Мы сидели на танке, который вместе с другими стоял около леса. Неподалеку, на поляне стоял какой-то домик, по которому все начали стрелять. Из этого домика посыпались немцы. И вот кто-то из этих немцев выстрелил из винтовки в нашу сторону и попал мне в правую ногу. Хорошо хоть из винтовки попал в меня, а то от них в нашу сторону тоже какие-то снаряды летели.
В госпиталь меня отправили в Тулу. Там был патронный завод, так вот прямо в этом заводе и был расположен госпиталь.
Сколько Вы пролежали в этом госпитале?
Где-то полтора месяца. Да там того госпиталя было-то! Он же прямо в заводе располагался, там, кроме нас еще и рабочие работали. Нам выделили небольшое помещение, в котором мы лежали. Мы, можно сказать, сами о себе и заботились: перевязки иногда сами себе делали, бинты сами катали, стирали, сушили.
Медиков там не было, что ли?
Да был один какой-то, что-то нам выдавал. Крикнет: «Приготовиться к перевязке!», а мы начинаем каждый свой бинт скатывать в моточек, чтобы к перевязке быть готовым. Он кого-то перевяжет, кому-то даст что-то, чем помазать рану можно.
Этот госпиталь считался полевой, и в нем держали только легкораненых. А то, что в заводе он располагался, так это, наверное, оттого, что помещений свободных под госпиталь не было.
После тульского госпиталя нас направили в запасной полк, который находился там же, в Туле. В этот полк приезжали «покупатели» и забирали кого в какую школу. Меня забрали в танковую часть и направили учиться в город Сталиногорск, под Москвой.
Там меня взяли учиться на механика-водителя. Обучение планировалось быть шестимесячным, но фронту потребовались люди и нас оттуда направили на учебу кого в Тагил, а кого, как меня, в Челябинск.
А тогда уже выпускались «самоходки» СУ-152 и в Челябинске происходило формирование самоходных частей. Там, кроме самоходчиков много еще частей формировалось, там ведь и танковое училище было. И я попал в расчет одной из этих самоходных установок СУ-152.
«Самоходки» получали прямо из завода?
Да, прямо из завода. Мы там, на заводе, некоторое время прямо жили, пока нам машину собирали. А потом обкатывали ее на заводском полигоне. После окончания приемки, грузились на эшелоны, переправлялись через реку Миасс и отправлялись на фронт.
По какому принципу проходило формирование экипажей?
Я не знаю. Сказали нам на заводе: «Вы будете в таком-то экипаже», и все. Там, в Челябинске, мы, кроме самоходных установок, получали еще и танки. Тогда были такие танки, «Клим Ворошилов», назывались. Да и «самоходка» СУ-152, она же на платформе танка «КВ» собиралась.
В качестве «самоходчика» я два раза попадал на фронт. Первый раз я попал на Первый Украинский. Вернее, сначала нас привезли на подмосковную станцию «Пушкино». Там происходило доформирование, а уже потом нас направили на фронт, до Днепра.
Чем вас доформировывали?
Нам еще добавили в полк СУ-152, но это уже были машины не новые, а которые пришли из ремонта.
Кем Вы были в экипаже самоходной установки?
Нас в экипаже самоходной машины было пять человек: командир машины, механик-водитель, наводчик, заряжающий и замковый. Я был в экипаже наводчиком. А меха ни к-водитель у нас был такого низенького роста, я уж сейчас и забыл, как его звали.
Что входило в обязанности замкового?
Ну, замок открывать и туда заряжающий снаряд загонял. А наводчик уже потом наводил на какую-нибудь цель.
Вы же обучались на механика-водителя. Как же Вы наводчиком стали?
Наводчиком меня назначили в Пушкине. А механиком-водителем я все равно был. После Первого Украинского фронта наш полк снова отправили на переформировку и тогда мы опять в Челябинск поехали получать машины взамен тех, которые выбыли. Вот там меня уже в экипаж включили как механика-водителя.
Много машин выбыло в тот раз в полку?
Сорок три машины мы потеряли. Мы освобождали Киев, Белую Церковь, станцию Погребище. Полк практически перестал существовать, поэтому его формировали по новой. А после формирования отправили нас уже на Третий Белорусский фронт — в те места, где река Березина, знаешь такую? Там мы освобождали Оршу, Витебск. А от Березины до Минска километров двадцать всего и нам дали задание штурмовать город.
Перед штурмом Минска наши войска начали сильную артподготовку и под звуки нашей артиллерии мы пошли к Минску. Так наш 396-й полк первым освободил Минск.
В город мы вошли ночью. У немцев везде горело электричество, было очень светло. И мы били туда, где горел свет: видим, в здании лампочка сияет — отправляем туда снаряд. Из-за того, что все улицы Минска были освещены, мы хорошо видели свои цели, видели, как немцы убегали, а мы по ним били из орудий. Хоть мы вошли в город ночью, но бои шли весь день. В Минске хорошо трофеев поднабрали себе в машину. Пехота шла впереди, ей, конечно, больше всего доставалось — и огня, и трофеев. А мне за Минск дали медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды за прошлые бои.
