пийском Тироле и Галиции, где немцев не больше, в два и в пять раз больше случаев добровольной смерти.
Если сосчитать средний процент самоубийств для всех восьми австрийских провинций с немецким
меньшинством, то получится цифра 86, т. е. то же количество, что в трансальпийском Тироле, где население
чисто немецкое, и больше, чем в Каринтии и Шти-рии, где немцев очень много. Итак, когда немцы и славяне
живут в одной и той же социальной среде, и их наклонность к самоубийству оказывается одинаково сильной.
Следовательно, разница, наблюдаемая между ними при других обстоятельствах, не зависит от расы.
То же самое можно сказать об отмеченной нами разнице между немецкой и латинской расами. В Швей-
царии мы имеем в наличности обе эти расы; пятнадцать швейцарских кантонов целиком или частью — не-
мецкие; среднее число самоубийств в них достигло в 1876 г. цифры 186; 5 кантонов по преимуществу
французские: Валлис, Фрибург, Невшатель, Женева. В них среднее число самоубийств 255. Из них всего
меньше в кантоне Валлис—10 самоубийств на 1 миллион жителей, но в нем в то же время насчитывается всего
больше немцев: 319 на тысячу жителей. Наоборот, Невшатель, Женева и Во, где население почти целиком
латинское, имеют 486, 321 и 371 случаев самоубийства.
Для того чтобы дать этническому элементу лучше проявить свое влияние, если только оно вообще су-
ществует, мы старались отделить религиозный фактор, который мог бы его замаскировать. Для этого мы
сравнили немецкие и французские кантоны с одним и тем же вероисповеданием. Полученные результаты
явились только подтверждением предыдущих.
Швейцарские кантоны
Католики немцы
87 случ. Самоубийств
» французы
83 "
Протестанты немцы
293 "
" французы
456 "
С одной стороны, нет существенного различия между двумя расами, с другой — французы имеют
перевес. Факты согласно указывают на то, что если немцы чаще других народов лишают себя жизни, то это
зависит не от крови, которая течет в их жилах, а от цивилизации, в кругу которой они воспитаны. Тем не
менее среди доказательств, приводимых Морселли для подкрепления влияния расы, есть одно, которое на
первый взгляд может показаться более убедительным. Французский народ образовался от смешения двух
главных рас: кельтов и кимвров, которые с самого начала отличались друг от друга своим ростом. Со времен
Юлия Цезаря кимвры были известны своим высоким станом. Брока именно по росту жителей мог определить, каким образом эти две расы распределились на поверхности французской территории, и нашел, что население
кельтского происхождения сосредоточилось преимущественно на юге по течению Луары, а кимвры—на
севере. Эта этнографическая картина имеет некоторое сходство с картиной самоубийств; ведь мы знаем, что
самоубийства сконцентрировались на севере Франции и, наоборот, в минимальной степени наблюдаются в
центре и на юге. Но Морселли пошел еще дальше; он считал установленным, что число самоубийств у
французов правильно колеблется в зависимости от распределения этнических элементов; чтобы
иллюстрировать это свое положение, он разделил департаменты Франции на 6 групп, высчитал для каждой из
них среднее число самоубийств, а также среднее число избавленных от военной службы в силу недостаточно
высокого роста, что является косвенным мерилом среднего роста населения, ибо эта средняя повышается по
мере того, как уменьшается число увольняемых. Оказывается, что эти два ряда средних чисел изменяются
обратно пропорционально: чем больше число самоубийств, тем меньше уволенных за недостаточно высокий
рост, т. е. тем больше средняя высота роста.
Такое точное соответствие, если бы оно действительно было установлено, можно было бы объяснить, конечно, только влиянием расы. Но тот способ, которым пришел Морселли к этому результату, не позволяет
считать последний прочно установленным. В самом деле, он взял за основу шесть этнических групп,
www.koob.ru
классифицированных Брока по степеням предполагаемой чистоты двух рас — кельтской и кимврской. Как бы
высоко мы ни ставили авторитет этого ученого, мы должны все же признать, что данный этнографический
вопрос слишком сложен, оставляет еще слишком много места различным толкованиям и противоположным
гипотезам, для того чтобы классификацию, предложенную Брока, можно было рассматривать как
безупречную. Стоит только обратить внимание на то, какое значительное количество более или менее
недоказуемых исторических догадок он должен выдвинуть, чтобы обосновать свою теорию. И если его
исследования с полной очевидностью показали, что во Франции имеются два отчетливо различающихся друг
от друга антропологических типа, то существование тех промежуточных, воплощающих в себе различные
оттенки типов, которые он также счел возможным признать, представляется гораздо более сомнительным *.
