– То есть вы хотите сказать, что на протяжении времени действует некий ансамбль меня, причем со смещением по времени, и восприятие получается тоже ансамблевое?
– Точно, Алексей Александрович! Причем воспринимаем мы тоже не неизменное событие, а некий ансамбль событий!
– И, таким образом, никакой речи о стопроцентности чего-либо быть не может.
– Именно!
– А я согласен!
– И каков выход?
– Выход очень странен. Необходима личность, которая поднимется над ансамблем, восприняв его и все, что он делает, в дискретную единицу времени.
– Ага. Личность из ансамбля.
– Непременно из ансамбля.
Иван Федорович помолчал, а затем изрек:
– Я понимаю, почему все «прорывники» ненормальные.
– И почему культовые писатели зачастую пьют и ширяются, – вступил в разговор третий, со смешливой физиономией бывалого ушкуйника.
– Именно. Они выходят из ансамбля и поднимаются над ним ради вот такого дискретного восприятия.
– Ого! Опять марсиане шебуршатся!
Все трое повернули головы в сторону уже бог весть сколько ремонтируемого двухэтажного дома девятнадцатого века. Туда постоянно подвозили какие-то стройматериалы, и они исчезали в доме с концами, как в черной дыре, а дом как стоял без окон, так и продолжал стоять. Ученые мужи дано уже решили, что там, внутри, прячется нуль-портал с переброской на Марс.
– А вон и побежал один, – расхохотался Алексей Александрович. Из дверного проема вышел крепкий и немного набыченный молодой человек довольно интеллигентного вида. За ним появился какой-то неопределенный мужичонка, поправляя очки на остром носу.
– Целых два, сударь мой! – погрозил он пальчиком ученому мужу Гансу. – Целых два, и прямо с Марса.
– А еще вас будет? – спросил тот.
– Обязательно! – радостно ответил мужик, как-то заковыристо взмахнув рукой. – А сейчас позвольте откланяться, и приятного аппетита!
– И вам! – хором ответили ученые мужи и продолжили свое странствие к столовой как ни в чем не бывало, словно тут же позабыли о разговоре.
– Ну видел? – прошептал Похмелеон. – А ты говоришь – нормальное ненормальное! Избранный, уникальный! Да для них такое нормально, что ни одному ненормальному и не снилось! Иначе хрен бы они меня увидели, если б я не захотел сам.
Игорь засмеялся.
Проводив после хорошего застолья Похмелеона и неотделимого от него Армагеддона, который уже ждал их у порога, Игорь устало сел на диван. После майских праздников на голову свалилось столько, что подумать и разобраться в себе времени почти и не было. Но сейчас он словно остановился после долгого бега. Нет, надо передохнуть. Он сидел, гладя Гигабайта, урчавшего у него на коленях, и вспоминал и лес с Госпожой Луной, и разговор у костра… какое-то имя тогда ему показалось знакомым…
Фомин!
Игорь вскочил. Гигабайт с обиженным мявом скатился с колен. Игорь бросился в родительскую комнату, ругаясь, дернул стеклянную дверь шкафа, нетерпеливо крутя в скважине упрямый ключ. Наконец шкаф открылся. Старый, потрепанный альбом, вот он, точно, там должно быть…
Да. Вот. Пожелтевшая черно-белая фотография с зубчиками, наклеенная на плотный картон. Надпись выцветшими сиреневыми чернилами – «Анапа, июль 1936». И имена. Пляж. Солнце. Дед крайний слева, с выцветшими на солнце светлыми волосами, улыбается – куда там Голливуд! Рядом с ним огромный, как медведь, мужик с полосатым полотенцем через плечо и в очках. Справа от них красивая женщина, чем-то похожая на немку или эстонку, и две девочки – одной лет восемь-девять, другая лет на шесть постарше. Младшая, веснушчатая, со смешными косичками, с серьезным видом держит на руках лупоглазого, жутко серьезного малыша. Это отец. Ему здесь, наверное, меньше года. Бабушка стоит за спиной у девчонки, приглядывает…
Игорь провел пальцем по чуть шероховатой поверхности обратной стороны карточки, прочел вслух:
– Алексей Фомин… Светлана… Виктория… Лидия Фомины… Игорь Кременников… Вовочка… Ида Кременникова…
Вот и завязался узел… И что он означает, если что-то означает?
Он долго сидел, рассматривая альбом, удивляясь, какие лучистые глаза у всех на старых снимках. Люди такие были? Или просто так снимали, что такие глаза получались?
Глава 6ВРЕМЯ СНОВ
Лето 2005
Сирень отцвела. Отцвела сирень моя любимая. Зато опять настало Время Призраков, потому что листва вошла в силу и в Городе снова много теней. А значит, призракам есть где укрыться. Здравствуйте, призраки. Здравствуй, старик Брюс. Привет вам, неуловимые Уличные Музыканты и арбатский трамвай. Здравствуйте, звери Моего Города. Лето – ваше время, ваше раздолье. Я буду радоваться птенцам на чердаках и щенкам на стройках, котятам в подвалах, крысятам в канализации. Привет вам, мое зверье. Вы тоже ведь Мои Горожане.
Привет вам всем – люди, тени, звери и призраки.
– Понимаешь, всех сбивает с толку антураж. А если смотреть только на суть дела, то и выходит, что она из сидов!
