И тут же — наша советская мерзость: за какие заслуги фашиста наряжаем? Какие такие подвиги во славу советской Родины совершил военнопленный Паулюс, что ему штаны новые выписали? А заодно и пиджак. За какую доблесть военнопленный Паулюс сверкающими штиблетами поскрипывает? Вот сидит на скамье подсудимых Вильгельм Кейтель, такой же генерал-фельдмаршал. Он в старом мундире со споротыми погонами, без знаков различия и наград.
Почему Кейтеля советские товарищи не обули в лакированные штиблеты? И Геринг в своем мундире. И Йодль. Почему бы и их в новые штаны не нарядить? А потому, что они говорят не то, что товарищу Сталину требуется.
На следующей странице «Военно-исторический журнал» описывает не стесняясь, как после судебного заседания главный советский обвинитель на Нюрнбергском процессе, будущий Генеральный прокурор СССР товарищ Руденко Роман Андреевич в своем рабочем кабинете кормит Паулюса обедом: жри, сука, заслужил! А к обеду сами знаете, что полагается. В той статье, написанной свидетелем происходящего, про водочку не забыто. Правда, сказано, что Паулюс водку сам себе наливал и пил стаканом, а про товарища Руденко и других товарищей ничего не сказано. Знать, непьющие подобрались…
Картиночка — краше не изобразишь. Товарищ Руденко, главный советский обвинитель на Нюрнбергском процессе, товарища Паулюса, того самого, который «Барбароссу» придумал, в своем рабочем кабинете водочкой поит: будешь правильную линию гнуть — лет через пять еще одни штиблеты выпишем.
Если бы мы и не знали этой закулисной гадости, то все равно появление генерал-фельдмаршала Паулюса на процессе и его речи говорили о том же: крепко перековался товарищ. Или точнее, по-русски, — ссучился.
И сучились все остальные гитлеровские генералы и фельдмаршалы. До них Сталин ломал хребет старому русскому уголовному миру. Сталин в массовом порядке ссучивал воров. Но сучились не все. Многие тысячи ушли в смерть, не изменив воровскому закону. А гитлеровские генералы и фельдмаршалы в подавляющем большинстве приняли принцип: лучше сучиться, чем мучиться. Они писали воспоминания с ясным ощущением прохлады, которая веяла от занесенного над ними топора. Они знали: на каждого заведено дело, и, если потребуется, советские товарищи выставят свидетелей сотнями. А свидетели подтвердят все, что им прикажут. Поэтому германские генералы писали мемуары так, чтобы советским идеологам (а также следователям МГБ и палачам) не досаждать.
Вскоре гитлеровцы и сами вошли во вкус, оценили прелести ссучивания. Они и сами поняли: такая игра им на руку — пиши о своих гениальных способностях и о русской неполноценности, тебя тут же на весь мир прославят и в Москве издадут, на тебя коммунистические историки ссылаться будут как на величайший авторитет. Худо ли?
И вот нам рекомендуют ссылаться на те авторитеты: Гудериан, мол, ничего не писал про подготовку Красной Армии к нападению… И Манштейн заявлял, что не готова была Красная Армия наступать…
А мы в данном вопросе на этих господ ссылаться не будем. Мы пойдем другим путем. Мы скажем так: перепачканный кровью и перепуганный до смерти мерзавец Гудериан в угоду советским исполнителям приговоров писал то-то и то-то; спасая свою шкуру и задницу, трусливый садист и палач Манштейн по подсказке коммунистов умолчал о некоторых подробностях и кое-что, мягко говоря, извратил…
Вы думаете, в этой главе я доказываю, что Сталин готовился к нападению? Нет. Эта глава о другом.
22 июня 1941 года Гитлер обратился к германскому народу и объявил, что война против Советского Союза вынужденная, превентивная, ради спасения Германии от неизбежной советской агрессии.
Никто не возразил.
После разгрома Германии Сталин объявил, что Советский Союз — невинная жертва, что никакой агрессии против Германии не замышлялось. Возразили трое: один германский министр, один фельдмаршал и один генерал. И были повешены.
Остальные гитлеровцы не возражали. Остальные не протестовали.
Вывод: гитлеровские полководцы в подавляющем своем большинстве были трусливыми, бесхарактерными, беспринципными приспособленцами.
С такими полководцами Германия победить не могла.
ГЛАВА 19ЧТО ОНИ ЗНАЛИ ПРО БЛИЦКРИГ?
Большая часть германской армии передвигалась пешком с обозами на конной тяге.
Известный израильский журналист Ярон Лондон в статье «О чем не хотел знать Сталин» пишет: «Недоверие, идеология и непроверенные слухи действовали на Сталина сильнее, чем сотни танковых дивизий, готовых к нападению на его страну» (Газета «Едиот ахронот». Русский перевод в журнале «22». 1995. No 96. с. 122).
Итак, на границе Советского Союза сосредоточены сотни гитлеровских танковых дивизий, а глупый Сталин не хочет об этом знать. Сталин верит непроверенным слухам и сплетням, а реальную угрозу не видит и видеть не желает. Он, уверяют нас, боялся смотреть правде в глаза…
А нам бояться нечего. Потому давайте этой правде в глаза посмотрим.
