По взглядам, кидаемым Элен на Румату, писатель понял, что не так давно между этими людьми был какой-то неприятный разговор или размолвка. И Натин тут решила выступить примирителем. Но оценила момент как неблагоприятный, временно отступилась. Однако тут же «приступила» к Вассе, заведя оживлённый разговор с ним, на каком-то странном и незнакомом языке.
Можно ли было сделать из этого вывод, что Александер тайно влюблён в Паолу? Или наоборот? Собственно на это было похоже. Элен явно в каких-то серьёзных отношениях с Руматой, а вот Натин совсем уж конкретно «положила глаз» на Вассу.
«Интересно, — подумал Верн, — и давно у них эти отношения?».
Верн уже общался с русскими. И давно знал, что эта нация довольно своеобразна. Имеет и свой колорит, и весьма необычную, с точки зрения европейца, культуру. Но что было совершенно ясно, из всех здесь присутствующих, чисто русской можно было назвать только Элен. Авиатриссу. Паола была, и по повадкам, и по акценту, — чистокровная итальянка. За это говорила даже её фамилия: ди Джакомо.
А вот братья?
Братья были похожи на русских. Тех, с кем когда-то ему приходилось общаться. Но только похожи.
Не было в них многого того, что характерно для дворянского сословия Российской империи. Но и от учёного люда, которых он знал, тоже мало что было.
Также они были похожи на европейцев. Но только внешне.
То, как они себя вели, как держались — было изрядно иным. Это не денди, с их кучей заморочек, и идиотских табу. Или парижских мальчиков из буржуа, вырвавшихся из-под отцовской опеки и куролесящих напропалую. Было видно, что табу «от денди» у них нет. И идиотизма парижских вертопрахов, которую часто как обезьяны, копировали выходцы из других стран, тоже нет. Но явственно чувствовалось, что есть своя культура поведения. Она сквозит за жестами и телодвижениями. Иная. Что интриговало. Да и те сведения, что он уже почерпнул из писем Руматы, это было нечто.
Совсем отдельно стояла в этих оценках Натин Юсейхиме.
Обликом — чисто восточная красавица. Но не такая, какие когда-то ему встречались. В ней чувствовалась привычка повелевать… И ум. Но, не такая привычка повелевать, как часто бывает у истеричных баронесс и графинь. А тихая. Такая, когда слушаются любого слова. Причём эти слова выдаются редко. Когда управление идёт не через чувство, а через разум. И едва заметно для окружающих.
«И если она ещё и интриганка… То такую стоило бы опасаться. — подумал Верн, — Китайская принцесса? Говорят, там интриги и страсти кипят такие, что совсем жуть».
Верн пригляделся к Натин.
«Нет. И даже не таи. И не Бирма. Рост намного выше, чем средний среди тех народов. Телосложение не субтильное. Руки сильные, и двигается как кошка. Да ещё ступни явно нормального размера. Не изуродованы колодками[11] А ведь даже для принцесс тех народов, эти „параметры“ обязательны».
Натин заметила, что за ней наблюдают. Хитро улыбнулась и так же внимательно пригляделась к Верну. Тому только и оставалось, сделать вид, что просто любуется и в ответ улыбаться.
Торжественный обед, посвящённый встрече гостей плавно перешёл в дружескую беседу.
Верн даже во время этого застолья с жадным интересом продолжал приглядываться ко всей компании, подмечая всё больше и больше черт, которые так или иначе характеризовали каждого. Он даже попытался разговорить Натин, чтобы поподробнее узнать кто она и откуда. Но та вежливо и весьма ловко уклонилась от ответов. Причём как-то даже невзначай, переключив его внимание на братьев.
Оценив такую ловкость в ведении беседы, Верн, внутренне усмехаясь, не стал настаивать.
Элен таки рассталась со своей печалью и теперь с жадным любопытством внимала всему, о чём шёл разговор. Паола, — шёпоту своей патронессы, время от времени кивая. Александер — тот сейчас больше всего был похож на провинциала. Писатель уже как-то привык к обожанию публики и к вот таким взглядам восхищения — с круглыми глазами. Но всё равно даже из уважения к братьям… Это несколько раздражало.
Может со временем это пройдёт… Но когда?
Тем временем, наступил такой момент, когда братья, как-то по особому переглянувшись на что-то решились. Видно готовились к этому заранее. К этому разговору. И тут как раз решили, что подходящий момент и ситуация.
Александера уже первые фразы, брошенные Вассой Эсторским мгновенно выбили из его состояния «Я Рядом С Великим», на сильное удивление и жадное внимание. Видно с ним ничего не согласовывали и не предупреждали, что будет так.
— Нам требуется Ваша помощь. — как бы извиняясь начал Васса. — Так получилось, что у нас есть большие ресурсы, возможности и, что самое главное, Знания. Мы хотим подхлестнуть прогресс человечества. Новыми технологиями.
Васса выразительно посмотрел на Верна, посмотрел на остальных и продолжил.
