150 — 116
91
5-я »
110—100
68
Можно сказать вообще, что там, где много сумасшедших и идиотов, там много и самоубийств, и на-
оборот. Но между этими двумя скалами нет точного соответствия, доказывающего наличность
определенной причинной связи между этими двумя явлениями. Во второй группе должно было бы быть
меньше самоубийств, чем в первой, а на самом деле в ней самоубийств больше; в пятой группе с этой же
точки зрения самоубийств должно было бы быть меньше всего, а в ней их больше, чем в четвертой и
даже в третьей. Если статистику душевных болезней Морселли заменить более полной статистикой
Коха, к тому же и более строгой, то отсутствие параллелизма будет еще более очевидным.
Сумасшедшие и
Среднее число
идиоты на100 000
самоубийств на
жителей
1000000 жителей
1-я группа (3 страны)
422—305
76
2-я »
305—291
123
3-я »
268—244
130
4-я »
223—218
227
5-я »
216—146
77
4) Наконец, так как считается, что за последнее столетие процент сумасшествий и самоубийств регулярно
увеличивается, то вполне понятно искушение видеть в этом доказательство их взаимной обусловленности. Но
это предположение лишается всякой силы и убедительности, если мы примем во внимание, что в обществах
низшего порядка, где очень редко наблюдается сумасшествие, самоубийство, наоборот, очень частое явление, как мы это увидим впоследствии (кн. II, гл. IV). Социальный процент самоубийств не имеет никакой
определенной связи ни с предрасположением к сумасшествию, ни — поскольку об этом свидетельствуют
индуктивные данные—с предрасположением к различным видам неврастении. Если неврастения, как мы уже
указали выше, может предрасполагать к самоубийству, то она может и не иметь такого последствия.
Конечно, неврастеник почти неизбежно обречен на страдание, если он слишком близко соприкасается с
окружающей его жизнью, но он имеет возможность удалиться от нее, для того чтобы вести исключительно
созерцательное существование. Если всевозможные конфликты и человеческие страсти слишком шумны и
грубы для его хрупкого организма, то в противовес этому неврастеник как бы специально создан для того, чтобы вкушать тихие радости умственной жизни. Его мускульная дряблость и чрезмерная чувствительность
делают его не способным к активному образу жизни и как бы приготавливают его к умственной работе, которая в свою очередь требует приспособленных для этого органов. Если неподвижная социальная среда
только разбивает его природные инстинкты, то, поскольку само общество подвижно и может существовать
только при условии прогресса, постольку он может играть полезную роль, так как неврастеник составляет parexcellence орудие прогресса.
Именно потому, что он не склоняет головы перед традицией и ярмом привычки, он представляет собой
чрезвычайно плодотворный источник всего нового. Но так как в самых культурных обществах
интеллектуальные функции более всего развиты и более всего необходимы и так как в то же время, в силу
чрезвычайной сложности этих обществ, непременным условием их существования является непрерывное
изменение, тов тот самый момент, когда число неврастеников становится особенно значительным, существование их получает свое практическое оправдание. Они не относятся к числу людей, по существу
своему внесоциальных, которые устраняют самих себя, потому что не могут жить в той среде, к которой они
прикреплены. Нужно, чтобы еще целый ряд других причин присоединился к свойственному им органическому
состоянию, чтобы характер их принял такое направление и развился именно в этом смысле. Сама по себе
неврастения есть предрасположение очень общего характера, не влекущее за собой никаких определенных
поступков, но по ходу обстоятельств она может принимать самые разнообразные формы. Неврастения — это
почва, на которой могут зародиться самые различные наклонности в зависимости от того, как оплодотворят ее
социальные условия. У старого, уже сбитого с пути народа, на почве неврастении легко пустят корни
отвращение к жизни, инертность и меланхолия со всеми печальными, свойственными им последствиями.
Наоборот, в молодом еще обществе на этой почве по преимуществу разовьются пылкий идеализм, великодушный прозелитизм, деятельная самоотверженность. Если во времена всеобщего упадка мы видим
увеличение числа неврастеников, то мы не должны забывать, что их же руками создаются новые государства; именно из среды неврастеников появляются все великие преобразователи. При такой двойственной роли нев-
растения не может объяснить столь определенного социального факта, как тот или иной процент само-
убийств*.
www.koob.ru
* Очень ярким примером этой двойственности являются сходство и контраст, наблюдаемые между французской и русской литературой.
