Вспоминает судья Лайош Надь: «В раздевалке Лаци был не в состоянии припомнить, что произошло на ринге. Он долго сидел неподвижно, опустив голову, потом встал, намереваясь идти и продолжать бой. Даже на банкете нам не удалось расшевелить его».
Жигмонд Адлер, тренер Паппа: «Лаци был измучен перелетом, а кроме того, он все еще принимал лекарства…»
Чемпионом Европы в первом среднем весе в Варшаве стал тогда англичанин Брюс Уэллс, победивший в финале боксера из ФРГ Реша. Ни Ласло Папп, ни Борис Тишин в финал не попали, но их поединок – это уже история бокса.
Завершая тему боя Папп – Тишин, хочу процитировать известного польского боксера Збигнева Петшиковского, трехкратного призера Олимпийских игр (Мельбурн – 1956 (бронза), Рим – 1960 (серебро), Токио – 1964 (бронза), пятикратного чемпиона Европы, 11-кратного чемпиона Польши:
Папп, вне всякого сомнения, принадлежит к числу лучших боксеров, каких я когда-либо видел и с кем имел возможность помериться силой. Невысокий, крепкий, мускулистый. Казалось бы, его низкий рост дает определенное преимущество противникам. Однако Папп был так стремителен, а реакция его столь быстра, что он буквально неуловимым для глаза движением головы избегал сильных ударов.
Поначалу казалось, что он совершенно не защищен и ему можно в любой момент нанести удар. На самом деле это было далеко не так. Нанести удар Паппу было не так-то просто.
Теперь, спустя много лет, я могу сказать, что он принадлежит к числу тех боксеров, у которых нет слабых мест; его удары левой и правой были невероятной силы. Ну, а если добавить к этому их необычайную быстроту…
Те, кому хоть раз доводилось сталкиваться на ринге с Ласло Паппом, единодушно утверждали, что он бьет не кулаком, а молотом. Против такого противника не помогает ни одна заранее продуманная тактика. Борьба в любой момент могла закончиться для него отсчетом времени.
Збигневу Петшиковскому можно верить, ведь в финале римской Олимпиады он дрался с молодым Кассиусом Клеем, который чуть позже потребовал, чтобы его именовали Мохаммедом Али.
После поражения от Бориса Тишина на Олимпиаде в Мельбурне в 1956 году Ласло Папп первым за всю современную историю бокса стал трехкратным чемпионом Олимпийских игр, а позже перешел в профессионалы.
Теофило Стивенсон
Знаменитый и легендарный кубинец Теофило Стивенсон встречался со многими советскими боксерами, но лишь одному боксеру удалось победить его, причем победить дважды, один раз – глубоким нокаутом. Имя этого боксера – Игорь Высоцкий. И поверьте, это имя знают многие, и не только те, кто имеет отношение к этому виду спорта.
Чтобы узнать, как удалось молодому советскому боксеру победить великого кубинца, я встретился непосредственно с Игорем Высоцким. Интервью с ним я и предлагаю вашему вниманию.
– Игорь, насколько я знаю, первая встреча с Теофило Стивенсоном у тебя произошла…
– В Сантьяго-де-Куба в 1973 году.
– Да, на турнире…
– «Кордова Кардин». На этом турнире я провел три боя. Первые два поединка у меня тоже были с кубинцами. Получается, что все три боя – с кубинцами. Первые два кубинца были как бы с «периферии», но это были два сильных бойца. Правда, одного я во втором раунде «убрал», а второго – в первом.
– Эти боксеры высокие были?
– Да, высокие. Они все высокие были, крепкие ребята.
– Каким ударом ты их «убрал», помнишь?
– Помню, что первого я нокаутировал ударом слева.
– Боковым?
– Да. У меня, в общем-то, боковой был коронным ударом. Левый сбоку. А что касается второго боксера, точно не помню. Кажется, я его просто забил ударами. Он сам отказался.
– На момент встречи с Теофило Стивенсоном сколько у тебя было примерно боев? И какие успехи были, так сказать?
– Сейчас скажу примерно. В 1973 году у меня было боев 45–50. И был я победителем молодежного первенства Советского Союза в 1973 году. Насколько я помню, первенство было в апреле, а в июле я уже был на Кубе, на турнире «Кордова Кардин».
– Сколько тебе тогда было лет?
– 18 лет. 19 мне еще тогда не исполнилось. В те годы у меня был боевой вес примерно 86 кг. Тяжелый вес в те годы был свыше 81 кг. Выше категорий больше не было.
– Итак, ты победил двух кубинцев и вышел в финал престижного турнира «Кордова Кардин» на Кубе.
– Да, и Теофило Стивенсон вышел в финал. Но я уже знал, что буду с ним боксировать.
– Когда ты узнал, что тебе предстоит финальный бой со Стивенсоном, волновался ли ты?
– Волновался, конечно. Примерно полночи я не спал, думал, как я буду вести бой, что буду делать на ринге.
– Удары ночью отрабатывал?
– Ну а как же?! Дело в том, что мой отец тоже был боксером, и он меня все время готовил под Стивенсона. Под высокого боксера. Он наносил мне удары, а я уходил от них. Вот это, в общем-то, практически мне и помогло. Я не дал Стивенсону возможности в себя попасть. Ну, так, чтобы сильно.