— Но с этими технологиями, в мир придут и новые угрозы. Первый звонок уже был — с эболой. Новые знания как лекарство — их можно применить и во благо, а можно и на войну. Как яд — зависит от дозы и в чьих руках находится. Неизбежно появление таких технологий, которые дадут в руки милитаристам оружие огромной разрушительной силы. Мы их описали в…
Василий красноречиво ткнул в сторону книги, лежащей на гостевом столике. Верн благожелательно кивнул.
— А это уже угроза существованию человечества. А так как остановить прогресс невозможно, торможение его приведёт также к лишним смертям, то… нужна идеология Гуманизма. Не та, что есть сейчас, а более серьёзная. Такая привлекательная, чтобы от неё нельзя было отказаться. Вы — писатель-гуманист. Общепризнанный. Поэтому, мы хотим попросить Вас, продолжать писать как можно больше. Продвигать идеи гуманизма в массы. И не только продвигать, но и сделать акцент на то, из-за чего человечество может отказаться от гуманизма, скатившись в совершенно звериные и античеловеческие идеологии и устройства общества. По Вашим произведениям заметно, что Вы уже об этом задумывались. Что вы подозреваете что что-то угрожает цивилизации.
— Вы понимаете, что просто писать о гуманизме, мало. — тут же включился в обсуждение писатель. — Если посмотреть на нашу молодёжь…
Верн прошёлся взглядом по собеседникам. Ведь они как раз к этой категории людей и относились. Александр слушал с каким-то напряжённым вниманием. Элен — с удивлением переводя взгляды с братьев на писателя. Видно этот разговор и просьба были для неё полной неожиданностью. Для неё явно открылось в братьях такое, о чём она даже не подозревала.
На лице Паолы — вежливое внимание, больше обращённое на Вассу. Когда же он взглянул на Натин, то та, почему-то загадочно улыбнулась. Будто что-то такое знала, но помалкивала. А теперь с интересом ждала развёртывания дальнейших событий.
— … Если посмотреть на нашу молодёжь, — продолжил он после паузы, — то хорошо видно, что нужна некая захватывающая идея. Идея переустройства общества.
Александер при этих словах удовлетворённо кивнул и выпрямился будто именно такого ответа ожидал. Элен — ещё больше нахмурилась и озадаченно вперилась взглядом в Румату. А Натин теперь с интересом смотрела на Вассу. Явно ожидая что он на это ответит.
— Мы можем Вам предоставить целый пакет таких идей. Какие вам больше подойдут, те и озвучивайте в своих произведениях. — с готовностью ответил Васса. — Также предоставим и описания технологий. Они будут выглядеть часто весьма фантастически. Но они реальны.
— Да уж куда больше! — посмеиваясь заметил писатель. — Уже того, что вы мне дали, хватит на сотни книг.
— Будет ещё столько же. — с улыбкой добавил Васса.
— Но как я определю, какая именно из идей переустройства подходит для спасения мира? — с некоторым сарказмом заметил Верн.
— А вы пишите то, что было бы ближе вам по духу. Сейчас надо поднять вопрос. Крайне надо. И так, чтобы об этой проблематике заговорил весь мир. Я ещё хотел бы обратить Ваше внимание на то, что техника и технологии, какими бы они ни были новыми, всего лишь вторичны для процветания общества. Даже на супертехнологиях можно устроить натуральный Ад… Особенно на супертехнологиях!
Васса запнулся.
— Беда в том, что с супертехнологиями, этот Ад устроить легче всего. Потому нужна идеология. Его исключающая.
— Но… Как же? Как же можно этот Ад устроить если будут именно сверхтехнологии? — развёл руками Верн.
— Уже пишется! — с неким намёком в голосе вступил в разговор брат. — мы этот Ад опишем. Так как его очень даже хорошо представляем.
— А вы напишите альтернативу этому аду — подхватил Васса.
— Но это тема… Она даже для меня со всем моим опытом… мне она представляется неподъёмной! — уже со страхом заметил Верн.
— Не беда. — отмахнулся Румата. — кроме Вас, в этой теме будет писать ещё пара человек как минимум.
— Ну, одного я уже вижу — рассмеявшись заметил писатель. — А второй кто?
— Александер Богданофф! — с какой-то полунаигранной торжественностью и пафосом воскликнул Румата, обеими руками указав на сидящего рядом с ним Александера. Тот вздрогнул, округлил глаза и сильно смутился. Румата, заметив это, рассмеялся и ободряюще хлопнул его по плечу.
Потом были совместные прогулки по Амьену, где сам мэтр выступал как гид. Да, ему трудно было передвигаться из-за давней травмы ноги. Но передвигались в основном на фиакрах. Так что всё вышло более чем пристойно с точки зрения Верна. А судя по сияющим лицам некоторых из сопровождения братьев Эсторских — Элен и Александера — просто замечательно.
Элен трещала без умолку. На хорошем французском. Не таком, как у братьев или той же Натин. Но вполне приличном.
Александер больше обходился рублеными фразами. Было видно, что язык он знает плохо. И было видно, что ему очень сильно жгут язык многие вопросы, которые он, как начинающий писатель, хотел бы обсудить. Тем более, что братья его вот так поставили. Чуть ли не в конкуренты самому Мэтру. Там где не удавалось ему что-то сформулировать по-французски, он прибегал к помощи Вассы, который в