Экспедиция продолжалась. Когда начало и конец смены не отмечает лампочка или рабочая сирена, то сбиться со счета слишком просто. И отряд сбился. Болт продолжал вешать флажки, все время зеленые, пока они не закончились.
Слишком тихо и слишком спокойно. Это никому не нравилось, но лишь Антон понимал, что здесь совсем не тихо. Теперь он слышал что-то постоянно. И в темноте, и при ярком свете, когда команда собиралась в кучу. Гоготание, рычание и завывание вроде тех, что доносились из раций.
Когда они пришли на этот этаж, всего лишь второй относительно уровня их блока, совсем неглубоко, то стену, у которой находилась следующая лестница, можно было наметить, осветив ее фонарем. Далеко, но заметно. Ягода уже не помнил, сколько раз они останавливались, но лестницы так и не достигли. Только квартиры, квартиры, квартиры. Концентрата ему теперь почти не выделяли, поэтому ко всем прочим симптомам добавилась жуткая слабость. Из множества фантазий, которые помогали ему двигаться дальше и верить, что он вернется домой, осталось нездоровое желание завалиться навзничь и тихо сдохнуть. А пока он мог лишь сесть, привалившись к стене коридора.
– Народ! – вскрикнула Маруся, зашедшая в очередную квартиру, и все повылазили в коридор.
Антон оглянулся – в голосе санитарки был ужас. Неужели реакция? Хотя какая там реакция, от кубиков давно одна пыль в карманах осталась.
– Похоже, я Ежа нашла…
Отряд ликвидаторов-экспедиторов столпился в узком проеме, который когда-то займет гермодверь, и застыл, рассеивая фонарями тьму, накрывшую происходящее плотным одеялом. Голова со впечатанным в лицо выражением хохота, не предвещающим ничего хорошего, валялась в проеме будущего туалета. Уши бедолаге аккуратненько срезали, наверное чтобы даже после смерти он не смог слышать своих товарищей. Болт разглядел в одном из углов оторванные руки с еще свежими ошметками мяса и сверкающими белоснежными костями. На этом просмотр для Маши закончился. Желая исключить опасность захлебнуться, она сорвала с себя противогаз и, упав на колени в районе Антона, принялась выблевывать все то, что успела съесть за эту смену. Ягода медленно опустил голодные, втянутые в череп глаза, скрытые за СИЗом, на эту лужицу и облизнул сухие потрескавшиеся губы. Жрать хотелось так, что даже опорожнения желудка выглядели аппетитно.
Сыч, Дед и Болт продолжили осмотр. Им удалось обнаружить растянутые кишки товарища Глушко. Вокруг него описывали систематические фигуры брызги, будто кто-то использовал продолговатый орган в качестве скакалки. Обнаружился ботинок, рядом – вещмешок, но за ним никто соваться не рискнул. Остальные части игры «собери Семена», похоже, валялись в другой комнате. Если бы шокированные солдаты осмотрелись внимательнее, то могли бы заметить еще один оторванный орган, но он оказался слишком маленьким, потому ускользнул из общего поля зрения.
– Кто ж его так? – почесал шлем Алексей.
– Самосбора не было… мы бы знали, – рассудил Болт.
Ягода внимал каждому движению Маруси. Рвота не прекращалась. Она еле вдохнуть успевала перед очередным заходом. Слизь уже даже из носа лезла, а глаза, краснющие, распухли от слез. Нутряные звуки как-то даже подбадривали кандидата наук. Хоть что-то человеческое в этом непонятном гуле. Вскоре желтый желудочный сок, сменивший белесый концентрат, начал краснеть от примесей крови. Иванова остановиться не могла. Даже о помощи попросить не могла. Последнее, что разглядел Антон за грязным стеклом – куски чего-то красного, вываливающиеся изо рта санитарки. Смахивало на кусочки мозга. Но разве можно выблевать собственный мозг?
