А нас, ребят 1924 г.р., в селе было тридцать два. И кто погиб, кто не вернулся… Например, моего двоюродного брата — Николая Кузьмичева, того самого, с которым мы сидели в 1-м классе, призвали осенью 41-го, а уже в начале 42-го он вернулся домой. После тяжелого ранения одна нога у него стала заметно короче другой и его сразу комиссовали. Рассказывал, что где-то под Харьковом их чуть не окружили, и он раненый еле вышел.
В селе люди как-то обсуждали неудачи начала войны?
Я хорошо помню это время, но мы с ребятами меж собой это точно не обсуждали. Даже не знаю почему.
И не слышал, чтобы и мужики обсуждали. Помню только такие разговоры: «Ну, где-то мы все равно остановимся. Не может такого быть, что сдадимся. Нет!»
Эвакуированных в вашем селе было много?
По-моему, в наше село их и не присылали. Вот когда я лежал в госпитале в Халтурине, то там жило очень много эвакуированных ленинградцев.
Когда Вас призвали?
Меня не призвали, я добровольно пошел. Один парень из нашего села — Коля Голованов тоже с 24-го года, в конце 41-го окончил в Рязани десятилетку, и не знаю каким образом, в марте он поступил в пехотное училище. Оно располагалось на месте нынешнего десантного, и когда мы проходили мимо, всегда смотрели, как там курсанты занимаются. И когда он приходил навестить родителей, похвастался нам: «Лейтенантом буду!» Мы его послушали, и втроем тоже решили туда поступить. Понимаешь, мы ведь все фронт представляли себе только по кинофильмам — немцев, как белых бьют из пулемета, быстро их перебьём…
В общем, в мае пришли прямо в строевую часть, нас один офицер выслушал и спрашивает: «Вас матери-то отпустили?» Побеседовали и говорят: «Пока идите домой, а мы пришлем вызов!» И действительно, в конце мая в сельсовет пришла бумага — «явиться в пехотное училище».
Но поехали вдвоем, потому что третий чего-то там с матерью поругался и не поехал. А мы с Николаем Устиновым поступили. Но потом я уехал на фронт, а Колю как отличника оставили в училище, и ему довелось повоевать только в самом конце войны.
Как училище вспоминаете?
Хорошо. Кормили нормально. Во всяком случае, лучше, чем в деревне. Дома-то не всегда и хлеб был, а там я был сыт. Ребята хорошие, хотя по возрасту самые разные, вплоть до сорока лет. Фронтовиков много.
И готовили нас очень хорошо. Училище мне очень многое дало. Военное дело я в себя очень хорошо впитывал, и где бы потом ни служил, всегда был у командиров на хорошем счету. Карту я знал, оружие всё знал, как окопаться и построить оборону, стрелял отлично. Но, кстати, в училище мы стреляли нечасто. Помню, перед самой отправкой на фронт, сдавали в тире стрельбу из станкового пулемета. А мороз был, руки у меня сильно замерзли, а там же гашетку нужно нажимать большими пальцами, в общем, отстрелялся «на удочку».
Проучились там до декабря, и уже считай, выпускались, какие-то экзамены начали сдавать, как вдруг нас четверых отобрали и отправили на фронт. Среди нас был один фронтовик — старший сержант, один сержант, и нас двое рядовых курсантов. До сих пор так и не знаю, почему именно нас отобрали. Учился я нормально, ни в чем не провинился.
Приехали на станцию Бородино, там располагался штаб дивизии. А у нас же с собой был конверт, и мы думали, что по прибытии нам присвоят звания лейтенантов. Ан нет… Командир полка сразу забрал этого старшего сержанта себе в адъютанты, а нам присвоили только сержантов и назначили командирами отделений.
Какой полк, дивизия?
Полк 69-й что ли, а дивизия вроде бы 1-я Гвардейская Краснознаменная Пролетарская, но могу и ошибаться. Дивизия тогда еще только формировалась, и к нам поступали такие солдаты, которые даже стрелять не умели. Помню, один солдат, татарин, взял ППШ и вдруг дал очередь. Сам не понял как, и опять с испугу р-р-раз… Кричим: «Брось! Брось автомат!» Бросил, но так и не поймет, как стрелял… И мы с взводным, хороший был лейтенант, учили таких солдат всему. Хоть стрелять минимально, перебежки делать, бросать гранаты. Нотам я понял, что самое важное для взводного. Знаешь что? Поднять людей в атаку…
В общем, какое-то время обучали, а потом как-то идем с обеда, смотрим, а связисты сматывают связь. А когда начали раздавать патроны и гранаты, всё стало ясно…
Пошли маршем куда-то на юг. Дней пять, наверное, шли и до того устали, что спали прямо на ходу. А ведь в полной выкладке, тяжело, так многие стали выбрасывать всё что могли: противогазы, гранаты, патроны. Ротный это замечает, ругается. Лейтенанты нас шпигуют: «Плохо смотрите!»
Наконец пришли на передовую, а там уже не раз наступали. Танки горелые стоят, трупы погибших… Посидели в окопах, побывали под обстрелом, впервые услышали, как пули летают, снаряды рвутся. Нужно ведь к этому привыкнуть, чтобы понимание иметь и каждой пуле не кланяться.
Пошли в наступление, и 2 марта меня ранило. Шли вперед, но даже окопов немецких не видели, вырисовываются только какие-то высотки впереди. А немец здорово бьёт, и мы залегли. Тут мина недалеко разорвалась, и осколки р-р-р-раз полетели. Сержант со мной рядом лежал, так у него на спине вещмешок так посекло, что котелок прямо вылетел. Он за ним кинулся, ведь нам их в тылу выдали один на двоих, не хватало просто, а без котелка на передовой делать нечего. Кричу ему: «Стой! Куда кинулся?!» Все-таки удержал его.
