Пятого движения может и не быть.
О шестом, если такое случится, вам может быть неприятно вспоминать. Но не стоит расстраиваться. В конце концов, вашим желанием было просто совершить прогулку, не отвлекаясь на посторонние занятия. В этом нет ничего зазорного. Вы могли воспользоваться данными рекомендациями, могли действовать по собственному усмотрению, могли, разумеется, на славу погулять, просто оставшись у себя дома. Прогулка считается состоявшейся, если у вас есть серьезные основания сомневаться, что вы вернулись обратно таким же, как прежде.
Иногда для счастья достаточно хорошей погоды
Как приятно после нескольких дождливых дней прогуливаться по побережью ясным, солнечным утром.
Пасмурные дни вовсе не хмурые все до единого. Многие из них забавны, другие милы и немного грустны, бывает и так, что душой овладеет меланхолия. Есть, конечно, непогожие дни печальные, но необязательно из-за плохой погоды. Небо, затянутое облаками, – не повод расстраиваться. И все-таки как приятно, когда выглянет солнышко и начнет пригревать. Серый свет растворится в едва заметной дымке, которая, кажется, вот-вот рассеется, и воздух станет прозрачным, и можно будет увидеть далекий берег, корабли, медленно идущие в порт, вспыхивающий от солнечных лучей купол собора, по которому отыщешь остров на синем полотне залива. Море волнуется. Волны разбегаются издалека и разбиваются о валуны, которыми выложен берег. И кажется, что случилась большая радость и ничто ее больше не омрачит, потому что после нескольких дождливых дней настал солнечный.
Южное взморье вдохновляет на бунтарские идеи
Бывая на юге, я всегда удивляюсь, до чего же смешные эти пальмы. Поймите меня правильно. Я вырос в северном городе, где пальмы есть только в оранжереях. Я привык с детства, что чаще всего видишь их в мультфильмах. Под пальмой бестолковая мартышка, рядом слоненок-зануда и удав-хитрован. Я радуюсь пальмам, узнавая в южном пейзаже мир детства. Листья торчат на верхушке, как взъерошенный хвост петуха, как пучок пушистых перьев. Их с упоением рисует местная знаменитость – художник-примитивист. На праздники они неловко подмигивают разноцветными огнями гирлянд. Красавцы – глаз не отвести.
Южное счастье придумали, наверно, северяне. Приезжая на Средиземноморье или Адриатику, они счастливы уже оттого, что здесь солнце, море, тепло, свежие фрукты и вино. Нам с детства грезится идеальный мир на лазурном взморье, где море теплое, как парное молоко и птицы поют в мажоре. И это не наивная фантазия. Мало ли приморских городков построено англичанами, немцами или русскими ради радостей сезонного Эдема? Спокойствие, умиротворенность, сладкое безделье, каникулы, которые, кажется, никогда не кончатся, – кто же может позволить себе такую роскошь где-то там, на севере, в Париже? А тут круглый год на балконах стоят новогодние елки, а деды морозы карабкаются по стене, подбираясь к окну. Оливковые деревья, кипарисы, густые грейпфрутовые кроны, сгибающиеся под тяжестью спелых плодов, пышная зелень, пестрящая оранжевыми мандаринами, – сюда зовут нас наши детские книги и мультфильмы. Риелторы нахваливают эти края за безмятежную жизнь. Vivez sereinement! Или что-то вроде того. Здесь тишь да гладь – совсем не так, как в нервных, суетливых северных столицах. В умиротворенности юга обретают мощь романтические порывы северян. Тут с особенной вольготностью провозглашаются бунтарские идеи. В таких средиземноморских местечках Ницше писал «Так говорил Заратустра».
Быстрый рассвет обещает день, полный утех
В этих краях рассвет наступает сразу. Тьма бледнеет, и мягкий голубой свет обволакивает просыпающийся город. Мой родной город просыпается иначе. Ночная мгла рассеивается медленно, мир застывает в сумраке, и вот, наконец, город, кряхтя, продирает глаза и окунается в тусклую, серую хмарь. Когда день все-таки начинается, ожидаешь, что вот-вот будет смеркаться и вся эта худая просерь опять исчезнет в северной ночи. У нас удается встать ближе к полудню. Пора есть суп. А тут все на ногах, когда еще и девяти нет. Как будто это бодрое утро дня, за который надо успеть сделать все на свете. В кафе, впрочем, одни мужички макают круассан в кофе с молоком, другие заправляются стаканчиком розового. Признаков деловой активности не наблюдается. Неужели есть места, где беззаботность не напускная, где слова гуляют налегке и никакой мятущийся дух не станет донимать их творческим порывом? Все идет как идет. Подброшенный мячик либо будет ловко пойман на лету, либо послушно опустится в ладонь, либо изящно зависнет в воздухе. В случае же, если мячик сгинет, маэстро не составит труда сделать беззаботную мину при плохой игре.