Дед вышел из квартиры, ставшей могилой для Ежа, достал автомат и выстрелил гигахрущанке точно в голову, отчего ее лицо с пухлыми щеками звонко чмокнуло, упав в горячую лужу. Она бы не выжила. Это все понимали. Отравилась газами, или еще чего. Но легче от этого Антону не становилось. Вскрик испуга проглотить удалось, и даже получилось немного отодвинуться от тела. Случившееся показало, какие законы вступили в силу, поэтому Ягода тут же предпринял все попытки стать незаметным. Иначе следующую пулю словит он. Антон тогда даже и не подумал, что блокнот теперь не подсунуть убиенной, и что сон ее не сбудется. А это означало…
– Теперь ты за нее! – скомандовал Никита, бросая в сидящего ниишника медицинскую сумку. – Можешь сожрать то, что у нее осталось. Тела на обратном пути уничтожим.
Заявочка прибавила энтузиазма, даже разум как-то посвежел, и именно благодаря этому кандидат наук не сорвал с себя противогаз и не кинулся есть. Здесь что-то было не так. Жаль, что фильтры тоже давно закончились.
– Вставай, – процедил товарищ Болтовский, и Антон искренне попытался встать, но не сложилось.
Болт рванул Антона за плечо, и тот поднялся на ноги, ковыляя за редеющим отрядом. Он не рискнул спросить, что же стало с Ежом. Оставались лишь догадки. Ликвидаторы выглядели слишком спокойными. Но, наверное, они что-то знали, уж побольше лабораторной сошки, это точно. Хотя уверенности ему уже ничего не внушало (разве что еда), особенно после стремительной карьеры из «кубика» в санитары. Он же ни черта в медицине не смыслил, хотя вряд ли ликвидаторы понимали разницу между врачом и ученым. Зато они наверняка понимали, что любой житель Гигахруща за свою шкуру биться будет. Как угодно, как может. И сильнее всего, когда холодное дуло целует тебя в щечку или куда похуже. Все вокруг это еще с молоком матери всосали. Особенно те, которые коммуняками добровольно стали. Те вообще верили, что без них Партия рухнет.
Егор Антона то ли придерживал, чтобы тот не рухнул, то ли конвоировал. И тут Ягода вспомнил, что такие молчаливые обычно как раз двойную службу несут. Мало ли, какие у Партии были идеи. И если попробовать подмазаться…
– Ты можешь их хоть сейчас перестрелять… – прошептал ученый в свой противогаз, но сосед его расслышал. – Или что ты там задумал. Я никому ничего не скажу. Нет! Я скажу! Ровно то, что ты мне продиктуешь. Я блокнот свой сожгу, если нужно будет!
Болт шаг замедлил, чтобы Дед и Сыч не услышали этот разговор. Дурачок, живущий в белом халате, видать жизни совсем не знал, раз такое нес. А может, знал слишком хорошо. Смотря как рассуждать.
– Ты это брось, – ответил Егор.
Но Антон не унимался. Совсем от голода и страха крыша поехала, включились низменные инстинкты. Он о таком научную работу когда-то писал, а теперь сам стал ее героем.
– Давай договоримся! Я тариф на кляузы не знаю, так что можешь все себе забрать!
Обойдя Ягоду по дуге и преградив ему путь, Болтовский схватил светилу слизи за плечи и как следует тряхнул. Антон подумал, что у него сейчас голова с плеч слетит.
– Если у вас, у красных, все так делается, то у черных все совсем по-другому. Не так нас с братом мать воспитывала! Я за ним иду, ясно?! Я его во сне видел! У нас в семье все мужики – ликвидаторы. Митька наш тоже в экспедиции пропал. Он меня здесь ждет. Так что не болтай больше и делай что велят. Скоро все закончится.
Больше идти ослабевшему товарищу Ягоде Егор не помогал. И дел иметь с ним не хотел. Из всего услышанного удивило ниишника только то, что на «бородатом» парнишка брата своего искать собрался. Наверное, мать у него совсем от горя и веры своей поехала. Сны тут совершенно ни при чем. Он просто за другими повторяет, чтобы за антихрущевость не влетело.
