А я и взял эту кость. Мог бы вразнос пойти до конца, так, чтобы доломали меня по политической статье да расстреляли, как полагается.
Нет. Не стал. Не хватило злости, стало безразлично.
Плитка под ногами с гранитной крошкой. Красивая раньше была. Сейчас вся выщербилась. Нужно смотреть, куда наступаешь.
Туфли с момента отбытия не чистил. Запылились. Им прилично уже времени, но качество отменное. В них хоть на свадьбу, хоть на похороны не зазорно.
По лестнице поднимаюсь выше. Сперва показалось – война прошла. Нет, всего лишь ремонт. Стены ободраны, ни штукатурки, ни шпаклевки.
Вот и мое новое пристанище за номером 235.
Достаю ключи. В замок входят, но дальше четверти поворота не идут.
Дверь открывается. На пороге небритый мужик в растянутой майке. Смотрит. Матом спрашивает, что я здесь забыл.
Говорю, что живу здесь. Он усмехается и некультурно указывает мне мой действительный, по его мнению, адрес.
Достаю документы. Сверяюсь: квартира 235, блок АХТ-88/2.
Требую документы с мужика. У него за спиной появляется помятая женщина в халате. Кроет меня матом почище небритого типа, который, к слову, хватает меня за грудки.
Было время, я входил в сборную завода по борьбе. Со спорта мое восхождение началось, и я никогда тренировки полностью не забрасывал.
Мужик и трех звуков издать не успел. Подсечка, бросок, болевой.
Женщине на опережение воплей рявкнул, мол, документы неси, красивая, а то и тебе не поздоровится. Бить я бы ее не стал, но угроза подействовала. Скрылась.
Спрашиваю мужика – как звать?
Тот сипло называется Тёмой. Я тоже представляюсь. По имени-отчеству. Привычка.
Женщина приносит бумаги. Твою-то мать! Понятно, не могли меня в дыру эту направить без прикола с совпадением адресов. Мелко гадите, бывшие товарищи, мелко.
Вставай, говорю, Тёма, в жилуправление пойдем. Выселять не буду, просто тебя один хрен для подтверждения вызовут.
Идем. Из каморки показалась коридорная. Называет меня бандитом. Грозит ликвидаторами. Игнорирую. Мне с такой мелочью общаться резона нет. Да и не решает она ничего.
Раньше случалось квартиры для сотрудников выбивать, схема старая, наработанная. Пофиг, что хлопотно, лишь бы не останавливаться, а то опять затоскую.
У самой лестницы коридорная кричит, подожди, мол. На этаж выше позвоню. Там вроде для кого-то 335-ю в порядок приводили. Какой-то хрен важный приехать должен.
Останавливаюсь. Тёма пыхтит, прибежала его жена. Пыхтят вдвоем, на меня искоса зыркают, но молчат.
Сверху подтвердили, что ждут именно меня. И в 335-й.
Всем кагалом топаем по лестнице.
Если внизу точно Мамай прошел, то здесь сад цветущий – стены картинами расписаны. Линолеум дешевенький, но свежепостеленный.
Другая коридорная хлопочет, так и эдак мои документы вертит. Лицо с фото сравнивает. Освещение хорошее, но боится ошибиться – случись чего, влетит-то ей.
Наконец ведет к квартире. Достаю ключи. Вставляю в замок. Поворачиваю. Дверь открывается. Все выдыхают.
Хлопаю Тёму по плечу. Потчую привычной цитатой о пользе вежливости в целях пролетарского взаимопонимания.
Народ рассасывается. Захожу в квартиру. Завтра надо будет в жилуправлении вопрос-таки утрясти.
Внутри скромно, чисто, пусто. С жильем работника центрального аппарата сравнивать глупо. В тех хоромах и обстановка была как в музее. Тоню чуть удар не хватил, когда пришлось съезжать.
Эх, Тоня… Не декабристская ты жена оказалась.
А я что? Раньше столько работал, что домой только поспать приходил.
А теперь смогу так? И надо ли?
Сажусь на панцирную кровать. В углу лежит составной щит, переделанный из старой двери.
Сон – лучшее решение, но постельного белья нет.
В каптерке у коридорной обнаружилась еще сутулая девушка с перекошенным лицом. Дочка. Умственно отсталая.
Прощебетала что-то невнятно, порскнула в подсобку. Вернулась со стопкой белья.
Просмотрел, не отходя от кассы. Простынь, наволочка, пододеяльник. Без пятен, дыр нет.
Коридорная предложила выпить за новоселье.
Отказался. Сказал, что дорогой утомлен. В падлу ли мне с ней пить? В падлу. И не бодрит, не веселит меня теперь водка. Не пьянею – просто вырубает.
По пути обратно остановился у стенгазеты. Заметки примитивные, бравадные, но красиво нарисовано. Есть четкий стиль.
Застилаю постель. Укладываюсь. Усталость – прекрасное снотворное.
Сквозь дрему слышу – гомонит идущая по коридору молодежь. Видать, и с ними придется что-то решать. Но не сегодня.
Утром накрыла тоска. Долго смотрел в пространство сквозь беснующийся будильник. Какая разница, что там, на новой работе? Не уволят, гарантия. Да и подчиненные отдохнут без нового начальника, которому один хрен рады не будут…
А с какого они должны отдыхать?! Там, где меня уже нет и не будет, почти круглые сутки икру мечут, чтобы всем всего хотя бы по минимуму хватало. Всю жизнь подпинывали этих с периферии. А теперь они отдыхать будут? Не потерплю!