Не стоит злоупотреблять вниманием окружающих
Одно из самых желанных удовольствий нашего времени – не смотреть несколько дней электронную почту. Сегодня вы не откроете свой почтовый ящик. Вам не надо будет десять раз отвечать: “got it, thanks”. Вам не придется читать дюжину деловых писем, смысл которых сгорает налету, не оставляя пепла. Вас не застигнут врасплох новые рассылки. Давняя знакомая, с которой вы годами старательно не поддерживали отношений, не пришлет вам письма с вопросом «Как дела?», отвечать на которое надо, но странное дело – «как дела?» спросить вежливо, а написать в ответ «ничего» будет почти хамством. Сегодня вас не пригласят на светский вечер, где от тоски расхочется даже выпить и вы будете тянуть жгут вежливой беседы с бокалом сока в руке, пока напряжение не достигнет предела и вы не скажете вдруг те несколько случайных слов, после которых с вами не будут здороваться несколько месяцев. Вас не попросят ради всего разумного, доброго и вечного об одолжении, с которым можно было бы с равным успехом обратиться к любому из ваших знакомых. И вы не удалите из спама дюжину выгодных предложений об увеличении члена.
Однако куда больше радости будет, если отключить мобильный телефон. На день, а то и больше.
О коллекционерах
Мне довелось быть знакомым с несколькими коллекционерами. У каждого из них была особая страсть к вещам. Один много лет собирал подпружные колокольчики. У него их было около пятисот. Все одинаковые по форме и немного отличающиеся в деталях. На многих по краю с наружной стороны была написана какая-нибудь глупость с длиннющей бородой типа «тише едешь, дальше будешь». Некоторые были с потугой на остроумие, а некоторые – с последней прямотой: «кого люблю, того е…». Зачем этому мужчине в расцвете лет столько колокольчиков – вопрос совершенно неуместный. Они должны были у него быть. И их должно было становиться все больше. Такое коллекционирование – это особенная жадность к жизни, жажда исчерпать ее неисчерпаемое многообразие. Такие люди часто собирают несколько разных коллекций – ради полноты бытия.
Есть и другие, которым хочется поставить мир на учет. Их коллекции никогда не могут быть полными, так как то, что они собирают, полностью каталогизировано и систематизировано. Почти все известно о предмете их страсти: что более распространено, какие вещи более редкие. Также известно, что есть два или три образца, раритеты, стоящие баснословных денег. След одного раритета потерян, найти его почти невозможно. Такие коллекционеры верят в предопределение и статистику. Среди них есть и те, кто никогда ничего не делает вовремя, и те, кому ничего не стоит пообещать и тут же забыть обещание, и просто безалаберные персонажи. Есть, разумеется, пунктуальные, есть педанты. Всем им свойственно быть убежденными в том, что существует непререкаемый порядок. И даже если случится невозможное и ты найдешь тот самый навеки утраченный раритет, чуда не произойдет. Ты заполнишь последнюю клеточку в таблице. И либо напьешься пьян – и заснешь глубоким веселым сном, либо выпьешь на ночь теплого молока – и погрузишься в сладкую, безмятежную дремоту. Таковы, например, некоторые коллекционеры-филателисты.
Удивительная страсть движет теми, кто собирает автографы не знаменитостей, но знакомых и приятелей, о которых хочется сохранить верное воспоминание или хотя бы сделать так, чтобы осталось напоминание, след, знак о встречах, разговорах и событиях, в которых довелось участвовать вместе. Такие люди дорожат каждым мгновением жизни, панически боясь не успеть прожить то, что дарит случай или дарует судьба. Эти люди хотят поглотить время, взять его как языка, приручить его. Они знают, что их усилия напрасны, и страшатся уходящего времени, страшатся забвения. Они ловят день, они счастливы в борьбе с ужасом беспамятства.
Между прочим, коллекционеры живописи или произведений искусства часто похожи на инвесторов, а не на тех, кто озадачен парадоксами вкуса. Среди покупающих искусство есть достаточно дельцов, которые руководствуются логикой аукционных каталогов. Общаться с ними занятно, только они и знают реальную цену искусству. Остальные на разные лады занимаются магией. Кто-то окружает себя картинами, переселяясь в мир воображаемых пейзажей, натюрмортов и абстрактных композиций. Кому-то жизнь немила без работ любимого художника. Увлечение перерастает в дружбу, в пожизненную привязанность. Был человек – стал эхо другого человека. Но не все так безнадежны. Некоторых хлебом не корми – дай посмотреть какого-нибудь безумца, красящего едкими красками на картоне сочную пузатую зелень регулярного парка. Этим и денег не надо, и коллекция ни к чему. Лишь бы не исчезали чудаки, лишь бы не прерывалась цепочка.
Сам я не способен коллекционировать что бы то ни было. Эта страсть мной не овладела. У меня есть разве что склонность к собиранию свистулек и маленьких фигурок. Как-то, приехав в Ростов Великий, возле монастыря я встретил мужичонку в подпитии, а с ним парня тоже навеселе. Расстелив на земле газету и расставив на ней глиняные фигурки, они мерно покачивались в благодушном хмелю. Там были птички, козлы, еще какое-то зверье. И была одутловатая головка с двумя дырками по бокам и разрезом на остром конце. Этот шершавый гомункулус свистел, как нежный похмельный ангел. С тех пор я стал искать в поездках фигурки и свистульки. Это и сувенир на память, и новый зверок на книжной полке. Они м