Во всяком случае, я не смог обойтись. И когда вы будете читать мои наукообразные рассуждения, не воспринимайте их как попытку построить еще одну Науку. Это всего лишь проверка качества исследования, которую я устраиваю самому себе.
И вам.
И даже если в результате трудов людей, идущих путем самопознания, все же однажды родится полноценная наука, наука не как сообщество, а именно как познание той части действительности, которою являюсь я сам, я лично все же хотел бы быть вне ее. Конечно, такая наука будет очень полезна людям. Но самопознание — не наука, а очень личное дело. Наука вполне может быть вначале, когда ты изучаешь КАК познавать себя, но как только ты переходишь к делу, ты из науки выходишь, потому что познать себя в сообществе не удастся. Это придется делать наедине с собой.
И это столь очевидное для меня рассуждение ставит передо мной вопрос о названии моей книги.
Глава 4. Психология и самопознание
Вначале я хотел дать своей книге название "Введение в психологию самопознания". И тем я или ошибся бы, или поставил бы перед собой слишком сложную задачу. Вполне возможно — неразрешимую. Сейчас, после многих лет работы над этой темой, я понимаю, что корректным, с точки зрения строгого рассуждения о самопознании, было бы выкинуть из названия слово «психология». Почему? Потому что это слово вносит неопределенность. И делает предмет моего исследования изначально противоречивым.
Так сложилось, что понятие «психология» двойственно. Читатель видит в нем название инструмента, которым познают душу. Говоря иначе, инструмента, которым ученые познают человека, а значит, и мне можно познать себя. Так воспринимает название книги простой читатель. Не психолог.
Но любой ученый, то есть член Научного сообщества психологов, а им являются все люди с психологическим образованием, воспринимает слово «психология» в названии книги как имя науки. А это значит, и как имя Научного сообщества со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Конечно, никто из психологов не делает прямого отождествления: наука-психология — это только Сообщество психологов. Но все они отчетливо осознают, что Наука психология — это и психология, и Сообщество со всей его демократией и собственностью или материальной базой, вплоть до академий.
Здания, люди, средства, оборудование, издания, встречи, обсуждения, защиты, зависть, подсиживания, заграничные поездки, взяточничество, протаскивание своих, открытия и прозрения, мечты о лауреатстве, особенно нобелевском, — это все тоже Наука.
Иными словами, когда мы говорим о психологии в названии книги, мы говорим самым неопределенным образом. И тогда одни могут понять, что речь идет о той психологии, что есть Сообщество ученых, другие — о психологии, которую имеют люди, то есть о бытовой, личной психологии. Ведь у каждого человека есть «психология». Другие могут понять, что речь идет о написанной психологии, то есть о том, что уже удалось изучить и записать в виде учения. Это то, что содержится в книгах. А можно понять и так, что речь пойдет и о психологии психолога, то есть о психологии того, кто изучает психологию. То есть о самопознании психологом собственной психологии.
Кстати, читая психологические исследования маститых мастеров от психологии и их начинающих учеников, вы когда-нибудь задумывались, что у них тоже есть «психология»? Иначе говоря, они тоже не только хранилища и вещалища абсолютных истин, а живые и не такие уж безупречные люди, вполне способные ошибаться.
И еще раз кстати. А задумываются ли когда-нибудь об этом сами психологи? Думают ли они, что их «психология» видна сквозь написанное ими? И она или мешает их читать и отталкивает, или обманывает и завлекает на покровительственную окраску наивные жертвы. Мой немалый опыт общения с психологами показывает, что они стараются об этом не думать, не замечать, и что не всё чисто с их творениями. Им, очевидно, выгодно иметь возможность стоять над остальными людьми и учить их жизни.
Следующий вопрос, который возникает, как только ты первый раз замечаешь, что книги психологов вовсе не такая уж однозначная наука и полны личной «психологией», — это вопрос о том, что это за психология и имеет ли она что-то общее у всех психологов?
После этого вопроса ты уже не можешь читать психологические работы иначе, как приглядываясь к тому, что скрывается за текстами и рассуждениями. И очень быстро ты начинаешь замечать рассыпанные по книге следы личной психологии авторов. Да и как от нее спрятаться бедному ученому, который, к тому же, никогда по-настоящему не задумывался ни о собственной психологии, ни о собственной личности! Да и вообще к самопознанию относится с презрением.
И при этом ты видишь три составные части, присутствующие в любом психологе. Вот он исследует и ищет истину. Вот тут появилось что-то очень личное. Что называется, ну не удержался и, к примеру, вставил шпильку обидчику. А вот здесь нечто, повторяющееся у всех ученых. А значит, уже не просто личное личное, а общественное личное. Научная парадигма, к примеру.
