— Я должен высказать вам, товарищи, гигантскую мысль… Мы не должны, товарищи, проходить мимо высказывания этого социолога, Гея этого самого, который выдает себя за ученого! Я имею в виду его высказывания относительно тварей… это же библейские высказывания, а значит, не наши! И вообще все, что он говорит и делает…
— Это диалектика жизни! — перебил его Гей. — То есть действие жизни!.. Исправьте систему! — загорячился Гей, обращаясь непонятно к кому. — Разве никто не видит и не слышит, что телекинез этот самый барахлит?!
И тут голос, исходивший из Руки, жестко возразил:
— Никаких нарушений нет! Система работает отлично! Сони-сони. Я и сам хочу установить такую же на своем Комбинате…
Гей растерянно глянул на Алину и заметил наконец, что пальцами правой руки она манипулирует кнопками на каком-то приборе, стоявшем возле рычага ручного тормоза. Он уже знал, что руль машины она почти всегда держала только левой рукой. Значит, это все подстроила Алина. Запись на видеокассете…
— Ты?! — воскликнул он.
Она только улыбнулась, глядя на дорогу перед машиной.
Это восклицание Гея, похоже, больше никто не слышал. А на экране по-прежнему было изображение Руки.
— У вас все? — вежливо спросил Мээн, обращаясь, как видно, к Руке.
— Да, у меня все.
— Спасибо! — с чувством сказал Мээн. — Спасибо вам, Борис Николаевич, за глубоко содержательное и глубоко научное выступление!..
Алина не выдержала — нажала кнопку, изображение Руки тотчас пропало.
— Слушай, Тихомиров… — сказал Мээн не своим голосом, и на экране возникло изображение его лица, донельзя растерянного. — Что это было?
— Летающая тарелка… — Гей улыбнулся.
— Да, но я лично проверял перед посадкой! — Мээн был в смятении.
— А может быть, — Гей хитро смотрел на экран, — и этот Борис Николаевич, как вы только что назвали Руку, тоже попал сюда не от нас? Например, из Гонконга.
— Не нашего ума дело… — деликатно сказал Мээн. — Ты лучше вот о чем подумай… — Мээн усмехнулся. — У меня для тебя новость. Твоя благоверная в Татры направляется.
— Алина?!
— Да, но не из тех Алин, которые в Старом Смоковце были. Настоящая. То есть твоя жена.
— This is impossible! — выпалил Гей в испуге.
— Увы, сэр, это вполне возможно, — как бы горестно вздохнул Мээн.
Он хорошо понимал своего земляка и выражал ему сочувствие. В самом деле. Человек оставил жену в гостинице, дорогой номер был оплачен вперед на целую неделю, в чужом городе — ни души! нет ни родных, ни близких, ни подруги какой-нибудь, потрепаться, почесать языки и то не с кем, ходи по магазинам день-деньской да телевизор смотри по вечерам… и вот баба возьми да завихрись, с незнакомым мужиком, с иностранцем, в неведомую даль покатила…
— А ну-ка выразись, Матвей Николаевич, членораздельно!
— Телекинез их обнаружил.
— Когда?
— А вот когда я первый раз вырубился. Ты — пропал на экране, а твоя Алина объявилась. Говорит: «Здравствуйте, Матвей Николаевич!» Дескать, своим глазам не верит. Ну, поболтали мы, то да се. А потом вдруг про тебя спрашивает: мол, рядом с вами он, что ли? Голос Гея, говорит, слышу, а изображения нету на экране… А я ей говорю: мол, это он в зону попал, может, скоро и объявится… Дескать, временные помехи на пути к цели…
Гей не мог осознать эту новость.
— Вы не перепутали, Матвей Николаевич? — с надеждой на ошибку спросил он. — Тут же вон сколько нас, в зоне-то. Мало ли какую женщину вы за Алину приняли!
— Так ведь я же проверил. Я у нее про деток спросить успел. И она ответила. Гошка, мол, в армии, а Юрик с ее подругой остался, с Татьяной Гостюниной.
Гей сражен был наповал.
— А что за мэн с нею, Матвей Николаевич?
— Да Гей какой-то… Но ты не боись! На Рысы мы его отошьем! Так что еще парочка масок, фантомов этих самых, добавляется, — подытожил Мээн. — Сверх нашего плана, так сказать.
— Такие дела, — буркнул Гей, глядя на Алину.
Она усмехнулась:
— А что я вам говорила? Помните, еще в гостинице? Сутки — это страшно много для женщины. Целая жизнь!..
Бог ты мой, сказал себе Гей, неужели она теперь ему мстит?
Ведь если бы это какой-то обычный, банальный был флирт, Алина не стала бы его афишировать. На кой черт ей уезжать из Братиславы? Несколько суток без чьего-либо присмотра. Так нет же, она устремилась на Рысы. Тут уж встречи не миновать.
Гей машинально открыл Красную Папку.
Именно в ней хранились кроме всего прочего некоторые свидетельства прошлой его жизни с Алиной…
— Ну, у меня пока все! — Мээн готов был нажать клавишу. — Планерку, товарищи, считаю законченной! До скорой встречи на вилле «Адам и Ева»! Напоминаю, товарищи, а также дамы энд господа, что всю нашу агитбригаду, пардон, компанию приглашает на чашку кофе моя хозяйка, Ева…
— Я не Ева. — Лицо улыбающейся женщины, похожей на Алину, возникло на экране.
