– Атэ, я всё уже сказала вчера. Я не могу уйти к вам. Я давно люблю Михаила. Поэтому отказалась от Ульвелькота.
– Коттам меркичкин! Михаил! Мы могли думать, ты большой мужчина, эрмэчин. Родители договорились. Они потом умерли. Это древняя традиция. Как я сейчас с ними разговаривать? У тебя на твоей родине жена. Ты сам говорил атэ Армагиртыну.
Мать и дочь заговорили по-чукотски.
– Дочь, ты останешься одна, как только он сможет вернуться к себе на родину, – обратилась к ней Пыткыванна. – Ещё не поздно, пока люди не знают. Пойдём домой.
– Поздно, мама. Я стала женой Михаила. Я сама уговорила его.
Она подошла вплотную к матери и прошептала ей на ухо:
– Я применила к нему шаманское колдовство, которому меня научил атэ Армагиргын. Оно действует на обе стороны. Если нас разлучить, мы оба иссохнем в тоске. Ты ведь видела, как Михаил сох без меня, когда я была в Магадане. Вот так и я высохну без него.
Пыткыванна встала.
– Пойдём, Кулил. Мы опоздали. Я тебе всё объясню дома. Он ни при чём.
Родители ушли.
– Что ты сказала матери?
– Я сказала правду. Я сказала, что мы иссохнем и погибнем от тоски, если нас сейчас разлучить.
Слух о том, что Лиза ушла от родителей и стала женой нового шамана, очень быстро достиг Ульвелькота. Два дня он пил беспробудно дурную веселящую воду, а потом исчез бесследно.
Вэкэт встретил его далеко в тундре, когда ходил на охоту. Был он оборван, тощ и зол. Вэкэт его накормил. Убеждал вернуться в стойбище. Но Ульвелькот сказал, что пойдёт в Уэлен к русскому начальнику. Пусть заберут обоих русских таньги и отправят туда, где они были.
О встрече Вэкэт рассказал своей жене Анканау, а Анканау своей сестре Кэлене.
Кэлена не хотела терять мужа Лёву. Он был не такой, как её погибший на охоте муж. С тех пор как они поженились, он никогда её не обидел, был очень заботлив, ласков и добр. Они учили друг друга. И Лёва всегда её хвалил за то, что она умная и старательная. Кэлена надеялась когда-нибудь поехать вместе с Лёвой в большой мир и увидеть большие стойбища, о которых рассказывал ей Лёва. Лёва с Кэленой поехали к Михаилу. Состоялся совет четырёх. Кэлена и Лиза настаивали на том, чтобы скрыться в дальней тундре. Долго обсуждали, в каком направлении идти. Наконец, Лиза сказала:
– Надо пригласить моих родителей. Лучше отца никто не может помочь и посоветовать. Я пойду к отцу и матери.
Кулил только что вернулся домой с пастбища. Он тоже слышал о встрече Ульвелькота и Вэкэта.
– Как ты думаешь, Пыткыванна, стоит ли отнестись к этому серьёзно?
– Думаю, да. Дело ещё в том, что мы должны беречь Михаила. Он единственный знает о тайном священном зале нашего рода. Атэ никому о нём не сказал. Но он сказал, что Михаил и Лев его нашли сами. Они не стали никому о нём говорить и даже засыпали тот вход, через который проникли. Если с Михаилом случится беда, мы никогда не узнаем эту тайну. А ведь это наше священное родовое место.
Зашла Лиза.
– О каком нашем священном месте ты говоришь, мама?
– О том, которое хотел узнать приезжий немец Гера у нашего Атэ. Атэ говорил, что это необыкновенно богатый зал. Таньги его дорого ценят. Там много красного железа и блестящих камней. Таньги зовут их дорогими. О нём слышали, но не знают, где искать. Михаил и Лёва попали туда случайно. Атэ сумел стереть его из памяти Лёвы. Но Михаил не поддаётся. Он почти такой же сильный, как был атэ. Только сам об этом не знает. Поэтому атэ просил его быть шаманом Армагиргыном. Однако он не хочет. А говорить ему о его способностях мы не можем и не должны. Да он и не поверит.
– Вы знаете о решении Ульвелькота привести сюда русского начальника, чтобы взяли Лёву и Михаила?
– Я думаю, русский начальник пришлёт за ними целый отряд. Я помню, как ловили заключённых три года назад. Их сильно били. А одного закопали недалеко в тундре. Поэтому лучше быстро скрыться, сегодня ночью. Завтра может быть поздно, – сказал Кулил.
– Отец, мама, к нам приехал Лёва с женой. Я пришла просить вашего совета. Пойдёмте к нам.
– Хорошо, идём.
Когда все устроились в шаманской яранге, Кулил попросил его послушать.
– Я хорошо думал. Всему стойбищу надо кочевать в долину Чаунской губы. Там оленям много корма. Людей нет километра сто. Около Угаткына, притока Чауна, совсем близко предгорья. Среди сопок ярангу спрятать, долго искать можна. Охота, рыбалка шибко хороший. Стадо кормить близко, гости ходим, мать спокойна. Пыткыванна, я правильно сказал?
– Ты всегда прав, Кулил.
– Тогда, дети, быстро собирайте. Лёва, гони оленей, поклажу бери, самое важное. Вэкэт проводит. Он охотник, хорошо места знает. Мы и все едем другой день. Всё.
Все разошлись, и каждый занялся своим делом.
Через полчаса на олене прискакал Вэкэт. Кулил встретил его около стойбища.