Последняя тренировка сезона закончилась, «женский Шаолинь» распускался на летние каникулы, но для Лены, Лизы и Леси все было как всегда – переодеваясь, они болтали на свои заумные темы.
– Ну-ка обоснуй!
– Во-первых. – Андрей не сомневался, что Лиза там, за ширмой, загибает пальцы, сидя на лавке в одной спортивной тапочке и одной босоножке. – Она живет в горе. Во-вторых, она выходит только к тем людям, которые затронуты необычными стремлениями. В-третьих, ее дары легко оборачиваются горем. В-четвертых, она покровительствует мастерам…
– В-пятых, – подхватила Леся, – ее любимые камни – изумруд, хризопраз и хризолит. И еще она охраняет свои владения.
– Вот именно! А еще она не очень хорошо относится к холодному железу, хотя это можно вывести только косвенно!
– Кстати о хладном железе, – прервал увлекательную беседу Витька. – Собственными ушами слышал на майском выезде историю.
– Ой, подожите, – пискнул кто-то за ширмой. – Сейчас выйду, и тогда рассказывайте!
Однако показались из-за ширмы сразу двое: Лена (которая уже месяц была рыжей) и Леся (которая в виде брюнетки уж точно смахивала на женщину-вамп из-за бледности кожи).
– Ой, продолжайте, дорогой Мастер! – хором пропели они.
Андрей тоже подошел послушать. История о том, как компания горе-туристов металась по просеке, попадая вместо берега Протвы то в заросли цветущей черемухи, то на луга серебристой травы, пока кому-то не пришло в голову очертить вокруг стальным ножом, была изложена без явных преувеличений.
– А холм с плоской вершиной там был? – полюбопытствовала Леся.
– Был.
– А березы?
– Ты что, березы совершенно необязательны! – Из-за ширмы выскочила Лиза, которая к лету перелиняла в блондинку. – Ой, девочки, я где-то очки оставила! Никто не видел?
Андрей взял из ниши с ароматическими палочками очки-хамелеоны и протянул ей. Лиза постоянно клала их туда перед разминкой и тут же забывала, куда она их дела.
– Спасибо, Андрей. Так вот, это свидетельствует о том, что в древности ареал обитания сидов был очень велик! От Урала до Атлантики точно!
– А может, они со Среднерусской возвышенности уходили к окраинам? – серьезно спросила Лена. – Люди с железом их вытесняли, племя Дану – на запад, племя Хозяйки – на восток?
– Может быть, и так. Но я твердо уверена, что Хозяйка Медной горы – из сидов! К тому же у них матриархат!
Лиза подхватила сумку, послала всем воздушный поцелуй:
– Всем пока! До осени! Инка, позвони обязательно, насчет лётной практики.
Инна кивнула. В апреле она по совету Людмилы стала готовиться к поступлению в университет и вообще стала увереннее. По крайней мере, удары правой у нее получались теперь почти всегда.
Когда девицы разошлись, Андрей и Витька заперли зал.
– Теперь до осени, – сказал Витька.
– Угу. Слушай, а тех заблудившихся ты знаешь?
– Я с ними водку пил, – сказал Витька и добавил уже серьезно: – Там еще кое-что было, и я это своими глазами видел. Красноухий пес там точно был и в землю ушел. Я в него ножом кидал – так от ножа одна рукоять осталась, остальное поржавело в труху. В общем, Андрюха, бывает такое, что и не снилось мудрецам.
Внешне в жизни Андрея ничего не менялось: дом – работа, дом – работа. Добавился, правда, Интернет и какая-то мгновенная слава на форуме художников, куда он выставил несколько своих старых работ по греческим мифам. Весна началась поздно – или он поздно это заметил, и остается только изумляться внезапности ее победного броска, – вот уже вовсю цветут сирень и вишня. А потом как-то сразу наступило лето, пантерой напрыгнув на город. В школе, монументальном краснокирпичном здании, торцом выходящем в переулок, шли к концу выпускные экзамены. Город тоже жил своей жизнью, но Андрей уже не мог смотреть на него, как прежде. Потому что сейчас было невероятное время по имени Вика, а все до Вики ухнуло в такой мезозой, что и воспоминаний о нем почти не осталось.
А потом вдруг его работы стали одна за другой продаваться в маленьком павильончике в МДХ. Андрей отчего-то насторожился и спросил кассиршу Олечку, кто вдруг запал на прежде не такие уж и востребованные пейзажики. Память у Олечки была дай боже всякому. Один пейзаж, с многомерным Чистопрудным бульваром, купила молодая статная дама, на каких мужики западают. Остальные московские взял какой-то неприметный мужик, причем все сразу. «И уехал на черной машине. Такой, знаете, ретро, как в фильмах показывают. Дорогущая, наверное, сейчас ведь все ретровое модно», – добавила она.
Это был именно лимузин. Тот самый. Черный и живой. Андрей это просто знал.
– Он все адресок ваш спрашивал, – продолжала Олечка. – Но, знаете, что-то не понравился он мне. Я сказала: «Оставьте сообщение, я передам». А он почему-то отказался.
– А та дамочка?
– Она? Нет, она не спрашивала. А тот тип все пытался у нее перекупить ваш пейзаж, все так упрашивал.
– И что?
– Не продала, – рассмеялась Олечка.