Прочтя это стихотворение, Алиса[129] говорит следующее.
Очень милые стишки, — сказала Алиса задумчиво, — но понять их не так-то легко.
(Знаешь, ей даже самой себе не хотелось признаться, что она ничего не поняла.)
— Наводят на всякие мысли — хоть я и не знаю, на какие… Одно ясно: кто-то кого-то здесь убил… А, впрочем, может, и нет…
Примерно то же самое могла бы сказать Алиса и об упячке: мило, наводит на всякие мысли, хотя и непонятно какие. Искажение слов на упячке приводит к тому, что искаженные слова что-то напоминают, например два мреокля, как и чочочки, означают очки (принадлежащие Онотоле). Действительно, мреокль вызывает в памяти бинокль и монокль, а чочочки — очки или очочки. Слово ъпршуте напоминает парашют, а выражение потс зохвачен — пост захвачен. Так что прием, безусловно, тот же, хотя в упячке и нет слов-чемоданов.
С другой стороны в упячке есть еще кое-что, а именно сочетания букв, которые совсем не похожи на какие-то конкретные слова, но тем не менее вызывают определенные эмоции и ассоциации своим фонетическим или графическим обликом. Это, по существу, звукопись,[130] и тут мы снова возвращаемся к зауми, причем к самому радикальному крылу. Это уже не Ильязд, а скорее Алексей Крученых, которого я цитировал в первой главе. Или Велимир Хлебников и его «Зангези». Конечно, художественного мастерства у создателей упячки недостает, но ведь мы сейчас говорим не о масштабах дарования, а о принципе. Идея же в общих чертах та же. Разрушение русского языка и его смыслов и создание новых слов и текстов, которые говорят сами за себя, то есть значения создаются из звуковых ассоциаций. Создателям упячки в этом смысле проще, чем их великим предшественникам, потому что основной смысл, который они создают, — это угроза врагу и, соответственно, эмоции агрессии. На этом с упячкой я закончу и перейду к ее антиподу — мамскому языку.
Мамский язык
Мамским языком я не владею и поэтому залезаю в Википедию, где читаю:
Мамский язык — один из майянских языков. Распространён в гватемальских департаментах Кесальтенанго, Уэуэтенанго и Сан-Маркос.
Боюсь, что и другие лингвисты мамского языка, который мне нужен, тоже не знают. Это язык, на котором пишут на форумах рожениц и молодых матерей. Я их практически не посещаю и узнал об этом языке (жаргоне, конечно) из статьи Олеси Сосницкой, опубликованной на сайте medportal.ru в марте 2009 года. Возможно, что название мамский язык придумал сам автор этой статьи. Мне, например, больше бы понравилось мамочкин язык. В любом случае весь материал я вынужден заимствовать из этой статьи, да еще из словаря-рейтинга, опубликованного на сайте журнала «Большой город» (bg.ru) в 2011 году.
В статье Олеси Сосницкой «„Мамский“ язык: от пузожителей до кесарят» приводится интересная лексика и несколько особых знаков, описываются два языковых приема и содержится обличительный пафос «человеческих самочек», которые разговаривают на подобном жаргоне.
Среди языковых приемов автор называет уменьшительно-ласкательные суффиксы и детское коверканье слов. О лексике пишет, что она возникла на стыке медицинской терминологии и сюсюканья. Приведу вслед за автором некоторые смешные слова, только переведу словарь в форму повествования, чтобы не толковать слова, пусть читатель этим сам занимается. Во-первых, важная классификация женщин, которые делятся на хочушечек, овуляшечек и беременюшечек. И если хочушечки просто хотят забеременеть, то овуляшечки прилагают к этому активные усилия. А беременюшечки уже достигли в этом успеха. Замечательный в своей невинности термин запузячивание, которое невозможно во время месиков (они же монстрики). Зато, когда запузячивание происходит успешно и спермики оплодотворяют ЯК, возникает пузожитель (более грубовато называемый брюхожителем).
Еще очень интересна эвфемизация (замена) и табуирование отдельных слов и понятий. Выше уже мелькнула ЯК, но еще важнее Б, то есть то, ради чего всё и затевается. Это действительно классическое табу, слово не произносится, чтобы не сглазить.
Как отдельный знак Сосницкая приводит последовательность «собачек» @@@@@@@@@@@@, что означает «держу за тебя кулачки». На мой взгляд, это прекрасный иконический знак, потому что @ больше похож на кулачок, чем на собачку. Ну и отдельно отмечается «письменное чихание» — магическая процедура «заражения» беременностью.