Два стакана крепкого чая вприкуску с концентратом. Бритье и холодный душ для бодрости. Почистил зубы и туфли. Теперь я готов рвать и метать.
Кратко ответил на приветствие коридорной. Спустился на три этажа ниже.
Вот и завод по производству концентрата. От проходной в кабинет директора. Секретарша ожидаемо останавливает, просит подождать. Соглашаюсь.
Засекаю время – да, в знакомстве с непосредственным начальником первый ход не за мной. Но тем яснее мне его намерения.
Десять минут. Выходит. Невысок. Лысоват. Улыбается, глаза настороженные.
Жму руку. Заходим к нему, беседуем. Пал Алексаныч оказывается вполне вменяемым мужиком. Между слов откровенно даю понять, что никого подсиживать не желаю. Немного расслабляется.
Мой отдел – статистический. Болото. Сотрудники назначены по звонкам сверху. Работают, но так, что черт ногу сломит в документах.
Киваю – мой профиль. Намотался с комиссиями по производствам. Знаю, как концентрат третьей категории вторым записывают. Тут директор или взяточник, или растяпа, или просто слабак, тоже по звонку назначенный.
Пал Алексаныч на взяточника не похож.
Ведет в отдел. По пути предупреждает, что никого увольнять нельзя. И допускать ухода по «собственному желанию» тоже.
Уверяю, что от меня не разбегутся. Пусть только попробуют!
Знакомство с коллективом. Детина с кислой миной без интереса ощупывает взглядом – мой заместитель. Женщины оценивают одежду, обувь. Да, такого нет ни у ваших мужей, ни даже у любовников.
«Погоны» с меня сняли, да мундир остался.
Директор кратко представляет. Дает мне слово. Пожимаю плечами – а чего воздух сотрясать, давайте уже работать.
Даю заместителю задачу принести всю отчетность за позапрошлый квартал. Со входящими и исходящими.
Пал Алексаныч с легким удивлением желает мне удачи. Уходит.
Мой кабинет обставлен новой мебелью, а у сотрудников столы разнокалиберные. Сразу видно расслоение.
Но разбираться в интерьере некогда – приходит заместитель с еще одним работником.
Работника отпускаю, а заместителя нет.
Надеваю очки. Вчитываюсь. Говорю, что без точной статистики не может быть нормального планирования, а без планирования нет социализма. Я в молодые годы спорил с этим, но молодость – недостаток временный. А что, собственно, здесь написано?
Детина наклоняется над служебной запиской из третьего цеха. Мне как раз хватило, чтобы ухватить его за ухо, не вставая.
Тихо, но нецензурно объясняю, что пока способен различать даты. Я не дурачок из «заряженной» комиссии, чтобы оценивать отдел по прошлому кварталу. Ясен товарищ Красин, что вы загодя все подчистили.
Мне нужен позапрошлый квартал. За прошлые грехи карать не буду, а вот водить за нос меня не надо.
Отпустил ухо. Жду ответа.
Молча ушел. Вернулся. Извинился со льстивой улыбкой. В этот раз принес то, что нужно. Сам.
Хрен с тобой, иди.
Провозился до вечера. Вызвал секретаршу. Дал ей напечатать расписание консультаций с сотрудниками на ближайший семисменок. Пропущу всех «через себя». Сначала с лаской, а потом с особой нежностью.
Когда возвращался на квартиру, встретил группу веселых молодых людей. Похоже, тех самых.
Крепкие, широкоплечие, одеты в пропотевшие спортивные костюмы, точно с тренировки только что, глаза ясные. Галдят, ржут, но без мата.
Присмотрелся, но явного вожака не увидел. Старею, что ли? Пока думал, парни скрылись.
Спросил у коридорной – кто такие? Актив блочный, говорит – в дневную смену блок благоустраивают, вечерами тренируются. Мордоворотов этих комиссар наш пестует. И стенгазета тоже их.
За ужином вспомнил молодость. Мы ведь тоже такими были. Пока жизнь нашу дружную спортивную гурьбу не разбросала. Меня наверх подняло, а ребят…
Сижу на кровати один. Ни есть, ни читать, ни спать не могу.
Выпить?
Представил Бронникова, который без выражения произносит мое имя: «Был человек, человечище, а как попал на периферию, так и спился. Ладно, хрен с ним, что с поставками металлоконструкций?»
Принял упор лежа. Отжимался до упора. Холодный душ. Уснул.
Утро начал с зарядки. Нужно сходить в жилуправление после работы.
До обеда проработал вопросы с тремя сотрудниками.
Первый – Олег, скромный, исполнительный, придраться не к чему. С ним быстро порешали. Взял его на заметку. На таких пахать можно, не забывай только иногда премировать и добрым словом подбадривать.
Вторая – Клавдия Семеновна. Престарелая активистка. Полный выводок внуков нянчит. Правнуки не за горами, но продолжает работать. К очередному празднику бал-маскарад затевает.
Между делом узнает мой день рождения и семейное положение. Эх, Клавдия Семеновна, все в вас прекрасно, кроме того, что в любое утро мы вас среди живых можем не досчитаться.
Кто привык светить ярче всех, тот и сгорает внезапно.
Третья – Швета. Это существо Светланой я не назову. Ногти длиннее здравого смысла, глаза большие, абстрактно добрые и абсолютно бестолковые, в ушах два гимнастических обруча.