– То есть твой отец в свое время фактически спрогнозировал, что ты рано или поздно…
– Да, он говорил: «Я знаю, что ты рано или поздно встретишься со Стивенсоном и будешь с ним боксировать. И тебе надо к этому готовиться».
– Так…
– Конечно, переживания перед боем были. Ну как? Он все-таки олимпийский чемпион, а я всего лишь победитель первенства Советского Союза по молодежи. Пацан еще. Я только-только, считай, вышел на большой ринг, а Стивенсон уже многих побил. Поэтому сомнения были.
Перед боем у меня бывает такое состояние, не то что мандраж, мне бывает стыдно проиграть. Стыдно пропустить удар. Такое волнение было.
Но в конце концов настроился на бой. Выпил чашечку кофе перед боем. У них на Кубе хороший кофе.
– Вареный кофе пил?
– Ну конечно! И пошел в бой. Как на ринг вышел, как гонг прозвучал – все, уже я расслабился.
Первый раунд у меня был чисто разведочный. Хотел посмотреть, что он может в ринге. Когда я пришел в угол, Рафаэль Миграбян (тренер Казаряна, выступающего на этом же турнире), который мне секундировал, говорит: «Ну что? Надо биться!»
Ну, я вышел и как понесся на Стивенсона! Бил с обеих рук. Он уже в нокдауне был. Ему два раза перчатки завязывали. Не давали его добивать.
– То есть делали вид, что…
– Да, что нужно перчатку завязать. Обтирали зачем-то его. Такие вещи. Ну, в общем-то, я понимаю их. Они же не хотели, чтобы он проиграл.
В итоге по судьям там что получилось. Там были судьи из Болгарии, СССР, Югославии и еще двое. Рефери был кубинец. Одним словом, из пяти судей трое отдали победу мне: 3:2. Два раунда я его просто бил.
– Что именно у тебя получалось в бою со Стивенсоном? За счет чего ты его «перебил»?
– Я ему просто не давал работать. Он в меня попасть не мог. Он бьет – я ухожу и сразу в атаку. И все время я был на средней дистанции, а он же больше с дальней дистанции любил.
– Ты просто уклонялся от его левого прямого удара?
– Да, и влево, и вправо. Мне было все равно. Ушел от удара – и сразу на него, в ближний бой.
– Когда ты почувствовал, что он надломился?
– Времени уже много прошло с тех пор, конкретного момента такого я не помню. Помню точно, что когда он пропускал удар и надо было считать, бой останавливали и ему завязывали перчатки. Давали ему отдохнуть.
– А если бы этих пауз не было?
– Ну, может быть, я и добил бы его.
– Какие больше удары получались у тебя в этом бою со Стивенсоном? Прямые или боковые?
– Боковые. Прямыми ударами до него не достанешь. Это во втором бою я прямым ударом попал.
– Сейчас и об этом расскажешь. Ты победил Стивенсона. Твою руку подняли. Какая была обстановка вокруг?
– Вокруг был такой рев, что это ужас. Мы боксировали посреди бейсбольного поля. Вся арена поднялась. Маленькие кубинцы бегали вокруг ринга и посылали мне поцелуи. Им, значит, очень понравилось выступление.
– Как восприняли твою победу в Союзе?
– Все были очень рады, поздравляли. Довольные были. Для меня это был самый первый и серьезный бой. Да и вообще тогда считалось, что ехать драться на Кубу – заведомое поражение.
– Как у Стивенсона удары? Пропускал?
– Где-то да, пропускал. Вскользь проходили, но я не чувствовал. Во втором бою-то я почувствовал два раза, а в первом – нет. Видимо, хорошо был настроен на бой и нацелен на победу. Надо победить – и все!
– Когда состоялась вторая встреча с Теофило Стивенсоном?
– В 1976 году в Минске, где проходил международный турнир. Точно так же и я, и он провели по два победных боя, и в финале мы с Теофило вновь встретились.
– Как ты чувствовал себя перед вторым поединком с Теофило Стивенсоном? Волнение такое же было?
– Знаешь, честно говоря, мы выпили по фужеру винца сухого – и так спалось хорошо! Я думаю, что если бы этого не сделали, то я бы «подергался» бы полночи. Тут уже был матч-реванш. Надо было выигрывать.
К тому же Теофило еще повел себя так в Минске… Я, когда его увидел, бросился с радостью к нему: «О, Теофило!..» Но он повел себя как-то снисходительно, свысока по отношению ко мне. Некоторое высокомерие проявил, я же подошел к нему с добротой. Меня это тогда завело. Я подумал: «Ну ладно!»
Только спустя некоторое время у нас наладились отношения и стали дружескими.
– Как сложился поединок?
– Очень просто. Я сразу, с первого же раунда, пошел вперед. Стивенсон попытался меня остановить, но я стал применять свои уклоны в стороны. Тренировал их с Юрием Михайловичем Радоняком, он меня тогда готовил к этому бою. У нас с ним была система уклонов, нырков и хороший подход к противнику. У меня это здорово получалось. Я не давал Стивенсону попасть в себя. Только в третьем раунде он попал, мне отсчитали, но нокдауна на самом деле не было. В ринге был советский рефери Гордиенко Владимир Данилович. Короче, удар справа я пропустил, приличный такой удар, но нокдауна не было. Рефери открыл мне счет.