И такого повторяющегося очень много. Например, напряженное стремление убрать из научного текста все личное и писать «объективно». Ох уж эта странная мода! Как быть объективным, если ты совсем не понимаешь, что это такое, но очень хочешь не отличаться от собратьев по племени. И вот рождаются простенькие приемчики. Совершенно бессмысленные, даже потешные, но вполне достаточные по научным понятиям.
Например, языковые игры. В старой России половые, то есть официанты, любили добавлять к своим словам довесочек «-с». Вроде: Чего изволите-с? Слушаю-с. За это им давали больше чаевых, потому что все ощущали, что этим половой выказывает тебе дополнительное уважение. И в этом была доля истины, потому что исторически это «-с» произошло от слова «сударь», которое сократили до первой буквы и сделали знаком отличия половых. Это была их родовая мета, по ней все половые узнавали своих.
В науке такой родовой метой является словечко «мы», которым ученые заменяют «я», чтобы выглядеть объективными. В науке как-то даже стыдно говорить лично от себя. Но зато ты можешь даже не иметь представления о том, что такое «объективность», — ставь только «мы» вместо «я», и тебя признают своим.
Как видите, эта «объективность» науки есть по своей сути лишь глубоко личное желание ученого соответствовать какому-то образцу, своего рода моде.
А зачем? — задаюсь я вопросом. Да мало кто из ученых может на это определенно ответить. Это как бы должно быть само собой понятно.
И это настораживает. Как только в умах отдельных людей появляется это «само-собой-разумение», — мы столкнулись с чем-то, что само разумеет, без человека. И разумеет то ли в головах психологов, то ли за их спинами, так, что они, не задумываясь, просто делают все, как надо. Кстати, кому надо?
В быту такое явление называют культурой. Человек определенной культуры, как говорится, с молоком матери впитывает правильные способы поведения, принятые в его обществе.
Но культура слово иностранное, а поэтому лишь замутняю-щее понимание. На русский слово «культура» можно было бы перевести словом «взращивание», потому что оно происходит от понятия "культивировать".
Другое слово, которое тоже подходит для перевода, — это «образование». Но в смысле придания или обретения определенного образа. Обучение в университете — это тоже обретение образа. Правда, слово это только выглядит полностью русским. В той части, где оно относится к высшему образованию, оно было искусственно создано по образцу немецких слов, обозначавших образование в восемнадцатом — начале девятнадцатого века. На Руси для обозначения того, что родители делают с ребенком, использовалось другое слово — воспитание, то есть питание до повзросления.
Приглядитесь, все эти слова — "с молоком матери", «воспитание», «образование» сходятся для человека науки к одному понятию, правда, заимствованному из латыни, — Альма Матер.
Кормящая мать ученых, та, что их питает, взращивает, культивирует и придает образ, — это Университет. Или, как непроизвольно хочется сказать, университетская культура.
Эта непроизвольность меня тоже настораживает. Точно кто-то прямо в моей голове делает усилие, чтобы подсунуть эту маску и скрыть ее хозяина. У меня прямо само собой отвечается: да не пугайтесь вы, это же всего лишь культура! Культура — это красиво, это безопасно, это вообще самое ценное, что есть у культурного человека. Да за нее не жаль и жизнь отдать, уж если на то пошло! Да, действительно, уж если и отдавать жизнь, так за самое святое. А для человека интеллигентного нет святее культуры!
Что-то мне нехорошо. Я точно знаю, что люди посвящают свою жизнь служению культуре, садятся в тюрьмы за культурные ценности, а иногда и отдают за нее свои жизни. А при этом я уже вижу, что за этой маской кто-то стоит! И он требует служения себе вплоть до жертвенности…
Вообще-то жертв, жертвоприношений всегда требовали Боги. Кстати, и служение — тоже их требование. Кто стоит за культурой?
Не буду уходить в мистику, нам хватит и психологии. Культура мертва без духа, а дух, который оживляет ее, — это человеческий дух. Точнее, духи множества людей, объединенных в сообщество.
Именно сообщество людей, именуемое Научной психологией, стоит за тем, что в работах психологов узнается как повторяющиеся личные черты. Сообщество навязывает и предписывает своим членам проявляться, то есть проявлять себя для других, строго определенным образом. А именно таким, чтобы все чужие сразу узнавали: эта боевая раскраска мне знакома! Здесь были из племени психологов…
Мы, конечно, цивилизованные люди (знать бы еще, что это такое!), но наши боги, то есть сообщества, тела которых мы составляем своей плотью, по-прежнему живут в первобытном мире. Они грубы, жестоки и прожорливы. Они ведут себя, как герои первобытных мифов, трикстеры, к которым вовсе не относятся требования морали, правящей отдельными людьми. И самое важное, — у этих сверхличностей есть своя вполне определенная психология, которая неукоснительно принимается всеми членами сообщества как обязательные нормы поведения. В этом психологи ничуть не свободнее, чем ф