«Разница между оптимистом и пессимистом, – пишет журналист Клэр Бут Люс, – состоит в том, что пессимист, как правило, лучше информирован». Сложно понять, откуда наш политический класс возьмет мужество для совершения самопожертвования, но вот базовые идеи сокращения бюджета на основе двух условий – государственный сектор должен уменьшаться, производительный сектор должен расти, и все должны чем-либо жертвовать:
• двухлетний мораторий на заработную плату федеральных служащих, в том числе на «бонусы за повышение» и на довольствие военных;
• двухлетняя приостановка всех программ корректировки и компенсации социального обеспечения, ветеранских льгот и федеральных пенсий;
• ежегодная компенсация расходов на социальное обеспечение должна быть строго привязана к индексу потребительских цен, то есть к инфляции;
• постепенное повышение пенсионного возраста по крайней мере до шестидесяти четырех лет при досрочном выходе на пенсию и до шестидесяти восьми лет для полной пенсии;
• «замораживание» найма федеральной рабочей силы, где замещаются всего три из каждых четырех сотрудников, покидающих госслужбу или выходящих на пенсию;
• применение закона Грэмма – Рудмана – Холлингса[278] во всех федеральных ведомствах, в том числе в министерстве обороны;
• никаких послаблений государственным органам власти, которые должны использовать собственные налоговые доходы для исполнения обязательств и сбалансировать бюджеты;
• прекращение иностранной помощи, если этого не требуют интересы национальной безопасности. Абсурдно, что мы берем кредиты в Китае, чтобы перечислять миллиарды долларов, непосредственно или через Всемирный банк, странам, которые голосуют в ООН заодно с Китаем.
Что касается доходов, вычеты по ипотечным кредитам и налогу на имущество, а также по благотворительности можно ограничить или вообще отменить взамен снижения ставок, по принципу Рейгана. Низкие ставки на долгосрочные инвестиции и на новые выпуски акций, которые обеспечивают развитие новых и расширяющихся компаний, можно сохранить, но налог на оборот в акциях или товарах можно поднять до уровня ставок на прочие разновидности азартных игр.
Каждая программа имеет свой круг поддержки, любые сокращения означают столкновение интересов и идеологий. Тем не менее, эти предложения, которые не посягают на «священных коров», зато лишают избыточных привилегий федеральных служащих и бенефициаров, видятся наименее сложным путем к уменьшению бюджетного дефицита. Как говорил Рейган, есть простые ответы, но нет удобных ответов.
По поводу федеральных агентств, ведомств и программ: одним следует урезать финансирование, другие вообще нужно упразднить, ибо это непозволительная роскошь в эпоху жесткой экономии. Нужны ли нам Национальный фонд искусств, покровителями которого являются богатейшие американцы, или Корпорация общественного вещания, при наличии пятисот кабельных каналов, или Комиссия США по гражданским правам – спустя полвека после принятия законов о гражданских правах?
Наши родители приносили жертвы, которых требовали Великая депрессия, мировая война и сорок лет холодной войны. Если мы не в состоянии справиться с нынешними затруднениями, значит, мы – не такие люди, какими были наши родители, а наши дети не узнают жизни, которую узнали мы.
Экономический патриотизм
«Кто выиграл войну?» – спрашивал сайт FreeRepublic.com. Ниже были размещены фотографии – Хиросима в 1945 году, пепел и сплошные руины, и Детройт того же года, ведущий центр промышленности. Еще ниже – фото современной Хиросимы, великолепного города, и нынешнего Детройта, пустой оболочки. Кто выиграл войну? Мы победили в мировой войне и холодной войне, но проиграли постхолодную войну и утратили будущее.
С 2000 по 2010 год в Америке закрылось 50 000 производств, исчезли 6 миллионов рабочих мест. Китай, Япония, ЕС, Канада и даже Мексика имеют сотни миллиардов и триллионы долларов излишков благодаря торговому обороту с Соединенными Штатами. Неужели их работники трудолюбивее и эффективнее?
Нет. В сравнении один к одному американцы лучше. Почему же тогда мы уступаем? Потому что Китай, Япония и Германия – торговые хищники, а не торговые партнеры. Они воспринимают торговлю, как Винс Ломбарди[279] воспринимал футбол: «Победа – не просто главное, это единственное, что имеет значение».
Германия, Япония и Китай изучают катехизис свободной торговли – и практикуют экономический национализм. Их налоговая и торговая политика, от манипулирования курсом валют до налога на добавленную стоимость (НДС) на импорт и скидок на экспорт, до субсидий для национальных компаний и тарифных барьеров для американских товаров, обеспечивает приоритет «домашних» товаров на своем и на нашем рынке. Мы твердим о «равенстве», а они выходят на поле побеждать.
