Да, конечно, есть сторонники мира и в США, там тоже ведется борьба, в частности против милитаризации космоса. Но именно США считаются своего рода застрельщиками в гонке вооружений. Особенно Рейган расстарался. Большой умелец. Этот умелец дошел даже до того, что «подкреплял» свои высказывания — антисоветские, разумеется! — ссылками на ленинские «источники», которые на самом деле являются грубой фальшивкой и никакого отношения к работам Ленина даже в малейшем приближении не имеют. Копирайт. «Правда», ТАСС. 12 сентября 1985 года. «Президент, например, разглагольствовал о том, что, «начиная с Ленина, каждый русский руководитель неоднократно подтверждал, что цель русских — создание всемирного коммунистического государства», что «Соединенные Штаты — главный враг Советского Союза».
В заявлении ТАСС говорится, что «нельзя не задаться вопросом: что за этим скрывается?».
Гею было ясно, что за этим скрываете я. И его волновал другой вопрос: ЧЕМ ЖЕ ВСЕ ЭТО КОНЧИТСЯ?
В надежде услышать какие-то новые сообщения, которые опровергли бы страшную новость о начале войны, Гей нажал клавишу телевизора.
И опять попал на сцену из телефильма «Адам и Ева».
Господи боже, мир висит на волоске от гибели, а люди говорят о сексе и занимаются сексом, словно это и есть панацея от всех бед. Просто безумие!
Да, но где же эти самые свидетельства прошлой его жизни с Алиной?
Гей только-только разворошил бумаги в Красной Папке, а машина уже остановилась возле виллы.
Крупными буквами, прямо на крыше, были выложены эти слова, означавшие название виллы. Гей удивился тому, что Мээн уже стоял на освещенной площадке, где припарковалось несколько машин, и призывно махал ему рукой.
— Когда они проскочили мимо нас? — Гей посмотрел на Алину, однако в это время другая Алина подошла к их машине и сказала тоном гостеприимной хозяйки:
— Прощу на чашку кофе! — Она улыбнулась Гею. — Ничего другого не обещаю, даже слабых напитков… — И улыбнулась Мээну. — В знак уважения тех мероприятий, которые проводятся у вас на родине.
— Thank you… — буркнул Гей, досадуя, что бумаги из Красной Папки ворохом лежали у него на коленях.
— Оставьте это на сиденье, — сказала Алина, кивая на бумаги.
— Ни за что!
— Вы писатель? — спросила хозяйка виллы.
— Наш Тихомиров — ученый, московский социолог, — сказал Мээн, как бы представляя хозяйке гостя. — Здесь он в творческой командировке. Работает над очерком…
Гей осадил Мээна взглядом. Гей не хотел имя вождя упоминать всуе.
— …над очерком о Бээне, — сказал Мээн, ибо хозяйка ждала полного ответа.
— Не совсем так… — буркнул Гей, собирая бумаги в Красную Папку.
— О Бээне? — живо спросила Алина.
— Да, о нашем большом начальнике, — пояснил Мээн. — О Борисе Николаевиче.
— Не совсем так… — снова буркнул Гей.
— Он занимается воссозданием будущего из прошлого, — сказала Алина хозяйке.
— Он хиромант?! — еще живее спросила хозяйка.
— Нет, — сказал Гей, выбираясь из машины вместе с Красной Папкой. — Я самый обычный человек. Homo prekatastrofilis.
— Очень, очень приятно познакомиться!..
Ну и так далее.
Как там писал великий граф?.. Что-то насчет веретен. Дескать, стоило их только запустить, как они без умолку скрипели, то бишь толковали на разные светские темы. «Разговорная машина» — это граф хорошо сказал.
Гей прекрасно понимал, что хвалить или хулить великого графа нескромно. Да Гей и не делал этого! Он просто вспомнил, как великий граф описал эту самую разговорную машину в одном из российских салонов, где, как уверял великий граф, была собрана вся интеллигенция Петербурга.
Полноте, ваше сиятельство! Так ли уж вся? И такая ли уж интеллигенция? В самом деле, кто интеллигенты — так называемый князь Василий, это великосветское ничтожество? Да он разве не похож на Бээна? Правда, Бээн без лоска, без панталон и вовсе не жеманный, не грациозный, а жесткий, вероломный, ну и так далее. Но оба они, как говорится, одним миром мазаны, разве нет?.. Мадам Шерер. Просто сплетница. Самое главное бестолковое и пошлое веретено в той разговорной мастерской, которая ничего сущего не прядет. Сколько угодно и теперь таких никчемных веретен.