Поесть удалось нескоро. Отряд должен был убедиться, что они ушли достаточно далеко от места смерти Маруси. Хотя наверняка уже все потравились здешним воздухом, просто мужик бабы куда сильнее, даже такой крупной. Безвкусный субстрат осчастливил Антона и даже прибавил ему сил, хотя взгляд все еще оставался туманным. Но желание спать до сих пор не появилось. Когда все улеглись, а Сыч заступил на дежурство, Антон вспомнил о чудо-каплях, что рекомендовала ему Маруся. Одержимость желанием уснуть переплюнула все. Он хотел увидеть сон. Любой сон! Потому что сны снятся живым, а он обязательно должен жить! Только никаких капель в ее сумке не обнаружилось. Сама небось вылакала да дух испустила. Жадина!
Ягода вскинул голову, но прежде чем выключить фонарик и попытаться заснуть, увидел что-то в конце большой комнаты. Подполз туда и на время позабыл, как дышать. Противогаз. Откуда на «бородатом» противогаз?! Изодранный весь, но не такой старый. Подобрал его ниишник, вывернул наизнанку, и чуть сам кони не двинул. Внутри две буквы химическим карандашом написаны: «С.Г.». Семен Глушко… Они же тут были! Точно были! Оглянулся он и увидел вещи свои, но не разбросанные, а аккуратно сложенные. Вот сумка его, а в ней журнал и все остальное. Журнал он зачем-то прихватил. Наверное, потому что Партия так велела. Или сердце. Один пес. И лишь сейчас, как обухом по голове, сознание осенила та умная мысля, которая приходит, что называется, опосля. Ведь не сбылся сон Ежа, потому что не нашел он жигульки дурацкие! Их тут вообще не встречалось! А Машку никто не обрюхатил, и свадьбы никакой не будет! А вот экспедиция пока была.
Научный сотрудник уже хотел отряд разбудить, но его опередили. Крик, а затем длинная автоматная очередь. Дед и Болт вскочили, точно не засыпали, похватали оружие и босиком прямо по изобетону убежали. У Ягоды теперь тоже был автомат, тот, что Марусин, но стрелять он все равно не умел. Зато умел бегать, хоть на Хрущикиаду отправляй. Побросал он все, вылетел в коридор, позабыв о боли, и увидел вдали огромное нечто, нависшее над ликвидаторами. Такое черное, такое плотное и густое, что на общем фоне не сразу выделишь. Может, оно их плутать заставляло и травило собой? Неописанная аномалия? Живая тьма? Последнее, что увидел Ягода, перед тем как скрыться, – смелый Никита шагнул прямо сквозь невидимый контур, разделяющий обычную тьму и ту самую тьму, отчего его просто разорвало пополам, вдоль. Половинки аккуратно упали в разные стороны, положив начало настоящему кровавому дождю. Флажков больше нет, но ученый знал, точно знал, куда ему надо. Назад и прямо!
Недолго бежал он, совсем недолго, пока не заметил характерный проем лестничной клетки. Выскочил и чуть в пустую лифтовую шахту не угодил. Слишком глупо вот так погибнуть. Лестницу преодолел если не в два, то в пять прыжков точно, оказавшись на верхнем этаже. Флажки здесь висели на своих местах, а значит, зона и правда безопасная, экспедиторы не ошиблись. Наверное, от них уже ничего не осталось. Но именно эта мысль, словно петух, клюнула Антона в задницу, и он снова пустился бежать. Потому что вон она, противоположная стена, а за ней предбанник лаборатории. Оттуда они свой путь начинали. Он сослуживцам все расскажет! Все-все! Расскажет и покажет! Его данные станут незаменимыми для новых исследований. Похоже, что на пятидесятом Партийном съезде прозвучит-таки фамилия Ягода! Тут уже не доктором наук, тут уже чем-то посолиднее пахнет!