Где формировались экипажи?
Сейчас скажу… Кировский тракторный завод. Там выпускали эти самоходки, (г. Киров, завод № 38. Прим. — С.С.) На заводе одни мальчишки да женщины. Тяжело, конечно. Но что же делать? А мы так прямо в цеху и спали ночью, там были сделаны нары. Но что-то не больно долго. Буквально два дня, и 21 машина готова!
На заводе, значит, самоходку сделают, а там быстро все это делалось, и сразу же пробежка на километр. Проверяем, как она себя поведет. На заводе ее смотрят, что надо подкручивают. Садимся опять, весь экипаж, и поехали уже на 20 километров, туда и обратно. Снова ее приводишь в цех — проверка. В последний раз проверяют, все ли в порядке. Может, недоделки какие или еще что. Устранили и сразу же к эшелону, на платформу.
Как производилась погрузка на платформу?
А бревна кладут, и самоходка по ним лезет, потом на платформе разворачивается. На заводах, тактам приспособлено все. Перрон высокий. Заводской водитель с разгона заскакивает, лихо разворачивается. Засмотришься.
По рокадным железным дорогам часто передвигались. Наверное, знаешь, что такое рокада. Приходилось вдоль линии фронта путешествовать. Вот тут надо было репу чесать. Приспособлений-то нет. Скажут, что вот такому-то полку надо помочь, и сразу готовишь какие-то приспособления, ищешь бревна. Вообще, на каждой машине все время должно быть бревно. Это первая необходимость. В случае чего привязываешь к гусенице, чтобы вылезти на твердую дорогу. Вот гусеница его прокрутила, опять отвязываешь, и опять привязываешь. Такая мука. Да все в грязи. Какие лишения терпели люди и выстояли. У нас ведь какие дороги-то? Никакие до сих пор. Как-то застряли перед речонкой. Она вроде на карте небольшая, а весной все развезло.
Саперы возятся, наводят мост. Как водится, налетели немцы. Ну, зенитки начали палить. Мы давай расползаться. И вот мы рассредоточились по полю. Да так хорошо рассредоточились, что засели наглухо. И все, до свидания.
Помните состав первого экипажа?
Механик-водитель Зорин, русский. Ему было уже за 40. Бывалый мужик, на гражданке шофер 1-го класса. А двое других — это наводчик Нечаенко и заряжающий Каноненко. Оба украинцы, молодые парни 26 года рождения. Их родителей угнали немцы, а они попали ко мне в экипаж. (Нечаенко Михаил Федорович, 1926 года рождения, 6/п, русский, ефрейтор, наводчик СУ-76, награжден медалью «За отвагу» и орденом КЗ. Каноненко Семен Власович, 1926 года рождения, б/п, русский, ефрейтор, заряжающий СУ-76, награжден медалью «За отвагу». — Прим. С. С.)
Отношения в экипаже сложились замечательные. Я даже представить себе не мог, чтоб были какие-то недоразумения или непонимание. Мой авторитет, как командира экипажа, никто не оспаривал. Объяснил, разъяснил — все, вперед.
Погрузились на состав. Зеленая улица на фронт. Здравствуй Белоруссия, здравствуй 7-й кавалерийский! Прикрепили нас к конникам. 7-м гвардейским кавалерийским корпусом командовал тогда генерал-лейтенант Константинов. А полком командовал у нас гвардии майор Серегин… ты смотри, что-то я даже запомнил!
Новый 44-й год там, в Белоруссии и встретили. Беда, конечно — деревни сожжены, все уничтожено. Одни только трубы торчат. Немцы беспощадный народ, жестко разбирались. Край-то считался партизанским. Да и партизаны там действовали здорово.
Под Мозырем приняли первый бой в составе 7-го корпуса. После освобождения города полку дали почетное наименование Мозырский.
Чем запомнились бои за освобождение Мозыря?
Дело было зимой. Ночи длинные. Темно. Рано утром со всех сторон навалились и взяли. Удачно все прошло тогда с поддержкой кавалерии. За одну ночь взяли Мозырь. Помнится, немцев много порубали. Ой, много. А когда они еще и побежали, отступать стали, то еще добавили им перцу. Столько их валялось…
(Задача на проведение операции по освобождению Мозыря была поставлена командованием фронта 2 января 1944 г. (командующий — генерал армии К. К. Рокосовский). На подготовку операции отводилось пять суток. В условиях лесисто-болотистой местности и бездорожья особое значение приобретали коммуникации. Гитлеровское командование приняло все меры для укрепления своей группировки. Калинковичскому железнодорожному и шоссейному узлам, областному центру Мозырю оно придавало исключительное значение. Оборону держали 9 пехотных и 2 танковые дивизии, 3 дивизиона штурмовых орудий, кавалерийский полк и другие части. Были построены долговременные оборонные сооружения, доты, линии траншей, местность была густо заминирована.
Калинковичско-Мозырская операция осуществлялась войсками двух армий: 65-й и 61-й. В состав 65-й армии был включен 1-й гвардейский Донской танковый корпус под командованием генерал-майора М. Ф. Панова.
В освобождении Мозыря главную роль сыграла 61-я армия, которая прошла великий боевой путь. В боях за Мозырь в оперативном подчинении 61-й армии находился 2-й гвардейский кавалерийский корпус, созданный на базе кавалерийской группы легендарного генерала Л.М. Доватора.
В боях за освобождение Мозырщины участвовали также 7-й гвардейский кавалерийский (командующий — генерал-майор М.П. Константинов) и 9-й гвардейский стрелковый корпуса.