Успех экономического национализма проявляется в смещении баланса сил. Китай на подъеме, а Америка повсеместно признается находящейся в упадке. Китайская и немецкая экономики по величине составляют не более трети нашей, однако экспортируют эти страны больше, чем мы.
Почему? Игра ведется нечестно, и нам пора выйти из-за стола. Если мы не избавимся от одержимости свободной торговлей, промышленное падение в США будет продолжаться – до тех пор, пока не окажется, что мы не производим ничего, кроме голливудских фильмов.
Ральф Гомори, бывший старший вице-президент «Ай-би-эм» по науке и технологиям, объясняет, что сулят нашей стране наивность апологетов свободной торговли и жадность наших корпоративных элит:
«Слишком много людей сегодня видят в разрушении наших ключевых отраслей посредством умело организованных и щедро субсидируемых акций из-за рубежа не более чем эффект свободной торговли и последствия деятельности совершенно свободного рынка. Это заблуждение опасно. Кроме того, элита промышленности слишком часто считает своей единственной обязанностью максимизацию стоимости акций своих компаний, даже если это означает передачу технологий и способов производства в другие страны, где нет свободного рынка»{1095}.
«Суть проблемы, – добавляет Гомори, – заключается в отсутствии контроля со стороны правительства», которому следовало бы осознать, что «фундаментальные цели страны и корпораций принципиально разнятся»{1096}. Что хорошо для «Дженерал моторс», уже не хорошо для Америки, если «Джи-эм» переводит заводы и переносит производство в Азию, чтобы затем экспортировать автомобили в Америку.
На протяжении десятилетий страна живет с крупнейшим торговым дефицитом в истории. Ситуацию можно исправить, если приступить к реализации налоговой и торговой политик, целью которых станет повторная индустриализация Америки, а также восстановление того огромного рынка, который США уступили зарубежным производителям, и замена товаров иностранного производства американскими товарами. Тогда Америка снова станет самодостаточной нацией, как было во времена от Линкольна до Джона Кеннеди.
Чтобы уменьшить нашу зависимость от товаров, произведенных за рубежом, и повысить спрос на товары, произведенные в Соединенных Штатах, нужно ввести жесткие импортные тарифы и использовать каждый доллар тарифной выручки для снижения налогов на американских производителей. Если США импортируют промышленные товары, продукты питания и ткани на 2,5 триллиона долларов, тариф в размере 25 процентов принесет стране 600 миллиардов долларов, практически столько же, сколько приносит корпоративное налогообложение.
Что сулит введение тарифов?
Во-первых, сокращение импорта (по мере роста цены) и одновременное увеличение спроса на продукцию заводов и фермерских хозяйств США.
Во-вторых, по мере роста прибыли американских заводов и ферм будут появляться рабочие места для американцев. Доходы и налоги на заработную плату с новых работников восполнят падение бюджетных доходов от сокращения импорта.
В-третьих, при отсутствии корпоративных налогов американские компании смогут снизить цены на товары, производимые дома, сделают американские товары более конкурентоспособными здесь и за рубежом. Когда иностранные компании поймут, что ставка корпоративного налога в США самая низкая в свободном мире, они начнут перебираться сюда.
В-четвертых, когда цены на импорт вырастут на 10–20–30 процентов, иностранные компании сообразят, что для сохранения своей доли на крупнейшем в мире рынке – 15 триллионов долларов – им придется переносить производство в Америку, чтобы конкурировать с американскими компаниями. Такие компании, как «Мерседес», BMW, «Тойота», «Хонда» и прочие, будут не только собирать автомобили, но и строить заводы по производству аккумуляторов, шин, двигателей и кузовов. Приток инвестиционного капитала в Китай прекратится, этот капитал потечет обратно в Соединенные Штаты.
Таково было бы наше послание миру: каждой компании и каждому товару здесь рады. Но если вы хотите продавать свою продукцию здесь, то и производите здесь, или придется дорого платить за выход на местный рынок. Станут ли Китай, Европа и Япония грозить санкциями? Возможно. Но мы должны сказать Пекину, Брюсселю и Токио, что согласимся на комбинированный НДС на американскую продукцию для их рынков, равный нашему тарифу на их товары, не более того. Равенство и взаимность, а не глобализация и свобода должны диктовать условия торговли. Рискнут ли Китай, Япония или Европа торговой войной с Соединенными Штатами, когда все они имеют положительный баланс от торговли с нами?
Каждый год Пекин экспортирует на наш рынок товаров в шесть или семь раз больше в долларовом выражении, чем мы экспортируем в Китай. Если Соединенные Штаты Америки потеряют 100 процентов нынешнего мирового рынка, но вернут себе 100 процентов рынка американского, мы получим полтриллиона доходов, и