После рождения детей появляется новая лексика. Вот как этих самых детей называют: инсеменашка, экошка (оба названия связаны со способом зачатия), кесарёнок (это — со способом рождения), сисечник-годовасик (без комментариев), порастушечки (дети детсадовского возраста), шилопоп (непоседа). И не могу не назвать слово пропердольки, у которого есть много синонимов: покакуши, фасольки, какулечки. Да-да, это то самое Г и пыщь-пыщь на упячке.
На этом месте завершу с лексикой и перейду к пафосу, а он в статье Сосницкой обличительный и уничижительный. Так, по ее мнению, говорят не женщины, а «человеческие самочки». Сайт БГ и вовсе решил составить рейтинг самых раздражающих слов и выражений, используемых в разговорах о детях. В результате голосования победило (то есть содержательно проиграло) выражение кушать сисю. Сайт попросил меня дать комментарий, и я сказал (прошу прощения за самоцитату, но как тут удержишься):
Ничего противного в так называемом мамском языке нет. Он отвратителен только снобам и высокомерным интеллигентам. Бедные мамочки, испытывая тяжелейший стресс, невольно выплескивают всю свою накопившуюся сентиментальность в колоритные суффиксы и префиксы русского языка. Женщин, молодых мамусь, надо понять, простить и восхититься их креативной силой. Я лично с большим уважением отношусь к беременюшечкам, пихулечкам, к сисечникам-годовасикам, а от покакушей невольная слеза набухает у меня в левом глазу.
Конечно, я был жутко ироничен, но признаюсь честно: я ведь на самом деле так считаю, разве что про невольную слезу преувеличил. Почему мы уже привыкли к избыточной и во многом игровой грубости в интернете — порицать ее просто дурной тон, — но не можем допустить избыточную сентиментальность, тоже во многом (или отчасти) игровую? Или мы предпочли бы, чтобы юные роженицы ругались матом, были циничны и агрессивны? Сообщество вырабатывает сленг, который удовлетворяет коммуникативные потребности данного сообщества. Преувеличенная нежность не слишком приятна постороннему, но ведь его не просят ни говорить так, ни даже читать тексты на этом сленге. Он чужой и сленг отбрасывает его за границы сообщества. Что же касается языковых механизмов, то они вполне любопытны и опираются на огромный словообразовательный потенциал русского языка. Мы в целом действительно любим уменьшительные суффиксы (хотя отдельные граждане их и ненавидят). В связи с этим короткая история.
После долгого отсутствия в России я сел в самолет, и ко мне обратилась стюардесса: «Не хотите чайку?» Услышав слово чаёк, я почувствовал, что я дома, не потому что услышал русский язык, а потому что это такой особый стиль общения (лингвисты в этом случае сказали бы регистр), который располагает и создает домашнюю атмосферу и очень характерен именно для нашей культуры. Злоупотребление им раздражает, но надо признать, что в разумных количествах он очень «утепляет» коммуникацию. Даже грубые мужики предпочитают пить водочку и коньячок, причем уменьшительный суффикс свидетельствует отнюдь не о небольших количествах потребляемого алкоголя, а как раз об особом регистре речи, уюте и теплой атмосфере. Правда, интеллигентные люди реже используют уменьшительные суффиксы, но коммуникация высокообразованных людей вообще дистантнее и холоднее.
Последнее замечание касается ненавистной сиси. Мы относимся к тому типу культур, которые имеют особый язык для общения с детьми. Есть другие культуры, где с детьми ни на каком промежуточном языке не разговаривают, ждут, пока они овладеют нормальным. Но у нас не так. Жаль, что нет русского слова для такого языка, разве что негативное сюсюканье, и приходится использовать английское: baby-talk. В этом русском языке есть такие слова, как папа, мама, баба, деда, ляля, ням-ням, кака, пипи и многое другое. И сися в том числе. Многие взрослые употребляют только часть этой лексики, считая другие слова вульгарными, но это уже дело вкуса. Часть этой лексики проникла и в мамский язык, что вполне объяснимо, собственно, уменьшительные суффиксы и избыточная нежность тоже из этой области. Молодые матери в определенной степени идентифицируют себя со своими детьми, что неизбежно сказывается на языке: отсюда, кстати, знаменитое выражение мы покакали. И разговор между матерями проходит как бы в присутствии их детей, иногда даже еще не рожденных.
Такого рода сленг зародился вне интернета, но именно в интернете он расцвел, обогатил свою лексику, выработал особые письменные приемы.
Вас раздражает? Меня — нет, как говаривал герой известного фильма.
Ай, философия… На связи
В русском языке в последнее время распространились две новые формулы прощания, которые показали мне, что я окончательно и бесповоротно устарел.[131]
Первая из них построена по аналогии со стандартными формулами прощания с предлогом до: До свидания! До встречи! До завтра! и т. д. Только вместо привычного указания на непосредственный контакт (или ближайший срок контакта) появляется более абстрактное слово