Руперт предложил написать о путешествии книгу под названием «Мальчик на лошади» в надежде, что аванс за нее покроет хотя бы часть наших расходов. Предложение лежало у агента уже несколько месяцев, но пока мы ниоткуда никаких ответов не получали. И все же мы решили купить билеты на самолет, практически исчерпав наши кредитные карты.
И вдруг через две недели после этого акта отчаяния плотину прорвало, и Руперт получил аванс, превосходивший его самые смелые ожидания. У нас вдруг появились деньги не только на то, чтобы покрыть наши расходы и расходы на съемку документального фильма (тоже названного «Мальчик на лошади»), но и на то, чтобы отложить некоторую сумму Роуэну на будущее. Как будто сама жизнь подтвердила правильность нашего решения и постаралась по возможности нас обезопасить. Мы были преисполнены благодарности.
И вот в августе 2007 года мы, пребывая в этом замечательном настроении, оказались у подножия священной горы неподалеку от столицы Монголии Улан-Батора, и девять шаманов собрались здесь, чтобы провести для нас ритуал. Как объяснил наш гид Тулга, большинство из них проехали сотни миль, только чтобы помочь Роуэну. Наверное, это был самый невероятный день в моей жизни. Поначалу Роуэну все это не понравилось, он кричал, сопротивлялся, он был явно дезориентирован, не понимал, что это за крики и барабанный грохот. (Хотя должна признаться, что во время обычного нашего с ним похода в бакалейный магазин он бывал дезориентирован не меньше.)
Затем все пошло как-то совсем странно. Шаманы заявили, что во время беременности в мою матку проник черный дух, заставили меня пойти на реку и вымыть интимные места водкой. Да, водкой. А еще они заявили, что какая-то женщина, моя прародительница с материнской стороны, была душевнобольной и каким-то образом прицепилась к Роуэну. У моей бабушки с материнской стороны погиб в автокатастрофе восьмилетний сын — моей маме тогда было всего два года. Потом, спустя несколько недель после того, как мама покинула родительский дом и вышла замуж, от сердечного приступа умер дед. Бабушка сошла с ума от горя, и ее пришлось положить в лечебницу. Была ли она той прародительницей по материнской линии, о которой говорили шаманы? Непонятно. Но времени на размышления не оставалось, потому что вскорости нас с Рупертом поставили на колени лицом к горе и шаман принялся пороть нас (слава богу, не Роуэна!) плетью из сыромятной кожи, которая оставляла на спине, плечах и бедрах кровавые рубцы, а Тулга, нервно посмеиваясь, приговаривал: «Важно, чтобы вы не кричали!»
Если не брать в расчет роды, я вряд ли когда-либо испытывала такую боль. Я стояла на коленях в траве, глубоко дышала, плетка терзала мою кожу, а я посылала себе сострадание. Сострадание к боли, которую причиняла плетка, сострадание к боли из-за того, что у моего сына аутизм, сострадание ко всем на свете, кого что-то терзает и мучает. Я знала, что шаман причиняет мне боль из лучших побуждений, что он делает это ради исцеления моего сына, и поэтому я была в состоянии ее вытерпеть.
«Ты простишь своего ненормального мужа?» — спросил Руперт, когда ритуал завершился. И мы обнялись, смеясь. А что еще мы могли сделать?
А потом произошло нечто прекрасное. Роуэн тоже расхохотался и, смеясь, принялся играть с шаманами. После чего, к нашему невероятному изумлению, Роуэн повернулся к стоявшему с краю маленькому мальчику, обнял его и сказал: «Мой монгольский братик».
Ничего подобного он раньше никогда не делал.
Мальчика — сына нашего гида Тулги — звали Томоо. Увидев, как прекрасно общаются дети, Тулга решил взять Томоо в путешествие. У Роуэна появился первый друг.
И мы отправились в путь. Который начался почти с катастрофы. Роуэн вдруг отказался садиться на лошадь, так что мы вынуждены были ехать на джипе. Для Руперта это было ужасно: они с Роуэном бывали особенно близки, именно когда ездили верхом. Но мы были несказанно рады наблюдать, как Роуэн все ближе сходился с Томоо, а вечера в лагере, который мы разбивали в бескрайней степи, были невероятно прекрасны. В нашем сыне начало что-то меняться.
Мы купались и возносили молитвы в священных водах озера Шарга, странного, похожего на сон места, где гнездились дикие лебеди и возле которого паслись табуны диких лошадей. А потом мы повернули на север, к Сибири, земле таинственных людей-оленей. Их целители считались самыми сильными в этом регионе. Руперт слышал, что этих кочевников (предположительно предков первых коренных американцев, десятки тысяч лет назад перебравшихся через Берингов пролив) довольно трудно отыскать. Нашей конечной целью было найти их и попросить исцелить Роуэна. Но автомобильных дорог к их поселениям не было, и чтобы добраться туда, Роуэну пришлось бы снова сесть на лошадь.
К тому времени я уже зверски устала. Представьте себе, каково это — трижды в день стирать грязное белье пятилетнего ребенка водой из бутылок, которые мы наполняли в ручьях (понятно, что в степи нет ни стиральных, ни сушильных машинок). Я не могла больше переносить эту ужасную еду — особенно арак, кислое молоко кобылиц, которое воняет рвотой. И все-таки что-то толкало нас вперед.
