Холдер явно подразумевал речь Обамы 2008 года, когда тот упомянул «старую прописную истину, что час наибольшей сегрегации в Америке наступает воскресным утром».
Несколько месяцев спустя Паттерсон в статье для «Нью-Йорк таймс» поддержал Холдера:
«В частной жизни чернокожие изолированы от белых почти так же, как во времена законов Джима Кроу… Важнейший вопрос, стоящий перед нацией сегодня, таков: почему белые граждане, публично признающие своих чернокожих соотечественников спортивными героями, популярными актерами, королями поп-музыки, королевами ток-шоу, сенаторами, губернаторами, а теперь и президентами, по-прежнему избегают их домашней, школьной, частной жизни?»{724}
Паттерсон задается и еще одним вопросом: «С учетом их настойчивого стремления сохранить расовую идентичность, насколько черные американцы сами виноваты в своей социальной изоляции?»{725}
Из слов Холдера и Паттерсона следует, что, будучи предоставленными самим себе, чернокожие и белые предпочитают жить раздельно. Доказательств тому множество. В 2010 году газета «Нью-Йорк таймс» сообщила о провале идеи привести афроамериканцев с детьми в наши национальные парки:
«Среди посетителей 393 национальных парков – их в 2009 году насчитывалось 285 500 000 человек – подавляющее большинство составили неиспаноязычные белые, а чернокожие бывали в парках реже всего. Эта картина не меняется с 1960-х годов, когда на ситуацию впервые обратили внимание. Парковая служба утверждает, что на кону само выживание парков… ни одна социальная группа не избегает национальных парков успешнее, чем афроамериканцы»{726}.
Если цветные американцы не интересуются историческим и природным наследием наших национальных парков, сокращающееся белое большинство не в состоянии в одиночку обеспечить их выживание.
Поскольку суды больше не следят за этим, «интеграционные автобусы» выходят из моды и сегрегация возвращается в государственные школы. Родители, которые не могут обеспечить своим детям частные школы, покидают районы, куда начинают переселяться выходцы из Латинской Америки и афроамериканцы.
«Сейчас мы практически достигли точки почти абсолютной сегрегации в наихудшем среди сегрегированных городов, из тех одного или двух процентов, которыми печально славился Старый Юг, – говорит Гэри Орфилд из проекта «Гражданские права». – Крупнейшие мегаполисы являются эпицентрами сегрегации. Ситуация ухудшается как для афроамериканцев, так и для выходцев из Латинской Америки, и никто ничего не предпринимает». В школьном округе Шарлотт-Мекленбург в Северной Каролине, «знаковом» месте интеграции эпохи Никсона[187], «около половины начальных школ посещают 10 или менее процентов белых учеников и 10 или менее процентов афроамериканцев». Две трети детей испаноязычных американцев и чернокожих в крупных городах посещают школы, где менее 10 процентов белых учеников{727}.
Почему? Во-первых, доля белых учеников сокращается в рамках государственного школьного образования. Во-вторых, белые родители стремятся подыскать своим детям условия, аналогичные тем, в которых росли они сами.
«Сегрегация означает, что учеников сознательно приписывают к той или иной школе, исходя из цвета кожи, – замечает Роджер Клегг из Центра равных возможностей. – Если же расовый состав просто отражает ситуацию с населением конкретного района, это не сегрегация»{728}.
Утраченное чувство нации
В книге «Большая сортировка: почему кластеризация единомышленников Америки разрывает нас на части» журналист Билл Бишоп и социолог Роберт Кушинг указывают, что самосегрегация американцев фиксируется не только по доходам и расе, но и по социальным ценностям и политическим убеждениям. Один из наиболее поразительных выводов гласит, что 27 процентов всех округов в Соединенных Штатах в 1976 году были «обвальными»[188]. Эти округа обеспечили 20 и более голосов для Картера и Форда. К 2004 году, однако, 48 процентов всех округов отдавали 20 и более голосов за Керри и Буша{729}.
«Люди предпочитают жить рядом с такими же людьми, как они сами», – пишет колумнист «Вашингтон пост» Роберт Сэмюелсон:
«Несмотря на широкую пропаганду «разнообразия», доминирует сходство. Большинство людей предпочитает дружить с теми, кто имеет схожее происхождение, интересы и ценности. Их объединяет общий опыт, облегчающий поддержание беседы или комфортное молчание. Пусть имеются исключения, данное стремление выглядит почти универсальным. Такова человеческая природа»{730}.
Наблюдения Сэмюелсона схожи с теми, которые сделал куда более известный американец, узнавший кое-что о своих ближних в ходе паломничества в Мекку.
