникло желание.
Когда Кейт появилась сегодня в этих черных брюках, она сразила его наповал. Ее обтянутые черной кожей ягодицы изводили его весь день. И не только его! Казалось, все мужчины оборачиваются ей вслед.