Рой уже занес руку для броска за пятый поцелуй и полной победы, когда Бомбардир громко крикнул ему:
— Бросай сюда, любитель, и я зашвырну его на луну.
Рой бросил за пятый поцелуй и промахнулся. Промахнулся он, бросив второй и третий мячи. Толпа разочарованно загудела.
— Только четыре, — сказала девушка в желтом, явно огорченная тем, что не получит пятый поцелуй.
Разозлившись, Сэм хрипло сказал:
— У меня есть десять долларов. Он может выбить вас тремя бросками, Бомбардир.
Бомбардир смерил Сэма презрительным взглядом.
— Что скажешь, Макс? — спросил он.
Мерси пожал плечами.
— Я очень люблю соревнования в мастерстве, — возбужденно проговорила Харриет. Рой побледнел.
— Ну что, теленочек, испугался? — рассмеялся Бомбардир.
— Только не вас, — бросил Рой.
— Значит, так, мы перейдем рельсы, и там никто не пострадает, — предложил Мерси.
— Никто, кроме теленочка и его базуки. Кстати, что это у тебя там, любитель?
— А тебе какое дело? — Рой взял футляр для фагота.
Вся толпа перешла через пути, ребятишки сгрудились, чтобы ничего не пропустить, машинист и кочегар взирали на происходящее из окна своей кабины.
Сэм отловил одного малого, который жил неподалеку, и послал его домой за перчаткой филдера[14] и рукавицами для кэтчера к своему приятелю. Пока тот бегал в город, Сэм спрятал под пальто, застегнув его на все пуговицы, стиральную доску, которую выиграл Рой. Макс начертил пластину бэттера[15] рядом с куском шифера. Он обещал считать броски, сказав, что они будут засчитываться, только если прошли вчистую или если Бомбардир замахнулся, но не попал по мячу.
Когда вернулся малый с рукавицами, солнце уже заходило, и, хотя небо еще светилось, воздух похолодал.
Сэм взломал печать, выдавил из коробки мяч и кинул его Мерси. Тот осмотрел его, проверил поверхность и швы, стер смазку и перебросил Рою.
— Брось пару раз, чтобы разогреться.
— У меня рука в порядке.
— Ну что ж, это твои похороны.
Рой положил футляр для фагота подальше в траву и снял пиджак. Один из мальчишек подскочил, чтобы подержать его.
— Поосторожней, смотри, не вырони ничего из карманов, — предупредил его Рой.
Надев перчатку кэтчера, Сэм выступил вперед. Перчатка была маловата для его большой руки, но он сказал, что ничего, сойдет.
— Сэм, зачем ты поставил на меня столько денег? — удивился Рой.
— Я не притронусь к ним, если мы выиграем, малыш, но ничего, если и проиграем, — смущенно ответил Сэм.
— Нам они так трудно достались.
— Пусть все остается как есть.
Он предупредил Роя, чтобы он подавал по центру. Сэм знал, что Бомбардир хорошо брал мячи, посланные на внешний угол.
Сэм вернулся к куску шифера и пригнулся к земле за спиной бьющего. Для этого ему пришлось широко расставить ноги, чтобы не мешала стиральная доска. Рой натянул перчатку и захватил мяч. Мерси тер руки, пытаясь согреть их. Он отошел на шесть футов за Сэма.
Зрители перешли на другую сторону путей, осталась только Харриет. Она стояла близко, не боясь, что в нее попадет мяч. У нее сверкали глаза, когда она смотрела на двух мужчин, стоявших друг против друга.
Мерси крикнул:
— Подавай!
Бомбардир стоял чуть левей пластины, сжимая тяжелую биту у самой шеи, он сдвинул руки и ровно расставил ноги. Пиджак он не снял. Пристальный взгляд Бомбардира говорил о том, что он опасается попасть на левшу.
— Бросай, деревня, он легче не станет.
Хотя Бомбардир находился в шестидесяти футах от Роя, он казался ему великаном, а деревянная бита на его плече — каменным топором пещерного человека. Его массивная фигура не шевелилась, лицо было бесстрастно.
У Роя замерло сердце. Он обернулся и посмотрел на горы.
Сэм взмахнул рукой.
— Давай, малыш, давай, влепи ему как следует!
Бомбардир процедил, чтобы пьяница придержал язык.
— Дай ему в рожу.
— Закрой пасть, — сказал Мерси.
— Порви ему глотку.
— Если он попытается кокнуть меня, помоги мне разнести ему черепушку, — проговорил Бомбардир.
Рой собрался с силами, перенес тяжесть тела на согнутую левую ногу, вывернул правую, двинулся вперед и бросил мяч с такой силой, что костяшки пальцев чуть не вскопали землю, провожая его.
Тридцатитрехлетний Бомбардир отлично видел, как мяч вылетел из пальцев Роя. Это напомнило ему белого голубя, который был у него в детстве, и то, как, посылая его в полет, он подбрасывал птицу в воздух. Мяч летел в Бомбардира, и он почувствовал его форму, сходную с птицей, и хлопающие крылья, но внезапно мяч исчез из его поля зрения. Он услышал звук, похожий на взрыв петарды у своих ног, и увидел, что мяч в руках у Сэма. Не веря своим ушам, он услышал, как Мерси с неохотой объявляет страйк[16].
Сэм сорвал перчатку и стал крутить рукой.
— Больно, Сэм? — крикнул ему Рой.
— Нет, это чертова перчатка.