От Минска мы пошли на Каунас, Вильнюс, а затем на Кенигсберг. Довелось форсировать Неман. Войну я закончил под Кенигсбергом.
Как узнали о том, что закончилась война?
У нас в машине рация была Р-9. Командир машины 8 мая 1945 года, в одиннадцать часов вечера поймал на рации какую-то связь, а там говорят: «Война кончилась!» Он нам об этом сразу сказал. А мы всем экипажем сидим в машине и не понимаем: «Как кончилась?» А командир говорит: «Тихо, я тут сам об этом случайно подслушал, что идут переговоры об окончании войны». Так мы узнали об окончании войны. А потом, уже днем, нам об этом сообщило командование, говорят, Жуков подписал с немцами соглашение о капитуляции.
Как праздновали Победу?
Да какие нам там праздники! Мы ж люди военные.
В Вашем наградном листе на орден Красной Звезды написано: «За время боев 26 января 1944-го года в районе шоссейной дороги Липовец — Россоша в составе экипажа СУ-152 младшего лейтенанта Снеткова, отражая атаку немцев, первым снарядом поджег немецкий танк типа «Тигр». Продолжая вести меткий огонь, уничтожил еще два танка противника. Товарищ Глазунов вел огонь по танкам противника до тех пор, пока сам не получил ранение в голову и не загорелась самоходная установка…
— Вот, у меня от этого ранения шрамы сохранились.
…Выполнив поставленную задачу, вышел из горящей машины и, отстреливаясь из автомата от атакующего противника, вернулся в часть».
Все правильно написано. А вот Лымарь, был такой в нашем экипаже заряжающий, мы с ним в Челябинске познакомились на формировке. Он вообще поляк был и в 1939 году был призван в армию из Польши. Так вот во время этого боя с «Тиграми» он стал выходить из машины через задний, трансмиссионный люк. Только открыл этот люк и спустился, как его сразу же наповал и убило. Он тут же, у машины, и упал.
В том бою, когда вашу машину подбили, немцы близко подошли к вам?
Да, очень близко от нас были немцы. Но мы отбились от них, сумели уйти, кто выжил.
Кроме этого боя у вас в экипаже потери были?
Командира экипажа однажды убили. Ему видимости не хватало и он решил высунуться из люка, чтобы осмотреться. И вот он осмотрелся и из боя не вернулся. Только он открыл верхний люк, взял рацию, как в него угодили несколько автоматных пуль. Он сразу упал внутрь машины, свалившись прямо мне под ноги.
Расскажите про этот бой с «Тиграми».
«Тигры» в балке были, а мы наверху встали, а потом начали спускаться в их сторону. После того как они начали вести огонь, мы их обнаружили. Командовал нами наш помпотех, он до войны работал на сталинградском заводе инженером. И вот начали мы бить. Так до того сильно немцы тоже били по нам, что разбили «ленивец» у нашей самоходки. Машина после этого не смогла вращаться, но немецкий танк все равно был в пределах видимости нашего орудия. Мы с этим «Тигром» выходили один на один, я видел только его. Немец бил по нам из балки, а мы сверху били.
Когда немецкая болванка попала в нашу машину, то мелкими осколками от своей брони я был ранен в лицо, глаза и в правую руку. Да не я один, многие из экипажа были ранены в разные места.
Много машин Вы сменили за весь свой боевой путь?
Две машины всего. Одна на Первом Украинском, а другая на Третьем Белорусском.
Что стало с той машиной, которую в этом бою повредил «Тигр»?
Да она осталась там, где ее и подбили. Экипаж ее покинул полностью. Двоих из экипажа убило, один был ранен, а мы вдвоем его вытащили, но он умер от ран, а мы потом вышли к деревне. Оружие свое было у нас с собой.
Какое оружие было у Вас?
У нас у всего экипажа были пистолеты.
Какой марки были пистолеты?
Револьверы «наган», у которых был барабан на шесть патронов.
Они вам полагались по штату или вы их просто где-то раздобыли?
Нет, они полагались всему экипажу. Мы все в экипаже были вооруженные. А еще, кроме пистолетов, в «самоходке» были карабины. Но это было в первой машине, а когда мы во второй раз комплектовались, то тут уже нам выдали автоматы ППШ. Знаешь, такие — с круглыми дисками? В этих дисках было по семьдесят одному патрону, как помню.
Командиру экипажа тоже полагался ППШ?
Да, эти автоматы были у всех членов экипажа, включая и командира.
Когда Вам выдали автоматы, то пистолеты вы сдали или у вас были и автоматы и пистолеты?
Потом были одни автоматы, пистолетов уже не было.
Где хранили в «самоходке» автоматы?
У каждого из состава расчета были круглые сиденья, а рядом были крепления для автомата. Причем, эти крепления уже были предусмотрены заранее и шли в машинах прямо с завода. Если вдруг что, то автомат удобно было сразу же брать и выскакивать наружу уже с оружием: или надевать его или стрелять.