Он попытался двинуться с места, но руки Кейт надавили чуть сильнее.
— Нет, выслушай меня, Никос. Если я не скажу этого сейчас, я потеряю самообладание. Я полюбила тебя с самого первого момента, когда увидела тебя, и эта любовь становилась все глубже и сильнее. Даже когда мы были разлучены — даже когда ты так сильно причинил мне боль, — я все еще любила тебя.
Я вернулась, чтобы сказать тебе это, потому что внезапно мне стало невыносимо понимать, что ты не знаешь правды. Не знаешь, как я к тебе отношусь. Ты единственный мужчина, которого я когда-либо любила.
Она остановилась, у нее перехватило дыхание.
— Все, готово. Я сказала это. — Она коротко рассмеялась. — Теперь тебе нужно сказать только слово, и я уйду.
— Уйдешь? — в изумлении повторил слово Никос. Спустя долю секунды он вскочил и с грохотом отшвырнул кресло в сторону.
— Нет, Кейт! — Он обнял ее за талию, притягивая к себе. — Ты не должна уходить. Никогда!
— Но…
— Нет никаких но, Кейт. — Он заглянул ей в глаза. — Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной. Я хочу, чтобы ты была моей женой в прямом смысле этого слова… во всех смыслах этого слова.
— Да? — прошептала она.
— Потому что я тоже тебя люблю, Кейт. — Он понизил голос. — Больше всего на свете…
— О, Никос! — Обвив руками его шею, Кейт приподнялась на цыпочках. — Ты уверен?
Она пристально посмотрела на него.
— Да, Кейт. Более чем когда-либо я был уверен в этом всю свою жизнь. — Он легонько поцеловал ее губы. — В глубине души я знал это все время, но был настолько ослеплен болью, гордостью и упрямством, что отказался признать это. И признаться в этом даже самому себе.
— Думаю, мы оба виноваты в этом. — Кейт печально улыбнулась ему.
— Правда. Но ты не должна была знать, что за моей дерзкой внешностью скрывается человек, совершенно неуверенный в себе.
Никос заметил, как на лице Кейт промелькнуло замешательство, когда до нее дошел смысл сказанных им слов.
— Правда? — недоверчиво уставилась она на него. — Это правда?
— Я бы никогда не признался в этом в то время — я сам даже не осознавал этого. Но, полагаю, у меня было несколько проблем, связанных с отказом. Когда моя мать ушла от меня, например. Когда я был так молод, я всегда чувствовал, что это была моя вина. Я знаю, это глупо.
— Не глупо, Никос. Просто совершенно несправедливо и ужасно грустно.
— Я решил, что никогда не женюсь. Потом появилась ты. Для меня было очень важно влюбиться в тебя. Я ведь не верил, что любовь существует. Такая любовь, которая переворачивает жизнь с ног на голову. А потом я встретил тебя и подумал, что ты доказала мою неправоту.
— Только подумал?
— Да, ну… После смерти твоего отца я увидел тебя с другой стороны. Я решил, что все время был прав насчет двуличия женщин. Я плохо отреагировал на повторный отказ!
— Мне очень жаль, Никос. Я никогда не хотела вызывать у тебя такие чувства. Это было просто ужасное время. Я была так сосредоточена на том, чтобы сконцентрироваться на заботе о маме, что даже не думала, как это влияет на тебя.
— Тебе было плохо, а я только усугублял ситуацию. Я попытался отступить, но почему-то не смог. А потом, когда так обрадовалась, что не беременна, ты задела меня за живое. У меня было такое ощущение, что ты отвергаешь меня как отца. — Никос замолчал, чувствуя ком в горле. — Я сказал тебе несколько непростительно жестоких вещей. Сможешь ли ты меня простить?
— Это не твоя вина, Никос. Я должна была объяснить свое поведение с самого начала. Сказать тебе о проблемах с психическим здоровьем моей матери.
— Так почему ты этого не сделала?
— Потому что мама просила меня не делать этого. Она заставила меня пообещать никогда никому не рассказывать. По какой-то причине это было для нее важно.
Заглянув в ее глаза, Никос внезапно увидел правду. Увидел, как много Кейт пришлось пережить.
— Что ж, ее секрет в безопасности. — Он нежно погладил ее по щеке. — Я правильно понял, что она была уже больна, когда ты родилась?
Кейт кивнула.
— Я всегда чувствовала, что должна стараться быть идеальной дочерью — уравновешивать ее перепады настроения, пытаться помочь ей найти выход в трудные времена. Я знаю, что ей может быть очень трудно, даже когда она относительно здорова. Но она моя мама, и я люблю ее.
— Конечно. И я люблю тебя за то, что любишь ее.
Кейт засмеялась.
— Достаточно просто любить меня.
— Тогда это само собой разумеющееся. Всегда и во веки веков. — Он мягко прижался губами к ее губам, но, чувствуя влажность слез на своей коже, отступил.
— Не плачь, любовь моя!
Но слезы продолжали тихо катиться по ее щекам. Никос попытался смахнуть их, но теперь все ее тело дрожало от полноты чувств. Обняв Кейт, Никос прижал ее к себе.
— Мне очень жаль. — Наконец она отодвинулась достаточно, чтобы взглянуть на него. Ее глаза ярко сияли. — Так долго я сдерживала свои чувства к тебе и… И теперь я наконец смогла сломать все внутренние барьеры.