Гей был неучтив? Ну что вы! Автор, великий граф, и сам относился к женщинам, судя по всему, критически. Насолили они ему, должно быть, пока он по салонам разгуливал, прежде чем засесть в Ясной Поляне. Граф сравнил княгиню Болконскую со зверьком — сначала в образе белки, а потом и собаки. И вообще, как он сказал о женщинах-то?.. ЭГОИЗМ, ТЩЕСЛАВИЕ, ТУГОУМИЕ, НИЧТОЖЕСТВО ВО ВСЕМ — ВОТ ЖЕНЩИНЫ, КОГДА ОНИ ПОКАЗЫВАЮТСЯ ТАК, КАК ОНИ ЕСТЬ. Такое впечатление, что граф насмотрелся разных фильмов про Адама и Еву. Разумеется, зарубежного производства. И Гей хотел бы, любя великого графа, который конечно же не был противником эмансипации, сделать поправку, что великий граф имел в виду лишь женщин света, но не женщин как таковых. К тому же эти резкие слова о женщинах света он говорил устами Андрея Болконского…
Кстати, что касается Андрея Болконского, то он был, как считал Гей, ума далеко не блестящего. Скорее, наоборот. ОН ШЕЛ НА ВОЙНУ И НЕ ЗНАЛ, ДЛЯ ЧЕГО ИДЕТ. «Я не знаю», — сказал он Пьеру так, как если бы это сказала круглая дура Элен или маленькая сука Лиза. И добавил: «Так надо». Подумать только! «Так надо»… Надо — кому? Ах ты господи, говорил себе Гей, ну какой же болван! Даже Пьер, на что уж был незаконнорожденный, и тот сообразил — и сказал этому недоумку Болконскому: ЕЖЕЛИ Б ЭТО БЫЛА ВОЙНА ЗА СВОБОДУ. Я БЫ… ПЕРВЫЙ ПОСТУПИЛ В ВОЕННУЮ СЛУЖБУ. Ай да Пьер, браво! Но даже Пьер, сказавший эту наполовину умную речь, тоже не был настоящим интеллигентом. Какой он, к черту, интеллигент! В этой сцене, во всяком случае. Он ведь как дальше сказал? «…но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо». Под «величайшим» он полагал Наполеона. Может, и впрямь великого полководца, но человека — отнюдь не великого.
Великий человек не может жаждать мирового господства. Крови людской. Иначе и Гитлера можно назвать великим человеком…
Воистину великими людьми, считал Гей, настоящими интеллигентами в ту пору, в начале девятнадцатого века, были другие — о ком Толстой не упомянул ни слова. Хотя бы одного назвать — Пушкин! — и сразу пропасть обнаружится между ним и толстовской «всей интеллигенцией Петербурга». Ведь это был золотой век русской культуры. Сам же граф только позже великим сделался, когда описал, в частности, разговорную машину в салоне мадам Шерер, где, как выяснилось, ни одного подлинного интеллигента не было и в помине. И кстати заметить, фактографическая, социальная неточность не помешала графу сделаться великим. Но даже тогда, когда граф уже великим сделался, он так и не восстановил историческую справедливость, что легко бы получилось, если снять при редактуре только два слова: «вся интеллигенция», заменив их в крайнем случае, коли графу объем жалко было терять, на четыре слова — «вся великосветская шатия-братия».
И тем не менее, сказал себе Гей, нельзя не признать, что вся эта великосветская шатия-братия, когда разговорная машина была запущена, много о войне говорила — на разные лады. Более того, со слов о войне, произнесенных устами мадам Шерер, и начинает работу разговорная машина. А ведь что за война была, господи! Столько ружейных и пушечных выстрелов с той стороны — и столько же примерно выстрелов со стороны противной. И ни одного ядерного взрыва, даже самого слабенького, какого-нибудь так называемого разведывательного…
Гей вспомнил статью в газете «Правда» за двадцать восьмое марта. Статья А. Масленникова, собственного корреспондента в Англии. «Догмы и жизнь». Третий абзац снизу гласил:
Было бы неправильно закрывать глаза и на то, что усиливающиеся сейчас разговоры о так называемой «европеизации» оборонной политики НАТО используются определенными кругами в качестве предлога для вовлечения западноевропейских стран в новый тур гонки вооружений, разработанный американскими стратегами и предусматривающий оснащение натовских армий новейшими видами так называемых разведывательно-ударных средств обычного типа, поражающая сила которых приближает их к оружию массового уничтожения.
«Обычного типа»… Ну не прелесть ли? Скоро обычными будут ядерные патроны для автоматов и пистолетов. В самом деле, если этой сатанинской разрушительной силы накоплено в мире уже столько, что хватит на многократное уничтожение всего человечества, — даже термин ввели в обиход OVERKILL, — то почему бы не выдать каждому землянину по причитающейся порции? Точнее, каждому вышло бы по несколько порций. С добавкой. Как в столовой дома отдыха социологов. То есть в столовой с каждым годом, как ни странно, все труднее получить добавку, даже если просить универсальную рыбку хек и какой-нибудь жуткий гарнир. Из полусырой перловки. А тут, с ядерными устройствами, макси там или мини, пожалуйста, никаких проблем, любое количество на каждого жаждущего!
Такие дела.
Однако о чем шумят, скрипят веретена в наш космический, атомный, ядерный век?
Гей не успел к разговору прислушаться, вообще не успел еще понять, а был ли какой-то разговор в гостиной Алины, как хозяйка включила телевизор, и все тотчас вокруг него сгрудились, на экран молча уставились, будто подчинились знаку гипнотизера. В толпе Гей увидел и Мээна, то есть Мээн-то как раз ближе всех оказался перед экраном, может, он и включил телевизор, а хозяйка лишь присутствовала при этом. Гей повертел головой, еще кого-то выглядывая… Нет, ни Шурика, ни Феникса тут не было. Гей подумал с облегчением, что их появление на телепланерке было связано с видеокассетой Алины, как и возникновение руки и голоса Бээна. Самое любопытное было в том, что Феникс и Шурик бывали на Комбинате Бээна, и не раз, он устраивал им то рыбалку, то охоту, то еще что-нибудь. Свои люди, одним словом. А кто-нибудь из детей Бээна, как водится, мог увлекаться видеозаписями…