5 июля 43-го года фашистские войска перешли в наступление и обрушили на позиции артиллерийский огонь, бомбы и шквал пулеметного огня. Можете только представить, что бы было с личным составом, если бы позиция не была вырыта в полный рост!
А затем, на позицию двинулись «Тигры» и «Пантеры», ведя огонь из орудий и пулеметов. Эту атаку сопровождала пехота, которая не давала возможности поднять головы, ведя огонь из автоматов.
Наши «Катюши» и артиллерия нанесли упреждающий удар за час наступления немцев, и снова заработала. Огонь был настолько плотным, что поле боя заволокло дымом и пылью. Это позволило танкам врага приблизиться к нашим позициям, и в этот момент вступили в бой наши танкисты. Они подпустили вражеские танки на минимальное расстояние, так близко, что их орудия пробивали мощную броню «Тигров» и «Пантер». Взвод брата открыл кинжальный огонь по немецкой пехоте, из пулеметов.
Вражеская атака натолкнулась на жесткую подготовленную нашу оборону, враг понес потери и начал отходить. А наши артиллерия и танки продолжали вести ураганный огонь. Когда поле боя очистилось, дым и пыль рассеялись, на нем оказалось, настоящее кладбище из немецких танков. Это только один из эпизодов кромешного ада на Курской дуге.
Через месяц боев, 5 августа, в Москве был произведен 1-й артиллерийский салют. Он прогремел в честь освобождения городов Орел и Белгород!!!
В одном из этих боев Лёва был ранен в грудь. Пуля повредила легкое и осталась там. Наши хирурги изъяли пулю, а через месяц рану залечили. Вот какие замечательные были врачи.
К этому времени, в сентябре, я закончил учебу в училище и в звании младшего лейтенанта был назначен командиром СУ. СУ-85 — это тот же танк, только без башни, но с более мощным орудием. «Самоходочка» — так ласково называли мы свою, мощную машину, предназначенную для уничтожения вражеских «Тигров», «Пантер» и «Фердинандов».
Вместе с самоходной установкой я получил и экипаж. Все в нём были старше меня: механику-водителю — 35 лет, наводчику — 29, заряжающему — 27 и мне 21 августа исполнилось 18 лет. Мы вступили в бои на 1-м Украинском фронте, в 6-м танковом корпусе, в 1442-м самоходно-артиллерийском полку, 3-й Гвардейской танковой армии, которой командовал прославленный командарм генерал Рыбалко.
В начале октября отправил в Горький отцу письмо. Сообщал, что вступили в бои, что экипажу меня бывалый, очень взрослый, опытный, весь после ранений, вернулся в строй. «Они все меня опекают, а мне приходится командовать ими. Вот какая ситуация, но подчиняются беспрекословно, но это по мелочи, а как будет в бою, когда обстановка накалится и нужно будет принимать решение в секунды? От меня будет во многом зависеть жизнь экипажа. Ну, чем ты мне можешь помочь? Я понимаю всю ответственность, которая лежит на мне и обещаю быть инициативным и твердым в своих решениях».
Тогда мы вели бои местного значения на правом берегу Днепра, на Букринском плацдарме. Хотелось в настоящее дело. И вот, в начале ноября, под покровом ночи, совершаем тяжелейший двухсоткилометровый марш с потушенными фарами. Опять форсируем Днепр и оказываемся на Лютежском плацдарме, что севернее Киева. С него 3-я Гв. танковая армия и перешла в наступление. Враг никак не ожидал внезапного удара. Нас ждали на Букринском плацдарме, а мы, как «снег на голову», с этого направления. 7 ноября была освобождена столица Украины, город Киев! И главный проспект Крещатик встречал своих освободителей — советских солдат. Каждый житель обнимался с нами, как с родными!
На следующие день, развивая наступление, мы «перерезали» шоссе Киев-Житомир. Вот здесь я получил настоящее боевое крещение. Утро. Сплошной туман. Атакуем село Горенка (Горянка) и выходим на его западную окраину. Заряжающий кричит: «Два танка справа!» Туман такой, что в прицел ничего не видно. Надо сблизиться. Впереди, метрах в ста, сарай. Принимаю решение и даю команду: «Механик, заводи и до сарая на полной скорости вперед!» Экипаж дружно стал отговаривать: «Товарищ лейтенант, их двое, мы — одни, они нас сожгут!» Приказ отдан. Что делать? Они-то нас в прицелы не видят — точно также как мы их. Риск? Да! Придав голосу металла, повторил приказ! Проскочили, укрылись, ждем. Вот они, голубчики, выползают из-за угла сарая. Появляются в поле зрения прицела.
«Наводчик, теперь видишь?» — «Теперь вижу». Командую: «Бронебойным, прицел «2», в середину — огонь!» Дистанция была всего метров 200 и промахнуться невозможно. А они ползли, прижавшись друг к другу, то есть 2-й танк неисправен, на буксире. Головной танк вспыхнул!
«По второму — огонь!». И 2 факела запылали! Как ликовала душа, когда на наших глазах фрицы выскакивали из объятых пламенем танков. О!
Как же им было «жарко»! С тех пор экипаж меня зауважал и признал во мне настоящего командира! Этот бой видел офицер-танкист. Его танк сгорел, экипаж убит. Как сейчас помню: он снял орден Красной Звезды с одного из своих павших друзей и наградил меня этим орденом.
Брат, оправившись от ранения, вернулся в свой полк в/ч 04773 на 1-й Белорусский — фронт, где принял в командование роту и получил известие о награждении боевой медалью «За Отвагу» и присвоении звания старший лейтенант. Он воевал совсем рядом со мной, в соседней Гомельской области, а вот встретиться не пришлось.