* Существование двух областных делений, из которых одно состоит из 15 северных департаментов, где преобладает население с высоким
ростом (39 забракованных на 1000 новобранцев), другое же — из 24 департаментов центра и запада, где преобладает маленький рост (от
98 до 130 случаев освобождения от службы на 1000), кажется бесспорным. Но разве эта разница есть продукт расы? Решить такой вопрос
не так-то легко. Если припомнить, что в течение 30 лет средняя высота роста населения во Франции значительно изменилась, что число
забракованных поэтому с 92,80 в 1831 г. понизилось в 1860 г. до 59,40 на 1000, то с полным правом можно спросить себя, может ли такой
переменчивый признак быть верным критерием для того, чтобы узнать, существуют ли относительно неизменные типы, называемые
расой? Но во всяком случае, тот способ, при помощи которого у Брока группы, промежуточные между этими двумя крайними типами, установлены, поименованы и отнесены к кимврскому или другому источнику, дает нам еще больше права сомневаться. Доводы
морфологического порядка здесь неприменимы. Антропология может установить, какова средняя высота роста в данной области, но не
может определить, от каких скрещиваний она зависит. Поэтому промежуточные высоты могут зависеть как от того, что кельты смешались
с более крупными расами, так и от того, что кимвры смешались с людьми меньшего роста, чем они сами. Географическое распределение
не может тоже играть большой роли, потому что смешанные группы понемногу встречаются повсюду: на северо-западе (Нормандия, Нижняя Луара), на юго-западе (Аквитания), на юге (Романская провинция), на востоке (Лотарингия) и так далее. Остаются аргументы
чисто исторического характера, но они по природе своей очень гадательны. История не знает, когда, при каких условиях и в каких
пропорциях произошли различные нашествия и помеси народов. Каким же образом может она помочь нам определить степень влияния, которое имеют эти события на органическое строение народов?
Если, оставив в стороне эту систематическую, но, может быть, слишком искусственную классификацию, довольствоваться тем, что сгруппировать департаменты согласно среднему росту, наблюдаемому в каждом из
них, т. е. по среднему числу освобожденных малорослых новобранцев, и если против каждого из этих средних
чисел поставить среднее число самоубийств, то получатся результаты, сильно отличающиеся от цифровых
данных Морселли.
Процент самоубийств увеличивается неравномерно, вне всякой прямой зависимости от предполагаемых
кимврских элементов, так как первая группа, где население обладает наиболее высоким ростом, насчитывает
менее самоубийств, чем вторая, и незначительно больше, чем третья; точно так же три последние стоят почти
на одном уровне, несмотря на различную высоту роста. Если что-нибудь вытекает из этих цифровых данных, то только то, что с точки зрения самоубийств, как и с точки зрения высоты роста, Францию можно разделить
на две части — северную, где самоубийства случаются часто и рост высокий, и центральную, где рост ниже и
где меньше лишают себя жизни, но без всякого точного параллелизма между этими явлениями. Выражаясь
иначе, две областные массы населения, замеченные нами на этнографической карте, встречаются и на карте
самоубийств; но совпадение это только приблизительно и совершенно не носит общего характера. В деталях
изменений этих двух сравниваемых явлений совпадения не наблюдаются.
Сведенное к своим настоящим размерам, рассматриваемое совпадение уже не является решительным
доказательством в пользу этнических элементов; оно представляет только любопытный факт, которого еще
недостаточно для того, чтобы установить общий закон. Оно может зависеть от случайного сочетания вполне
независимых друг от друга факторов. Во всяком случае, для того чтобы это совпадение можно было припи-
сывать действию расы, эта гипотеза должна быть подкреплена и доказана еще и другими фактами. Мы видим
между тем нечто совершенно обратное; нижеследующие факты только опровергают эту гипотезу.
1) Более чем странно, что такой коллективный и бесспорный в своей реальности тип, как немецкий, име-
ющий такое сильное предрасположение к самоубийству, перестает проявлять его тотчас же по изменении
социальных условий; или что наполовину проблематический кельтский, или древнебельгийский тип, от
которого остались лишь одни бледные следы, имеет и по настоящее время сильное влияние на величину этой
наклонности. Слишком велика разница между крайней общностью расовых признаков, оставивших после себя
память в недрах данной расы, и сложной специфичностью изучаемой нами наклонности.
2) Мы увидим ниже, что случаи самоубийства были очень многочисленны у древних кельтов (см.: кн. II, гл.
IV). Поэтому если в данный момент они стали реже у народа, как предполагают, кельтского происхождения, то это происходит не в силу природного свойства расы, а по причине изменившихся внешних обстоятельств.