Роуэн все же сел на лошадь и начал снова получать удовольствие от верховой езды. И мы двинулись вперед, вслед за нашими провожатыми поднимаясь на высоту в двенадцать тысяч футов, к летним горным пастбищам людей-оленей. Через три дня мы наконец добрались до их жилищ. Роуэн был зачарован. Люди здесь — как и везде в Монголии — были чрезвычайно гостеприимными, они катали его и Томоо на ручных оленях, разрешали им возиться с невероятно прелестными оленятами. А потом начался обряд.
В течение трех дней шаман — очень харизматичный старик по имени Госте — работал с Роуэном в полумраке своей юрты, в которой светился лишь очаг. Он танцевал, он бил в барабан, а Роуэн ползал по юрте на четвереньках, изображая маленького слоненка.
В последнюю ночь мне приснился странный сон — а я почти никогда не запоминаю сны. Я видела свою покойную бабушку и ее погибшего сына. Но только теперь он был взрослым, и они уходили от нас, счастливые, рука об руку.
На следующее утро Госте сказал, что нам пора уезжать и то, что нас больше всего беспокоило — недержание Роуэна и его истерики, — прекратится. Сегодня.
Я вздохнула с облегчением — и Руперт тоже. На следующий день, когда мы разбили лагерь возле реки, Роуэн впервые сознательно сходил по-большому и сам вытерся. Через два дня он впервые попал в настоящий туалет, сделал все сам и правильно — этого от него не могли добиться никакие нянечки и никакие дорогостоящие консультанты. У него было всего несколько истерических припадков, а через несколько недель после нашего возвращения домой они прекратились совсем. У него появились друзья, и он даже начал самостоятельно ездить верхом на Бетси — сбылась мечта Руперта.
Было ли это из-за встречи с шаманом, или каким-то эффектом плацебо, или результатом того, что он попал в совершенно новую обстановку, потребовавшую от него огромного напряжения? Честно говоря, не знаю. Что я знаю, так это то, что наша семья пошла на огромный риск и каким-то образом, благодаря безумной вере в то, что мы делаем, добилась исцеления.
Исцеления — не излечения. Излечить Роуэна от аутизма нельзя. Он по-прежнему аутист. Но мы добились исцеления от дисфункций, сопровождавших его аутизм. Сейчас Роуэн настолько владеет собой, что некоторые даже не верят, что у него «расстройство аутистического спектра». Его аутизм навсегда останется с ним, и он всегда будет видеть мир по-своему, но нам другого и не надо.
Мы с Рупертом тоже нашли в Монголии свое исцеление: мы по-настоящему приняли аутизм Роуэна и перестали с ним бороться. Открыв для себя тайну аутизма, увидев, что это скорее приключение, чем проклятие, мы поняли, что аутизм Роуэна, наверное, лучшее, что с нами случилось. Если бы у сына не было аутизма, мы не смогли бы жить такой интересной жизнью. Госте сказал, что нам нужно каждый год возить Роуэна к хорошему традиционному целителю, пока ему не исполнится десять. Неважно, какой традиции будет придерживаться этот целитель. Именно поэтому в 2008-м мы отправились в Намибию к близкому Руперту целителю из бушменов — сильному шаману по имени Беса (настолько близкому нашей семье, что полное имя Роуэна — Роуэн Беса Исааксон). В 2009-м мы ездили к австралийскому целителю-аборигену. В 2010-м путешествовали по Аризоне, чтобы встретиться с целителем из племени навахо. И каждый раз после этих поездок Роуэн менялся, менялись и мы — становились ближе друг другу.
Мы также смогли поделиться своим опытом с другими семьями. Мы начали устраивать четырехдневные учебные лагеря для семей с детьми-аутистами. Лагеря называются «Мальчик на лошади», и их цель — более интенсивное погружение в общение с лошадьми и в жизнь на природе. Несколько детей уже совершили значительные прорывы в этих лагерях: дети, которые не разговаривали, начали, сидя на лошадях, произносить свои первые слова. А я разговаривала с родителями о самосострадании, о том, до какой степени оно важно, когда пытаешься справиться со стрессом, вызванным воспитанием детей-аутистов. Радость, удовлетворение от встреч и просто веселье, царящее в лагерях, невероятно вдохновляют.
Аутизм — это дар, если вы позволите ему стать даром. Обаяние Роуэна, его чувство юмора, талант, острый интерес к природе — все это благодаря аутизму, а не вопреки. Неужели мы когда-то хотели, чтобы это изменилось? Как любит говорить Руперт: «Есть старая поговорка, что, когда жизнь подбрасывает тебе одни лимоны, сделай лимонад. А я говорю: и на хрена? Если жизнь подкидывает тебе лимоны, смешай “маргариту”».
Подумайте о паре самых серьезных вызовов, которые вам подбрасывала жизнь, о проблемах, которые казались тогда такими трудными, что вы и не надеялись их решить. Можете ли вы сейчас, оглядываясь назад, увидеть в этом опыте хоть что-то хорошее? Возможно, вы выросли как личность, узнали что-то важное, нашли новый смысл в жизни? Если бы вы могли вернуться в то время, изменили бы вы что-нибудь, зная, что и сами изменитесь, будете другим человеком?