В конце декабря 43-го года, при штурме города Житомир, получил первое осколочное ранение от брони. Это случилось 2 января 44-го года. Пострадало лицо и пальцы левой кисти. Отправился в медсанбат и, через полторы недели лечения, возвратился в полк. И здесь получаю извещение от отца, что Лёва погиб смертью храбрых в деревне Залесье, Жлобинского района, Гомельской области. Какой замечательный парень отдал свою жизнь в 20 лет!!! Красивый, высокий, стройный, одаренный, с кудрявыми волосами, карими выразительными глазами. Он был душой компании, веселый, остроумный, обладающий чувством юмора. Как же он любил жизнь!
Домой он писал отцу: «Если я погибну в борьбе с фашизмом, верь, отец, кровь, пролитая мной, не пропадет даром, она внесет вклад в нашу Великую Победу над злейшим врагом миролюбивого человечества! В чем я не сомневаюсь!» Когда я получил от отца эту трагическую весть, так вскипела в жилах кровь. Какого парня убили фашисты! И я искал встреча с врагом — такхотелось рассчитаться с врагом за погибшего брата! Мой, видавший виды экипаж, порой сдерживал эти порывы.
24 февраля, в селе Карповцы, мы сожгли еще одну «Пантеру» и вышли в населенный пункт Шепетовка. В марте, после марша из Шепетовки в Белую Церковь, через Корсунь-Шевченковский в Христиновку, уничтожили еще 2 танка врага. При этом «удачно» сгорели в первый раз. Почему удачно? Потому, что снаряд вражеского танка попал в борт, в моторное отделение, а экипаж остался жив и невредим. Вот только моя 1-я Звезда сгорела, вместе с танковой тужуркой-кожанкой.
После окончательного разгрома Корсунь-Шевчековской группировки, мой экипаж расформировали. Его заменили молодыми, чуть старше меня, ребятами. И снова пришлось «притираться»: механик-водитель-горячий грузин, наводчик — украинец, заряжающий — тоже украинец. «Сколачивание» экипажа начали с пения украинских песен. Как же мои «хохлы» красиво пели украинские народные песни! А я знал все песни Гражданской войны, из кинофильмов и революционные. Грузин здорово плясал, так, что на привалах, около нашей самоходки, «дым стоял коромыслом»! Так постепенно боль от потери брата притупилась и я близко сошелся с экипажем. Ребята, несмотря на молодость, уже побывали в «переплетах», знали много и помогали друг другу.
Нам предстояло пройти с боями от Шепетовки, через юго-западную Украину, к румынской границе. Скоро я убедился, что и на этих ребят можно положиться, как на себя. В районе города Городенка, Черновицкой области, столкнулись с «Тигром» нос к носу. Орудие заряжено осколочным снарядом. — «Осколочным! — Огонь»! Прогремел выстрел, «Тигр» попятился за сарай. — «Бронебойным! Сквозь сарай! Два снаряда! Огонь»! Прогремели два выстрела и за сараем раздались немецкие вопли и взрывы боезапаса. Танк уничтожен.
После форсирования рек Западный Буг и Сан в Львовско-Проскуровской операции в составе 400-го Гв. САП, 8-й Гв. ТК, 1-й Гв. ТА, командовал взводом СУ-85. Когда действовал в разведке, совершая обходный маневр, оказались в тылу у врага. Решили атаковать село с тыла, во фланг, причем, одновременно с атакой главных сил с фронта. Я свою задачу выполнил, иду на соединение с главными силами. Выезжаю на окраину села, вижу — горят наши два танка и бегущего ко мне навстречу командира батальона — капитана Бочковского с пистолетом в руке: «Я тебя пристрелю!» — закричал он, — «Ты пожег свои танки!» — «Это не я!» — закричал я в ответ. — «Я отдам тебя под суд трибунала!» — меняет он своё решение.
У меня на душе отлегло и можно теперь разобраться. Мой экипаж выскочил из машины, выскочил и командир второй самоходки. Все встали на мою защиту. Объясняли, что вели огонь осколочными снарядами и в совершенно другом направлении, вдоль села. А когда мы вели огонь вдоль улицы, видели, как пробегают в черной форме немцы. Тогда только я сообразил, что это очевидно немецкие экипажи, но командир батальона стоял на своем. Тут как раз подъезжает на танке командир 8-го корпуса. Узнав, в чем дело, почему приостановилось наступление. Мы приехали стыла, неизвестно откуда на соединение со своими. «Да, вот младший лейтенант со своим взводом — выехал на окраину». А когда разобрались, оказалось, что две самоходки, два «Фердинанда» по башню были закопаны. Командир корпуса разобрался. Они как раз и сожгли наши танки. И, если бы не мой взвод, они еще сожгли бы кучу наших танков! А так они поняли, что у них в тылу наши танки, бросили свои и удрали.
Командир корпуса приказал записать эти танки на мой счет и спросил своего адъютанта, что у них есть — вот «Красная Звезда» — расцеловал меня и наградил орденом Красной Звезды! Вот как бывало на фронте:
«Я тебя расстреляю! Отдам под суд трибунала!» И, наконец — высокая награда! Совершенно нежданная — это вместо сгоревшей в Корсунь-Шевченковском котле, совершенно «законная». Через минут десять наступление продолжилось и мы пошли вперед. Заскакиваем в какой-то сад, пушка немецкого танка развернута вдоль шоссе, по которому мы должны были идти. Это танк уже разворачивает пушку в нашем направлении. Я наводчику кричу: «Видишь?» — а он отвечает, — «Вижу». «Прицел «О» — огонь!»