рафии, которые она взяла на себя смелость напечатать. Джейн молчала и с суровым видом сидела за столом.
– Спасибо, – сказала Амина, закончив сборы, и пошла к двери.
– Никогда больше не делай таких снимков, – вдруг произнесла Джейн, и Амина обернулась, застыв в дверях. – Не дай бог мне кто-нибудь позвонит и пожалуется, что я им вуайеристку прислала! Свадьба – это сказка, поняла? Твоя работа – запечатлеть сказку, а не реальность! Только не реальность! Еще раз увижу такую фотографию – уволю немедленно! – провозгласила начальница и открыла свой блокнот.
– Так, значит, вы меня берете? – тихо спросила Амина.
– Нет! Сначала научись делать хорошие портреты, – отозвалась Джейн, водя пальцем по странице с расписанием. – Послезавтра будет еще одна свадьба в унитарной лютеранской церкви в Куин-Энн.
Амина прошла настоящий курс молодого бойца – целый месяц съемок, по две свадьбы за выходные. Они с Джейн проталкивались среди рыдающих от счастья родителей и прижавшихся друг к другу парочек, а потом полчаса в неделю просматривали снимки Амины и анализировали их. Джейн могла быстро оценить сотни снимков, одни критикуя, другие отвергая напрочь, опытным взглядом выискивая все, что не соответствовало жанру. На последней свадьбе июня они работали вместе, и Джейн, утащив два бокала шампанского за садовый шатер, объявила Амине, что берет ее в штат.
– В июле я поставила тебя на шесть свадеб, а потом придется быстро нарабатывать собственную клиентскую базу, если хочешь остаться в деле, – сообщила она.
Амина хотела поблагодарить начальницу, но побоялась сделать очередную глупость: разрыдаться или броситься к той на шею. Впрочем, Джейн в любом случае уже не смотрела на нее.
– Пять сообщений? – удивленно посмотрела на секретаря Амина, держа в руках оставленные ей сообщения на розовых стикерах. – Я же была у Джейн всего десять минут!
– Четыре от одной и той же дамы. А еще тебя Хосе искал. Сказал что-то насчет снимков Лорбера, они вроде как готовы, но я их, кажется, еще на прошлой неделе на печать отправляла?
Амина проигнорировала вопрос и прилагавшийся к нему взгляд и, нахмурившись, поднесла к глазам испещренные мелким почерком листочки: Лесли Бил, Лесли Бил, Лесли Бил…
– Он в проявочной?
– Да.
– Спасибо, – поблагодарила секретаря Амина и зашагала по коридору.
Пройдя через вращающуюся дверь, она уткнулась в висевший на барабане список правил Хосе. «Ни в коем случае не стучать, не приходить без предупреждения, не звонить по телефону с десяти до шести». Некоторые коллеги с подозрением относились к тому, что Хосе называл «я занят», однако все фотографы слишком любили его печать, чтобы возражать против этих требований.
Амина тихо постучала в дверь. Металл громко загудел, за дверью послышался грохот – что-то упало на пол, – а затем последовала длинная возмущенная тирада на испанском.
– Хосе, это Амина. Прости, пожалуйста! – прошептала она.
– Какого черта ты теперь шепчешь?! У меня и так тут все, на хрен, повалилось! – заорал Хосе. – В правилах что сказано? Испортите Хосе, на хрен, всю работу, то есть оставьте его в покое!
– Я знаю, знаю, просто мне уходить через полчаса, поэтому если у тебя для меня что-то есть, то мне нужно забрать сейчас.
– Вот дерьмо! В десять в твоем кабинете!
Амина тихо ретировалась и на цыпочках пошла к себе в кабинет, осторожно прикрыв дверь.
В отличие от кабинета Джейн, где рассортированные стопки фотографий и разноцветные листки с напоминаниями говорили о хорошей организации, у Амины все было по-другому. Она так и не научилась пользоваться шкафом для папок, предпочитая оставлять все бумаги на столе, в окружении салфеток и пакетиков с кетчупом. Амина вошла и сразу же включила единственную в кабинете лампу, свисавшую с потолка над столом.
Лесли Бил. Вздохнув, Амина положила принесенные записки на стопку сообщений от клиентки, возвышавшуюся в углу стола, и тут зазвонил телефон. Сделав глубокий вдох, Амина сняла трубку и приготовилась к худшему, но в телефоне раздался громкий голос Камалы:
– Амина! Ты ни за что не догадаешься, что случилось!
– Мам?
На том конце провода послышалось странное шуршание, и Амина услышала, как мать верещит:
– Томас, отдай мне трубку! Я хочу рассказать твоей дочери, что этим утром выкинул самый гениальный хирург на свете!
Донесся приглушенный шум, а потом раздались громкие шаги Томаса, который явно бежал вверх по лестнице, тяжело дыша. Затем хлопнула дверь.
– Амина-Амина-Амина! Я стащил у нее телефон! – закричал он, и в трубке зазвучало эхо, как будто отец оказался в пещере с летучими мышами. – Я в ванной! А-а-а, вот она идет!
– Томас! – заколотила в дверь Камала. – Дай мне поговорить с ней!
– Нет!
– Трус! Расскажи ей!
– Нет!
– Что рассказать? – спросила Амина.
– Да ничего особенного, – неубедительно заверил ее Томас. – Ничего такого! Как ты поживаешь в это прекрасное летнее утро?
– Он машину потерял! – раздался крик Камалы, за которым последовал еще более громкий стук в дверь. – Собственную машину!