Она прикусила губу и улыбнулась. И Никос подумал, что никогда в жизни не видел более красивого зрелища.
— Что заставило тебя наконец сломать эти внутренние барьеры? — Он обхватил ее влажные щеки ладонями.
Кейт тяжело вздохнула:
— Я была в аэропорту, и мой рейс задержали, и чем дольше я ждала, тем больше понимала, что не могу улететь.
— Тогда я благодарю Бога за задержку рейса!
— Да, — улыбнулась она. — Я поняла, что ухожу от единственного главного в моей жизни человека. Поэтому я позвонила Чарльзу Льюису и сказала ему, что не приеду. Я знала, что должна объяснить тебе, что чувствую, хотя была убеждена, что ты снова упрекнешь меня в этом.
— О, Кейт… — Никос ощутил, как от раскаяния его сердце сжалось.
— И я бы приняла твой отказ. — Ее голос был серьезным. — Я сказала себе, что пока я тебя люблю, — это все, что имело значение.
— И это делает тебя намного более храброй, чем я, — вздохнул он. — Особенно после того, как я так плохо обошелся с тобой, был так резок, оттолкнул тебя. И все потому, что я боялся собственных чувств, теперь я это понимаю. Когда я проснулся сегодня и обнаружил, что ты ушла, мне так хотелось бежать за тобой, но даже тогда моя глупая гордость не позволяла мне.
Улыбка, которую подарила ему Кейт, придала ему храбрости.
— Милая Кейт, — Никос опустил голову, — спасибо за то, что ты самая храбрая, самая красивая, самая совершенная женщина в мире. И больше всего спасибо за любовь ко мне.
— Пожалуйста! — Она коснулась его губ своими.
— Не окажешь ли ты мне честь провести со мной остаток своей жизни?
— Я была бы счастлива!
Никос достал обручальное кольцо из кармана брюк и церемонно надел его обратно на палец Кейт.
Некоторое время они оба смотрели на него, а затем, взяв ее руки в свои, Никос наклонился, чтобы встретиться с ее губами. И когда их губы встретились, а веки Кейт закрылись, они оба поняли, что этот поцелуй был особенным. Потому что он означал начало их совместной жизни.
Эпилог
— Сколько еще?
— Две минуты пятьдесят пять секунд. — Смеясь, Кейт положила телефон, показывающий таймер, на пол рядом с собой.
— Не могли бы мы просто взглянуть сейчас?
— Нет, мы не можем. Ты должен набраться терпения.
Она держала тест за спиной.
— Терпение никогда не было моей сильной стороной.
— Тогда сделай что-нибудь, чтобы отвлечься.
— Хм… — Никос сексуально ухмыльнулся. — Я могу что-то придумать, но не на две минуты пятьдесят пять секунд.
Кейт тоже ухмыльнулась и взяла его за руку.
— Ты нервничаешь?
— Ужасно. Сколько еще осталось?
Кейт отодвинула свой телефон подальше от него. Они сидели на полу в спальне, прислонившись спиной к стене. Это было все, что Кейт могла сделать, чтобы не дать Никосу зайти с ней в ванную.
— Вообще-то, — нервно начала она, — я хочу тебе кое-что сказать. Я приняла решение.
— Продолжай. — Никос сжал ее руку.
— Я собираюсь продать «Канди Кейт».
— Продать «Канди Кейт»? — Никос был явно шокирован. — Ты имеешь в виду, если ты беременна?
— Нет, — покачала головой Кейт. — Так или иначе, я всегда думала, что «Канди Кейт» — это все, что имеет значение, но теперь, благодаря тебе, я знаю, что это неправда. Я больше не та девочка с косичками. В каком-то смысле я никогда не была ею. Я всегда боролась за то, чего никогда не существовало. Это настоящая я — обычная нью-йоркская девушка, безумно влюбленная в самого замечательного мужчину в мире. Ты для меня все, Никос, и все, что имеет значение. Спасибо, что заставил меня это увидеть.
— О, Кейт, я должен поблагодарить тебя. За то, что у меня хватило смелости разрушить глупые преграды, которые мы воздвигли. Я так сильно тебя люблю.
— И я тебя тоже люблю. Больше, чем я могу сказать.
— Итак… — Никос попытался говорить равнодушно. — Что ты тогда будешь делать? Я имею в виду, что тебе, очевидно, не нужно ничего делать. Если ты хочешь быть домохозяйкой, меня это устраивает.
— Я хочу больше заниматься фотографией, а также заниматься благотворительностью. Было бы хорошо, если бы я могла совмещать эти занятия. А может быть… — Внезапно Кейт почувствовала себя неловко. — Может, я смогу помочь твоему отцу в таверне. Я знаю, что он не всегда был для тебя таким отцом, каким должен был быть, но я хотела бы попытаться исправить это. Если, конечно, Мариос мне позволит.
— О! — рассмеялся Никос. — Он все еще управляет этой таверной в одиночку, категорически отказываясь уходить на пенсию, хотя я позаботился о его финансовом благополучии. Дело не в деньгах. Это его жизнь. Так значит, ты хочешь поменять один семейный бизнес на другой?
— Наверное, да!
— И ты точно не хочешь иметь ничего общего с кондитерской империей, которую могли бы унаследовать наши будущие потомки?
— Нет, определенно нет, — твердо сказала Кейт. — Я хочу, чтобы у наших детей была свобода делать все, что они хотят, быть теми, кем они хотят, без оков ответственности.