Потом помню, делали перебежки, но в одной воронке оказалась лужа, и я промок весь. Смотрю — другая воронка, давняя, замерзшая уже. Хотел кинуться в нее, тут взрыв и ударом в левый бок меня сбило с ног. Я даже и не понял вначале. На мне ведь и кальсоны, и рубашка, потом теплые кальсоны и рубашка, брюки ватные, фуфайка, шинель, столько всего надето… И когда ударило, показалось, что меня перебило пополам, потому что низ совсем не чувствовал. Глянул, ноги на месте, руки тоже, обрадовался, и только тут пошла боль.
Застонал, закричал, надо ведь перевязываться. Взводный понял, что меня ранило, крикнул, и ко мне приполз санинструктор. Но тогда я был дисциплинированный солдат, и у меня сбоку был привязан противогаз. Чтобы меня перевязать надо сумку с ним развязать, а никак. Кое-как порвали, выбросили и после этого я противогаз больше никогда не носил.
Перевязали, и я сам потихоньку пополз. А обстрел сильнейший, головы не поднять и я все ползком, ползком, на коленочках… До кустиков от которых мы наступали дополз, а там пошел уже в рост. Вдруг выбегает какой-то солдат, видимо артиллерист, вырывает у меня ППШ, диски, а мне суёт свою винтовку. Оказывается, там стояла одна или две «сорокапятки», и с такой огневой поддержкой атака, конечно, захлебнулась.
Надо идти в санбат, а как? Ладно, легкораненые сами идут кучками по двое-трое, ковыляют. А если тяжело ранило? Ведь зима, и если ты обездвижен, то непременно замерзнешь. Где там санитары будут в поле искать?..
Пошли втроём, тут грузовик идёт, который боеприпасы подвозил. Остановился возле нас, ребята быстро запрыгнули, а я не могу, и тут он пошел. Ребята по кабине застучали: «Стой! Стой!» Он остановился, я кое-как добежал, и они меня затащили. Завез нас в какой-то овраг, показал, в какой стороне санбат. Приходим туда, отстояли в очереди, а нас не принимают: «Вы не нашего полка!» И как мы ни упирались, не приняли: «Идите по оврагу в свой санбат!» Пришлось идти. Но я, кстати, скажу, что это было правильно сделано. Я потом уже это понял.
Туда пришел, смотрю, старшина-девушка всем, кто сам пришел, наливает по сто граммов — две гильзы от ракетницы и даёт по сухарю и куску колбасы. Выпил, заел, стало чуть полегче.
Надо отправлять дальше, но в машины грузят только тяжелораненых. Нас четверо осталось, ждали-ждали, потом всё это надоело, и когда пришла машина, мы в неё забрались и не слазим. Ладно, оставили нас.
И вот представь, с четырех часов дня нас везли и нигде не принимают — все госпиталя переполнены. Только часов в 11–12, нас в одном приняли.
Кто мог, сам спрыгнул, носилки стащили, а я до заднего борта добрался, а слезть не могу. Сестра мне говорит: «Давай, сержант, давай!», а я не могу… До того расстроился, что заплакал. Думал, что всё у меня отказало. Она меня затащила в большую палатку, а там буржуйка прямо красная. Рядом с ней меня где-то пристроила, и когда я отогрелся, у меня всё заработало. Вот представь, какое нервное напряжение — пять часов ехал на морозе, но ничего не заболело, даже не закашлял.
Положили на стол, хирург осмотрел: «Ну, сейчас будем рассекать!» Сестры уже начали готовить, что нужно, тут главврач подходит: «Зачем рассекать? Мы ему прочистку сделаем!»
Даже укола, по-моему, никакого не делали, как-то там прочистили, и оттащили в угол. И суток двое я там отсыпался. Насколько я понял, там все после операции спали по двое суток, а санитары будят только на кормежку или в туалет. И только на третий день люди отходят, начинают говорить, покуривать.
В этом госпитале ГЛР (госпиталь легкораненых) я пролежал месяц с лишним, а как выздоровел, меня направили в 31-ю Гвардейскую дивизию. Назначили командиром отделения в роту автоматчиков 95-го полка, командовал которой капитан Степанченко. На редкость боевой офицер, у него уже тогда был орден Александра Невского. К себе в роту он подбирал одну молодежь, и поэтому она по праву считалась опорой командира полка. Я его, правда, там даже и не видел, а вот комдивом был подполковник Щербина.
Вот в этой роте я провоевал до второго ранения в конце июля. Вначале мы стояли в обороне, может даже и во 2-й линии, не помню точно, потому что нашу роту, как резерв постоянно куда-то бросали. Какие-то места прочесывали в поисках дезертиров и немецких шпионов. А 12-го, что ли, июля мы пошли в наступление.
Нас предупредили: «Начало атаки — залп эРэС!» Что такое «катюша» мы знали, а что такое эРэС, точно не знали. Даже испугались: «Что ещё за оружие такое?» Оказались те самые «катюши» и есть.
Боюсь сейчас ошибиться в названиях, но, по-моему, мы начали наступать от Ульяново что ли и все время двигались в сторону Карачева. Поначалу вроде шли во 2-й волне, потому что смутно помню, что впереди нас возникла какая-то задержка. Но там мощным огнем подавили всё, и пошли дальше. Немцы сильно сопротивлялись, особенно их авиация активно действовала, а нашей почему-то и не было. Но нас спасли 37-мм зенитки. Они атакуют, а этот дивизион как даст заградительный огонь, и те особенно не лезут. Бомбят, но не так. В общем, как немецкую оборону проломили, так и преследовали его.