К затяжной войне Германия была совершенно не готова. С этим не спорит никто. Оставался только один вариант: блицкриг. Но для всякой работы нужны соответствующие инструменты. Если мы решили плавить сталь, нам нужна мартеновская печь. Если решили запустить спутник, нужна ракета. А если решили завоевать мир молниеносной войной, нам нужны танки и самолеты.
И тут мы видим главное несовпадение во взглядах на ведение войны: советские командиры считали, что танки должны быть хорошими и их должно быть много, а германские генералы Гудериан, Манштейн, Роммель, Клейст и Гепнер считали, что германские танки должны быть плохими и их должно быть мало. Мне возражают: они тоже в какой-то мере понимали, что танков должно быть много и они должны быть хорошими. Это удивительное заявление. Оно заводит нас в тупик. Если действительно гитлеровские генералы понимали значение и роль танков, то как случилось, что они вступили во Вторую мировую войну, не имея даже трех тысяч танков? 1 сентября 1939 года в Германии танков было всего только 2980. Как случилось, что из этого количества почти половина (1445 танков Pz-I) вообще не имела пушек? Как случилось, что вторая половина (1226 танков Pz-II имела всего только жалкие 20-мм пушки? Как случилось, что танков Pz-III с никуда не годными 37-мм пушками было всего только 98, а танков Pz-IV с 75-мм короткоствольными пушками, которые для борьбы с танками не годились и не предназначались, было только 211?
Среди танков, с которыми Гитлер вступил в Польшу (т.е. во Вторую мировую войну) не было ни одного тяжелого танка, как не было и ни одного среднего. Все они были в весовой категории до 20 тонн.
Если германские стратеги понимали, что нужно иметь много танков, как же случилось, что в момент начала Второй мировой войны боевой вес всех германских танков был всего только 27 тысяч тонн. Для сравнения: Франция, которая явных стремлений к мировому господству не проявляла, на строительство одного только линкора «Ришелье» выделила в полтора раза больше броневой стали, чем гитлеровские стратеги на строительство всех своих танков, которые они сумели построить к началу Второй мировой войны. И в Германии в тот момент строились линкоры «Бисмарк» и «Тирпиц». На их строительство потребовалось более 80 тысяч тонн стали. А помимо этого строились крейсера, эсминцы и подводные лодки.
В момент начала Второй мировой войны флот Германии уступал по боевой мощи флотам США, Британии, Японии, Франции, Италии или Советского Союза. А на создание танков германские стратеги тратили ничтожную долю материальных, трудовых и интеллектуальных ресурсов в сравнении с тем, что выделялось на развитие флота.
Как же случилось, что страна, которая объявила блицкриг основой своей стратегии, тратила на создание танков гораздо меньше средств, чем на развитие своего отнюдь не самого мощного флота?
Как случилось, что германская армия 22 июня 1941 года вступила на советскую территорию, имея всего 3410 танков? (История Великой Отечественной войны Советского Союза. т. 1. с. 384). По немецким сведениям, танков было еще меньше — 3200 (Г. Гудериан. Воспоминания солдата. с. 193). Противоречия в этом нет. Гудериан считает танками только те машины, которые имели хоть какую-нибудь пушку, пусть даже и 20-мм. А советские историки в число германских танков засчитывают и те машины, которые вообще пушек не имели.
И если германские генералы понимали, что нужны хорошие танки, то как случилось, что они вступили на советскую территорию, не имея ни одного танка с дизельным двигателем? Как случилось, что они вступили в войну, не имея ни одного танка с противоснарядным бронированием? Как вышло, что они начали войну, не имея тяжелого танка даже в проекте? Как получилось, что они не имели плавающих танков даже на рисунках? Как случилось, что у них не было ни одного танка с мощной пушкой? Как произошло, что самая мощная германская танковая пушка была не способна пробивать советский KB, в то время как KB пробивал любой германский танк насквозь? И если немецкие генералы теоретически понимали, что нужны хорошие танки, как случилось, что все немецкие танки 1941 года были не только устаревшими, но и порядком изношенными?
Удивительно: если теоретически они понимали роль танков, то почему ничего не сделали для того, чтобы хорошие танки создать? И если нет хороших танков, то почему бы не вооружить армию достаточным количеством плохих танков? Почему плохих устаревших оказалось так мало?
Выдающийся теоретик стратегии Б. Х. Лиддел Гарт так оценивает отношение германских генералов к танкам: «Немцам пришлось расплачиваться за то, что на практике они оказались на двадцать лет позади теории, которую сами же считали ключом к успеху» (Вторая мировая война. М.: Воениздат, 1976. с. 153).
Мало иметь танки. Надо создать мощные танковые соединения. В Германии были созданы танковые дивизии. Но они, мягко говоря, были неполноценными. В 1939 году у Гитлера было шесть танковых дивизий. Давайте отложим книгу, закроем глаза и оценим этот факт: Германия вступила во Вторую мировую войну, имея ШЕСТЬ танковых дивизий! И вот какие-то недобитые прохвосты теперь утверждают, что германские генералы понимали, что такое блицкриг! И вот, имея ШЕСТЬ танковых дивизий, они вознамерились расширять жизненное пространство!