«Я держал в уме, что, когда вернусь домой, я поделюсь с американцами этим наблюдением: там, где существует подлинное братство всех цветов кожи, где никто не чувствует себя отчужденным, где не было никакого комплекса «превосходства», нет комплекса «неполноценности» – там люди, добровольно и органично, ощущают влечение друг к другу на основе чего-то общего»{731}.
Мистер Сэмюелсон, познакомьтесь с Малькольмом Иксом[189].
Рецензируя «Большую сортировку» в «Нью-Йорк таймс», Скотт Стоссел пишет:
«Трехсетевая эра[190] массмедиа, которая помогла создать национальный источник общих смыслов и ценностей, давно миновала, ее сменил новый медиаландшафт, калейдоскоп из тысяч каналов… Консерваторы смотрят «Фокс»; либералы смотрят Эм-эс-эн-би-си. Блоги и RSS-каналы в настоящее время позволяют легко создать и обжить собственную культурную вселенную, адаптированную под личные социальные ценности, музыкальные вкусы, личный взгляд на каждую политическую проблему. Мы даже в боулинг ходим в одиночку – или, в лучшем случае, с людьми, которые напоминают нас самих и соглашаются с нами»{732}.
Снова Бишоп и Кушинг:
«Мы построили страну, где каждый волен выбрать соседей (равно как церковь и ток-шоу), наиболее совместимых с его убеждениями и верованиями. Мы живем с последствиями этой сегрегации по образу жизни, в «гетто» единомышленников, столь идеологически замкнутых, что мы не понимаем и едва в состоянии вообразить людей, которые живут всего в нескольких милях от нас»{733}.
Отступление в анклавы расы и идентичности зашло далеко. Штаты сегодня не могут отделяться, как это было в 1861 году, но люди могут – например, перебраться туда, где они надеются обрести чувство общности, напоминающее о безвозвратно ушедшей Америке.
В «Белой утопии» Рич Бенджамин описывает «убежища» белых американцев:
«Белое общество белее нации в целом, ее регионов и ее штатов. Оно продемонстрировало прирост населения не менее 6 процентов с 2000 года. Основную долю этого роста (зачастую до 90 процентов) обеспечивают белые мигранты. Белая утопия je ne sais quoi[191] – обладает неотразимой социальной харизмой, весьма привлекательным обликом»{734}.
Среди новых «убежищ» для белых – Сент-Джордж, штат Юта; Кер д’Ален, штат Айдахо; Бенд, штат Орегон; Прескотт, штат Аризона; Грили, штат Колорадо. Мигранты в «белую утопию» сознательно отделились от новой Америки ради страны, в которой они выросли.
Американцы, пишет Бишоп, «случайно утратили чувство нации благодаря масштабным экономическим и культурным преобразованиям после середины 1960-х годов. Инстинктивно они ищут современные варианты «островных сообществ» девятнадцатого столетия в местах проживания и образе жизни»{735}.
Вывод Бишопа стоит повторить. С середины прошлого века мы, американцы, утратили наше чувство нации, ощущение того, что мы одна нация и один народ. Из единого мы стали многим.
Нельзя сказать, что в этом отношении американцы не соответствуют остальному миру. По данным опроса 45 000 человек, проведенного Центром Пью в 2007 году в 47 странах, «люди из богатых и бедных стран равно встревожены потерей традиционной культуры. В 46 из 47 стран большинство считает, что их традиционный образ жизни под угрозой… 73 процента американцев недовольны происходящим». Трое из каждых четырех респондентов в США высказались за введение новых ограничений на иммиграцию{736}.
Верят ли американцы, что наша сила в разнообразии? Нравится ли им «прекрасная мозаика», в которую превращается Америка? В декабре 2009 года журнал «Нэшнл джорнэл» привел данные опроса «Ю-Эс-Эй нетуорк», из которых следовало, что «всего 25 процентов… полагают многообразие нынешней Америки неоспоримым преимуществом для страны, [в то время как] 55 процентов считают, что напряженность между американцами различной этнической принадлежности увеличилась за последние десять лет». Более половины нации утверждает, что Америка остается разделенной по этническому признаку, и лишь один из двадцати уверен, что расовые отношения больше не являются проблемой{737}!
Среди тех факторов, которые не принято называть в разговорах о расовой разобщенности, безусловно, выделяется преступность. Анализ ФБР «виктимологии правонарушений» за 2007 год показывает, что чернокожие совершили 433 934 насильственных преступления против белых, в восемь раз больше тех 55 685, которые белые совершили в отношении чернокожих. Межрасовые изнасилования – почти исключительно насилие чернокожих: 14 000 нападений мужчин-афроамериканцев на белых женщин в 2007 году – и ни одного случая белого сексуального насилия в отношении черной женщины