– Что ты сделал?!
– Да ничего я не сделал! – заорал Томас. – Нечего врать своей дочери!
Повисла пауза, отец ждал, что Камала вернется, но этого не произошло.
– Наверное, хочет напасть внезапно! – прошептал Томас в телефонную трубку.
– Ты потерял машину? – тоже шепотом спросила Амина.
– Ой, да Кам сегодня просто гудит, как осиное гнездо, говорю тебе!
– Что произошло?
– Да ничего особенного, правда. Твоя мама любит выдумывать, тоже мне новость!
– В ТОРГОВОМ ЦЕНТРЕ! – загремел голос Камалы, которая, судя по всему, нашла вторую трубку; Амина чуть не выронила телефон.
– Зараза, отстань! – заорал в ответ Томас.
– И кто его спас, как ты думаешь?
– Ну вот, начинается! Да она святая! Просто ангел!
– В смысле – потерял? Ты вообще не знал, где твоя машина? – спросила Амина.
– И даже не в «Сирсе», как он говорил, а в «Диллардсе»! – фыркнула Камала. – А знаешь, что самое замечательное? Ну-ка, скажи дочери, что ты там делал!
– По магазинам ходил, – ответил Томас.
– Не ври! Он там в мастерской делал новые ключи, потому что старые потерял! Сначала ключи, а потом уж и машину!
– Эди, пеней! – перебил ее Томас, переходя на малаялам, поэтому теперь Амина могла разобрать лишь отдельные слова.
Что-то насчет козы. Что-то насчет идиотов. Амина отодвинула трубку подальше от уха. Наконец родители замолчали, а потом кто-то жалобно произнес:
– Амина?
– Да.
– Ты и правда приедешь? – спросила Камала.
– Прилетаю в понедельник днем.
– Да ты что! – в восторге закричал Томас. – Ты к нам приедешь?!
– У нее небольшой перерыв в работе, поэтому она решила навестить нас, – быстро сказала Камала. – Не то что другие дочери!
– Надолго? – спросил Томас.
– На пять дней. Приезжаю в понедельник.
– Прекрасно!
Амина прикусила палец, представив себе, как отец бродит по парковке среди незнакомых машин, чьи лобовые стекла сверкают, будто акульи глаза. Альцгеймер? Неужели именно так это начинается? У Томаса запищал пейджер, и Амина услышала, как он пытается нащупать его в кармане.
– Слушай, милая, мне тут надо…
– Знаю-знаю, поняла. Поговорим потом.
Отец повесил трубку, Амина подождала несколько секунд и спросила:
– Он не слушает?
– Мм… – рассеянно отозвалась мать. – Погоди секунду, у меня ручка не пишет. Так в котором часу ты прилетаешь?
– Он что, правда машину потерял?
– Да, представь себе! – рассмеялась Камала. – С ума сойти, да?
– Ты уверена, что ему можно работать?
– В смысле?
– Он видит Аммачи, теряет машину…
– Что? Да нет! Не одновременно, глупышка! Машину он потерял утром, – ответила Камала таким тоном, как будто это все объясняло. – А вот разговоры с матерью происходят по ночам.
– То есть ты не думаешь, что это как-то связано?
– Конечно нет! Ну что за девчонка! Вечно переживает из-за всяких глупостей!
– Ничего я не переживаю! Просто говорю, что, если он…
– Твой отец теряет все, что только можно, два раза в месяц последние двадцать пять лет! Это забавно, вот мы и решили тебе рассказать! Ну потерял машину на парковке торгового центра, с кем не бывает!
Амина потянула за шнур телефона, но тут раздался стук в дверь, девушка обернулась и увидела полуприкрытые змеиные глаза Хосе, уставившиеся на нее.
– Мне пора, – сказала она матери.
– Ты же мне не ответила про рейс, – запротестовала та, но Хосе тем временем вошел в кабинет, держа в руках плоский желтый конверт, на котором было написано «Амина».
– Перезвоню попозже!
Камала бросила трубку, и Амина удивленно взглянула на телефон. Хосе откашлялся.
– Да-да, – посмотрела на него девушка. – Прости.
– У тебя все в порядке? – спросил он.
– Да.
– А выглядишь так, будто что-то случилось.
– Все хорошо, – заверила его Амина и уставилась на конверт. – Что это?
– Красота! Хотя ты ее и не заслуживаешь, – отозвался Хосе и положил на стол фотографию.
На ней была изображена седая женщина, с раскинутыми руками лежавшая на темной столешнице. Снимали со стороны ног: потертые подметки туфель, за ними искривленное, словно древесный корень, тело, открытый рот. С обеих сторон стоят ряды пустых стульев, будто бы на женщину смотрят невидимые зрители. Ее окружало едва заметное свечение, из-за которого казалось, что тело словно парит над столом. Рядом с ней на корточках, надув губы, сидел мужчина.
– О господи… – произнесла Амина.
– Вот и я так подумал! – возбужденно поддержал ее Хосе дрожащим от волнения голосом. – Немного света добавил вокруг головы и тела. Подчеркнул слегка отделку на туфлях, ну ты видишь. Если хочешь, могу навести резкость на лицо мужчины в углу. Я просто подумал, что так будет лучше, она-то и без того в фокусе.
– Нет-нет, мне нравится, что он слегка размытый, – возразила Амина, глядя на искривленные пальцы женщины. – А руки как хорошо получились! Это одна из твоих лучших фотографий.