Та симпатия, которой во Франции пользуется русская литература, уже доказывает, что в ней очень много общих черт с французской. На
самом деле, у писателей обеих наций чувствуется болезненная утонченность нервной системы, известное отсутствие умственного и
морального равновесия. Но это общее психобиологическое состояние производит совершенно различные социальные последствия. Тогда
как русская литература чрезмерно идеалистична, тогда как свойственная ей меланхоличность основана на деятельном сочувствии к
страданиям человечества и является здоровой тоской, возбуждающей веру и призывающей к деятельности, тоска французской литературы
выражает только чувство глубочайшего отчаяния и отражает беспокойное состояние упадка. Вот каким образом одно и то же
органическое состояние может служить почти противоположным социальным целям.
Существует одно психопатическое состояние которое за последнее время вошло в привычку обвинять почти
во всех несчастьях нашего цивилизованного общества. Это — алкоголизм. Справедливо или нет, но его
влиянию приписывают прогрессивное развитие сумасшествия, пауперизма и преступности. Имеет или нет
алкоголизм какое-нибудь влияние на развитие самоубийства? A priori подобная гипотеза кажется
малоправдоподобной, потому что именно в наиболее культурных и зажиточных классах самоубийство вы-
рывает больше жертв, тогда как далеко не в их среде алкоголизм имеет наибольшее распространение.
Рассмотрим факты — и пусть они говорят сами за себя. Если сравнить французскую карту
самоубийств с картой преследований за злоупотребление спиртными напитками, то мы увидим, что
между ними нет почти никакого соответствия. Для первой из них характерной чертой является то
обстоятельство, что самоубийства в особенности сосредоточены в двух центрах Франции. Один
расположен в Jle de France и простирается оттуда на восток, а другой занимает побережье Средиземного
моря от Марселя до Ниццы. Совершенно другое распределение темных и светлых пятен мы видим на
картах алкоголизма. Здесь существуют три главных центра. Один — в Нормандии, а в особенности в
департаменте Нижней Сены; другой — в Финистере и вообще в бретонских департаментах; третий
занимает бассейн Роны и соседнюю с ним область. Наоборот; процент самоубийств в местности,лежащей по течению Роны, не поднимается выше среднего; в большинстве нормандских департаментов
он ниже среднего, и в Бретани самоубийство почти совершенно отсутствует. Таким образом, географии
этих двух явлений настолько различны, что совершенно невозможно приписывать одному из них
влияние на развитие другого. Мы придем к тому же результату, если начнем сравнивать самоубийство
не с проступками на почве пьянства, а с нервными или душевными болезнями, порожденными
алкоголизмом. Сгруппировав французские департаменты в 8 классов по степени значительности в них
контингента самоубийц, мы старались найти в каждом из них среднее число случаев сумасшествия
алкоголического происхождения, основываясь на цифровых данных доктора Lunier, и получили
следующие результаты:
Сумасшедших на почве
Число 100000 жителей
алкоголизма на 100
самоубийств на (1872—1876 гг.)
душевнобольных (1867—
1869 и 1874—1876 гг.)
1-я группа ( 5 деп.)
ниже 50
11,45
2-я » (18 » )
от 51—75
12,07
3-я » (15 » )
76—100
11,92
4-я » (20 » )
101 — 150
13,42
5-я » (10 » )
151—200
14,57
6-я » ( 9 » )
201—250
13,26
7-я » ( 4 » )
251—300
16,32
8-я » ( 5 » )
Свыше этого
13.47
Два вышеприведенных столбца совершенно не соответствуют друг другу. Тогда как число самоубийств
ушестеряется и поднимается даже выше, пропорция сумасшествия на почве алкоголизма увеличивается едва
на несколько единиц, и то увеличение происходит нерегулярно; вторая группа возвышается над третьей, пятая
над шестой, седьмая над восьмой. Между тем если бы алкоголизм влиял на процент самоубийств, как
психопатическое состояние, то это влияние могло бы выражаться только умственным расстройством.
На первый взгляд кажется, что между количеством потребленного алкоголя и склонностью к самоубийству
— более тесное соотношение, по крайней мере насколько это касается Франции. В самом деле, больше всего
потребляют алкоголя в северных департаментах, и в этих же местностях всего чаще встречаются само-
убийства. Но во-первых, пятна, обозначающие эти явления, имеют на обеих картах несколько различную