Операция планировалась так: ударами левого фланга с юга и правого фланга 61-й армии из района Гпинная Слобода (25 км на восток от Калинкович) в общем направлении на Калинковичи и Мозырь с одновременным захватов районов Калинковичи — Мозырь с южного запада силами 2-го и 7-го гвардейских кавалерийских корпусов разбить войска врага, овладеть городами Мозырь и Калинковичи и выйти на рубеж р. Птичь.
Наибольшего напряжения бои за Мозырь достигли 13 января. Враг продолжал контратаки. 415-я стрелковая дивизия на протяжении дня отбивала 9 атак пехоты и танков. В 4.00, собрав остатки разбитых частей, враг контратаковал наши войска в районе деревни Бабры.
На рассвете позиции врага и с севера атаковали части 55-й стрелковой дивизии, которые переправляли через Припять. Первыми ворвались в город бойцы младшего лейтенанта Бойченко. К 2.00 14 января основная часть города была освобождена. Полностью Мозырь освобожден к 6 часам утра. В освобождении Мозыря активное участие принимала и Мозырская партизанская бригада под командованием А.Л. Жильского.
В донесении командующего 61-й армии сообщалось: «Войска армии, сломив сопротивление противника на рубеже Бобренята, Булавки, к 7.00 овладели г. Мозырь и к исходу дня вышли в район Загорины, Костюковичи, Мерабель…
В боях за Мозырь нанесены значительные потери преимущественно 86-й пехотной дивизии противника, убиты 1500 человек солдат и офицеров. Освобождено 710 кв. километров, занято более 80 населенных пунктов».
В боях за освобождение Мозыря войска понесли большие потери. Только части 61-й армии потеряли около 5 тысяч бойцов, 12 тысяч были ранены. — Прим. С. С.)
Вот как немец бежит, тут наша песня. На самоходках бывало на колонну выскочишь… кто пешком, кто ползком, кто как… Видишь, где их погуще, так осколочным туда! А надо — и фугасным пульнешь. Только кверху летят, кувыркаются. Машины подпрыгивают. В какой-то грузовик один раз дал. Как бухнет — огненный шар! По бронетранспортеру бронебойный используешь. Нормально. Воевали, как могли.
После боев в Белоруссии перешли границу с Польшей. Рано утром подошли к Люблину. Вот тут кавалеристы, прямо не слезая с коней, в конном строю ворвались в город. Мы их неплохо поддержали. Помахали ребята шашками… Понасмотрелся я там. Немец на мостовой лежит, а башка в стороне валяется. Много, правда и наших полегло. Лошадей немало побило. Но зато действительно, немцев застали врасплох — они еще спали утром.
Потом освобождали лагерь смерти Майданек. Там еще у нас приключился один инцидент. Помню, мы после боя за Люблин остановились недалеко от дороги. И какой-то приблудный немецкий танк пристроился прямо в нашу колонну. Да видать экипаж спохватился, что не туда попали, начали бить всех подряд. Стояла машина командира полка, они положили в нее снаряд. Хорошо еще командир полка уже ушел в штаб, или еще куда-то там. Вот шоферу повезло меньше, от него мокрого места не осталось. А выехали-то уже за Люблин, там дорога поворачивала. Лесок еще неподалеку. И они видимо надумали «урыть» в этот лес, развернулись, протаранили крытую машину, затем боднули танк. Но тут, наконец, наши танкисты проснулись, начали его гвоздить. Подбили все же. Оказалось, в этом танке ехал комендант Майданека. Допрашивали его потом…
И вот значит, пошли мы на экскурсию в этот Майданек. Бараков там, не знаю сколько. И главное для чего им вся эта обувь была нужна? Целые склады. Ужасно просто! А этот экскурсовод хренов, видать был там прислугой или охранником, рассказывал нам и показывал. Печи стоят, а у печей такой закуток. В нем стоял немец с дубиной. И пленный, который уже не мог работать, значит, проходил мимо него. Тот его по голове — раз, а двое подхватывают и в печь. Потом показывает нам здоровые бочки, в которые сгребали пепел и отправляли на поля.
Вот как они рассказывали нам. Страшно, конечно.
А эти освобожденные: кто плачет, кто благодарит. Их целая колонна! Стоят вдоль дороги. На дорогу, где мы ехали, их не пускали. Это чтоб не застопорить наступление. Кого там только не было. Со всего мира: и французы, и поляки, и немцы. На разных языках лопочут, плачут, радуются, благодарят.
В Белоруссии по танкам не приходилось стрелять?
Как не пришлось? Было дело как-то раз по весне. В одном местечке что-то забуксовала наша дивизия, а корпус — тот так вообще встал. И вот, значит, командир батареи говорит: «Вот так и вот этак, товарищи лейтенанты. Езжайте-ка, судари мои, по дороге. На карте указана небольшая речонка да мостик. А может, мостика уже и нету, да и хрен-то с ним. Переедете эту речонку, осмотритесь. Да желательно бы понять, где находятся немцы». Наладил нас в разведку, типа того. Поехали мы туда со старшим лейтенантом Журавлевым. Моста, конечно же, нет. Переехали вброд речку и видим немцев. Они, разумеется, открыли огонь. А у старшего лейтенанта машина заглохла и никак не заводится. Он выскочил сам и рукояткой пытается завести двигатель. Немцы стреляют. Смотрю — повалился. Экипаж выскочил, забросили его в машину, развернулись и обратно. А я свернул с дороги, ушел вправо. Сначала по пехоте стрелял, отсекал от реки, потом глядь — два танка вышли. И видно мне в перископ, как из люков вылезают танкисты, советуются со своей пехотой.