Бомбардир не показал этого, но подача несказанно встревожила его. Не только скорость, но неожиданность происходящего — он бьет битой здесь, на железнодорожных путях, эта дурацкая ярмарка, пьяница в роли кэтчера и клоун, подающий мяч в поле, и эта дамочка Харриет, пять минут назад превозносившая его искусство. Теперь она холодно смотрела на него из-за того, что он пропустил один питч.
Он заметил, как Макс отошел подальше назад[17].
— Какого черта ты отошел, они же не услышат тебя оттуда!
— Он какой-то дикий. — Макс передвинулся поближе.
— Ага, ноги затряслись, — захихикал Сэм.
— А ты не суйся, пьянь, — огрызнулся Макс.
— Следите за своими словами, мистер, — одернул его Рой.
— Подавай, что ли, сосунок! — крикнул Бомбардир.
Сэм пригнулся, перчатка была надета на руку.
— Всыпь ему еще разок!
Рой набрал в легкие воздух, отклонился назад и бросил.
Мяч показался ему медленно вращающейся планетой, надвигающейся на Землю. Долгий световой год Рой поджидал, когда же этот шар попадет в лунку, чтобы разлететься от сокрушительного удара на мелкие кусочки, которые вместе с пылью и мертвыми листьями разлетятся по далекому космосу. Наконец невидящий глаз, может быть, светящийся шар прорицателя или комбинация кругов, вплыл в пределы досягаемости, или он так подумал, но тут же, с неистовой силой закрутившись вокруг своей оси, направил биту навстречу несущемуся к нему шару. Рой упал на оба колена, а этот летящий мир, проплыв над его головой, с громким стуком упал в перчатку Сэма.
— Эй, Макс, — сказал Сэм, побежав за вывалившимся из перчатки мячом, — а что, если называть его не Бомбардиром, а Дыркой?
— Страйк! — выкрикнул Макс, но немного помедлил после того, как стихли крики одобрения (или насмешки?).
— Что он бросает? — взревел Бомбардир. — Чем намазал мяч?
— Свиными какашками. — Сэм ткнул ему мяч под нос. — Он суше, чем лысина твоего деда.
— Предупреждаю, чтобы и не выкидывал никаких штучек.
И все-таки Бомбардир испытал странное облегчение. Он любил, чтобы спина упиралась в стену, когда думаешь только об одном броске, который предстоит отбить, и об одном ударе, который предстоит нанести. Бомбардир посмотрел на крепкого долговязого безжалостного питчера, который действовал, несмотря на молодость и лишние движения, как ветеран бейсбольного поля, и его на мгновение охватила депрессия.
Сэм, должно быть, уловив это, внезапно почувствовал жалость, и в нем даже на долю секунды шевельнулась надежда, что идол не будет свергнут. Но Бомбардиру вернулась уверенность в известным всем его таланте и опыте, и он стал насмешками подначивать новичка, чтобы тот бросал. Кто-то в толпе заулюлюкал, и Бомбардир поднял два жирных пальца, показав, где он собирается прикончить мяч — там, вдалеке, блестящие рельсы сходились на горизонте.
Рой поднял ногу. Он учуял запах крови Бомбардира и хотел ее, потому что тот оскорбил Сэма.
Третий мяч свалился на бьющего, как метеор, сгорающий в собственном пламени. Бомбардир поднял биту, чтобы врезаться в космос искр, но тяжелое дерево двигалось медленно, и, хотя ему хотелось погасить услышанный им звук гонг-бонг, он с грустью понял: мяч, который он думал ударить, давно уже остался в прошлом. Макс не мог вымолвить ни слова, но Бомбардир понял, что он выбит из игры.
Толпа молчала, и фиолетовый вечер опускался на землю.
— Для ночной игры, — резко проорал Бомбардир, — принято зажигать свет!
Бросив биту, он понурился и поспешил к поезду.
Мяч угодил в стиральную доску Сэма и сбил его с ног. Он упал навзничь. Рой растолкал всех, расстегнул пальто Сэма и вытащил помятую стиральную доску.
— У меня и в мыслях не было поранить тебя, Сэм.
— Из меня весь дух вышибло, — с трудом проговорил Сэм. — Сейчас уже лучше. — Он поднялся.
Свисток паровоза отразился от далекой черной горы.
Появился раздраженный доктор в широкополой черной шляпе. Кондуктор старался успокоить его, за ними, припрыгивая, двигался Эдди.
Доктор размахивал желтой бумажкой.
— Была телеграмма, что кто-то на этом поезде заболел. Кто-то из вас?
Рой потянул Сэма за рукав.
— Нет.
— Что такое?
— Не я, — сказал Рой.
Доктор, устало передвигая ноги, ушел, сел в свой «форд», хлопнул дверцей и уехал.
Кондуктор открыл крышку часов. «На час, не меньше, опоздаем в город».
— Посадка заканчивается, — крикнул он.
— Заканчивается, — повторил за ним Эдди, тащивший футляр для фагота.
Полногрудая девица в желтом отделилась от толпы и обвила руками шею Роя. Он попытался вырваться, но она четыре раза клюнула его в правый глаз. Левым он заметил, что Харриет Бёрд (конечно же, шикарная богиня) пристально смотрит на него.
После обеда они сидели в полутемном и пустом пульмане Эдди, Рой упивался лучами славы, а Харриет рассказывала о своем недавнем путешествии. За окном простирался бесконечный лес. Рой с интересом слушал девушку, у которой был необычный взгляд на мир, и время от времени поглядывал в окно. Мимо пролетело озеро, окруженное странными деревьями с искореженными стволами. Их ветви сгибались от ветра.