– Вэкэт, ты должен выехать вместе с Михаилом и Лёвой раньше. Поведёшь их в Чаунскую долину и поможешь выбрать место для яранги так, чтобы его никто посторонний не смог отыскать. Веди их на Угаткын. Ты знаешь эти места. Ты же охотник.
Кулил и Вэкэт говорили по-чукотски.
– Конечно, знаю. Там в сопках можно отлично спрятаться.
– Забирай свою жену и отправляйтесь. Все остальные отправятся через сутки после вас. Постарайтесь не оставлять на подходе видимых следов. Пройдите километров несколько по реке. Возьми запасных оленей для женщин, оленьи шкуры для яранги. Возвращайся, как будто ты нас догоняешь. У тебя есть друзья среди рыбаков?
– Конечно, есть.
– Пусть предупредят, когда появятся гости и куда они направятся. Если появится Ульвелькот, мы тоже должны знать.
– Я всё сделаю.
На реке Угаткын
Было раннее июльское утро. Над тундрой стояло солнце. Они шли по берегу залива. Запах йода, ленты морской капусты на берегу и нерпы сопровождали их. Нерпы десятками торчали из воды у самого берега и разглядывали их чёрными громадными любопытными глазищами. Они ныряли, догоняли людей под водой и снова смотрели. И было в этих глазах серьёзное, почти человеческое любопытство.
Наконец они свернули в речную долину, окружённую чёрными округлыми молчаливыми сопками. Речная долина лежала меж них, как жёлто-зелёная лента. Надо было идти в горы. Тысячами осколков отсвечивали большие и малые тундровые озёра. На перевалах, меж чёрных, покрытых накипным лишайником камней, посвистывал ветер. Там было сумрачно и холодно.
Чаунская долина казалась необитаемой только на первый взгляд. Кучки оленьих рогов, брошенный чайник, остатки нарт, сломанный винчестер свидетельствовали о могилах и покинутых стоянках оленеводов. В старицах речных долин, в многочисленных озёрах гнездились утки. В июле они уже вывели крохотных утят-пуховичков. На невысоких сопках и по склонам, где были заросли ивняка и карликовой берёзки, гнездились куропатки. Вспугутые людьми, куропатчата стремительно разбегались и прятались под листиками берёзки. Но их выдавали блестящие любопытные глаза. На верхушках сопок прятались большие голубоватые чукотские зайцы. В одном месте они встретили несколько отбившихся от стада оленей.
Вэкэт был хорошим проводником. Он провёл их короткой дорогой. И они не встретили по дороге никого. Они зашли за сопочку. Речушка Угаткын сделала крутой поворот и разлилась мелким перекатом. Они вошли в воду и прошли по ней несколько километров вверх по течению. Потом вышли со стороны долины и, завернув за небольшую речную террасу, остановились.
– Вот здесь будет ваш лагерь. Вода рядом. За сопкой вас не видно. А если надо будет родителям навестить, то речку переходить не надо. Снимайте с оленей груз, ставьте свои яранги, а мы с женой должны вернуться.
С этими словами Вэкэт и Анканау направили своих оленей на обратный путь. А оставшиеся молодые люди занялись устройством жилья.
Это были счастливые, почти ничем не омрачённые дни.
Ранним утром все весело бежали к реке. Умывались и плескались в её холодной бодрящей воде. Они были уверены, что здесь их никто не найдёт. Чуть ли ни каждый вечер их навещали Кулил и Пыткыванна или Вэкэт и Анканау. Привозили им мясо оленей. Пока на новом стойбище посторонних не было. Вечером зажигали костёр, садились вокруг и вели беседы, попутно обменивались знаниями языка, пели песни, Лев и Михаил – русские, Кэлена и Лиза – чукотские. Лев и Михаил не переставали удивляться щедрости чукотского лета. Кустарник буквально сотрясался от шнырянья бесчисленного заячьего потомства. Стаи гусей прятались по берегам тундровых озёр. Береговой ил хранил отпечатки оленьих копыт и тяжких медвежьих лап. Среди травы, в небе, в кустарнике круглосуточно перекликалась птичья мелочь. Кэлена сплела из ивняка приспособление для ловли рыбы. Лев посмотрел и сказал, что у них такое называли «мордой». Каждый вечер «морду» ставили в реку, каждое утро «морда» была полна хариусов.
В двадцатых числах июля пошёл снег. Он валил несколько дней и покрыл всю землю. На Чукотке в июле снег падает почти каждый год. Стало холодно и неуютно. В это время в стойбище оленеводов прискакал верхом на олене друг Вэкэта.
– Появились чужие люди, – сообщил он. – Расспрашивают в рыбацком посёлке, куда делись оленеводы. Ещё о двоих русских, которые жили в стойбище. Ульвелькота среди них нет.
– Но это все равно по его наводке, – сказал Вэкэт. – Плохо, что его нет.
Кулил к своим подопечным послал Вэкэта. А сам стал ждать гостей.
Вэкэт сел верхом на оленя и, чтобы не оставлять следов на снегу, как и в первый их приход на место укрытия, прошёл до самого места по реке. В яранге горел костёр. Вэкэта встретили радостными криками и снежками.
– Всё, други. Ваша беспечная жизнь кончилась. С рыбацкого Нунлиграна приехал друг. Сказал, что в Нунлигран прибыл отряд, который разыскивает двух русских, бежавших из заключения. Завтра или, может быть, сегодня они прибудут в наше оленное стойбище.
– Что ты предлагаешь? – спросил Лев.
– Для вас это очень серьёзно?
– Вэкэт, если нас найдут, то, скорее всего, расстреляют. Вот так это для нас.