— Да, да, конечно! — Мээн улыбнулся, как настоящий джентльмен. — С этим еще разберемся… Гуд-бай, господа! Thank you! — Он дипломатично улыбнулся, как посол в конце своей речи, и с удовольствием ткнул пальцем в красную клавишу.
И сразу ночь вокруг обозначилась.
Словно мертво, пустынно было везде.
И только мотор машины гудел.
Да коридор света тянулся по автобану, огороженному сеткой.
Алина, помедлив, снова включила магнитофон.
Другая уже была музыка…
Pink Floyd. Wall.
— Не надо! — крикнул Гей. — Пока эту музыку не надо!..
И прежде чем уткнуться в Красную Папку, Гей с ужасом подумал о том, что в течение этой странной, нелепой телепланерки он ведь не вспомнил ни разу о приказе президента Рейгана, который объявил Россию вне закона!
И тут я сказал себе: вопрос вполне резонный.
Но этот вопрос, пожалуй, следует задать каждому из нас.
Разве мы постоянно помним о том, что ядерная всеобщая война может начаться в любое мгновение?
А если и помним, то все ли делаем — постоянно! — для того, чтобы она не началась?
Сам Гей — тому я свидетель — помнил постоянно и о том, что ядерная война может возникнуть в любой момент, и о том, что бить в колокол Джона Дона тоже следует постоянно. И не только помнил, но и бил — его брошюра «Homo prekatastrofilis» и была таким колоколом. Кстати заметить, вся семья Гея была причастна к созданию этой брошюры. Гошка делал оформление, Алина Притчу о Зверях написала, которую Гей хотел дать в сцене восхождения к истине, как один из материалов для Красной Папки — к докладу вождю человечества, а Юрик музыку писал к брошюре, этюд № 2, соль минор, «Вечер жизни». Такие дела.
Гей надеялся, что однажды эту семейную книгу прочтет президент Рейган, а потом и другие президенты ее прочтут, генералы и адмиралы, солдаты всех армий прочтут и весь народ Земли, и все ужаснутся тому очевидному, что как бы не замечали в своей жизни — мир находится на волоске от гибели, всем одуматься надо, пока судьба человечества не оказалась в руках КОМПЬЮТЕРА. И если все, все одумаются, то наступит День Всеобщего Разоружения, День Всеобщего Мира. И Гею даже медали за это не надо. Он признался мне смущенно, что высшей наградой для него было бы учреждение Организацией Объединенных Наций постоянного конкурса самых юных исполнителей, и чтобы дети всех стран ездили по всему миру с концертами — как Чрезвычайные Полномочные и Постоянные представители той или иной страны, и Юрик сыграл бы на фортепьяно если уж не свое сочинение, этюд № 1, соль мажор, «Утро жизни», то божественную сонату Джакома Грациоли, в которой, как считал Гей, таилось то, что не так уж часто выпадало в жизни, — ощущение радости бытия.
Советский Союз, другие братские социалистические страны неустанно борются за мир и международную безопасность. Социализму для своего развития, для все более широкого удовлетворения новых и разнообразных потребностей народа нужны мирные условия.
Динамичный, конструктивный внешнеполитический курс КПСС и Советского государства, смелые инициативы СССР отвечают жизненным интересам, глубоким чаяниям не только советского народа, но и всех народов планеты, вселяют в них реальную надежду на перемены к лучшему. Об этом со всей убедительностью свидетельствует широкий позитивный отклик мировой общественности на ответы М. С. Горбачева американскому журналу «Тайм», на его заявления, сделанные в ходе беседы с группой американских сенаторов. Содержащийся в них анализ международной обстановки, изложение позиции СССР по главным проблемам современности, его практической политики проникнуты чувством огромной ответственности советского руководства перед лицом своего народа и всего человечества.
В Красной Папке был и другой документ.
ВАШИНГТОН. Члены палаты представителей Дж. Браун, Дж. Моукли, Дж. Сейберлинг и М. Макхью совместно с представителями Союза обеспокоенных ученых, объединяющего в своих рядах 700 членов Национальной академии наук, в том числе 54 лауреата Нобелевской премии, возбудили в окружном суде иск с целью предотвратить намеченное на 13 сентября испытание противоспутникового оружия.
Развертывание противоспутниковой системы приведет, к тому, что любая неполадка или поломка спутника грозит превратиться в повод для войны, предупредил Дж. Моукли.
На обструкционистскую позицию администрации Рейгана в вопросе о противоспутниковом оружии указал исполнительный директор Союза обеспокоенных ученых Г. Рис. «Мы считаем, — указал он, — что Соединенные Штаты не стремятся вести переговоры по этой проблеме в духе доброй воли».
Свыше 300 видных американских ученых по меньшей мере в 31 университете США взяли на себя торжественное обязательство не участвовать в проектах, имеющих отношение к программе «звездных войн».
Между прочим, тут же были вырезки, где говорилось о том, что сторонники мира ведут борьбу против милитаризма в Париже и Лондоне, в Гааге и Дели, в Токио и Стокгольме… Почти во всем мире!