– Нет!
– Отдай!
– Нет!
Глупое и опасное перетягивание каната продолжалось недолго. Камала дергала рюкзак в одну сторону, Акил – в другую. Наблюдавшая за сценой из-за стола Амина увидела, как мать всем телом откинулась назад, напоминая воина в сари. Акил последовал ее примеру. Они стонали, выли, ругались, и казалось, перевес был на стороне Акила, но тут мать удвоила усилия, напряглась, решив победить сына во что бы то ни стало, однако не заметила, как на его губах промелькнула жестокая ухмылка. В следующую секунду он неожиданно отпустил рюкзак, и тот отлетел Камале прямо в лицо, ударив ее с такой силой, что она упала на спину с глухим стуком. На долю секунды все семейство Ипен оцепенело, глядя, как мать беспомощно размахивает руками и ногами. Ее сари размоталось, лицо было придавлено рюкзаком.
Амина вдруг поняла, что стоит, хотя не помнила, как вскочила со стула. Отец быстро подбежал к матери, оттолкнул от нее Акила и приподнял рюкзак. Под нейлоном и молниями лежала Камала и растерянно моргала, прикрыв рукой один глаз.
– Не вставай! – приказал ей Томас. – Посиди немного.
Камала поднесла руку к щеке, нервно ощупала ее и посмотрела на окровавленные пальцы.
– Это просто царапина, – успокоил ее Томас. – Не трогай! Амина, принеси мне перекись водорода!
Амина повернулась и бросилась в кладовку на трясущихся от ужаса ногах. Там было прохладно, пахло супом и консервами, и ей отчаянно захотелось спрятаться здесь и переждать, пока все не закончится. Раздался стон матери. Амина забралась на мешок с рисом басмати, чтобы достать тампоны, пластырь и перекись.
– Господи, мама! – прозвучал голос брата.
Амина шмыгнула мимо. Ей было почти жаль его: Акил стоял на ковре на коленях с таким видом, будто мечтал провалиться сквозь землю.
– Принеси пакет со льдом! – рявкнул отец, когда Амина протянула ему все, что нашла в кладовой.
Она побежала на кухню, открыла морозильную камеру, вытащила два подноса со льдом и в отчаянии принялась оглядываться по сторонам.
– А где пакеты? – крикнула она.
– О господи, мама! – cнова прошептал Акил.
– Под раковиной, – слабым голосом произнесла мать.
Амина достала пакет, вывалила в него лед и кинулась обратно в гостиную.
Акил не двинулся с места. Камала шарила руками по лицу, словно пытаясь разобрать некий текст, набранный шрифтом Брайля.
– Что еще? – стараясь не дышать, спросила Амина, внезапно осознав свою нужность.
– А стейк у нас есть? – спросил отец.
– Только баранина, – отозвалась Камала.
– Давайте баранину!
– Я принесу, – сказал Акил.
Камала поморщилась, когда Томас убрал с ее лица тампон. На скуле уже вспух огромный синяк. Красный, налитый кровью глаз слегка подергивался. Амина ахнула.
– Все в порядке, – успокоил их отец. – Просто сосуды полопались, поэтому выглядит так ужасно. Видишь мои пальцы? – спросил он, подняв два пальца, а другой рукой прикрыв здоровый глаз Камалы, и та кивнула. – Сколько?
– Два.
– Прекрасно.
Вернулся Акил с бараниной в руках. Мать посмотрела на него налитым кровью глазом, и он расплакался.
– Сесть можешь? – ласково обратился к жене Томас. – Надо осмотреть голову.
Камала села, держась за голову обеими руками, как будто это была наполненная до краев чаша, которую ни в коем случае нельзя расплескать. Томас ощупал ее шею и затылок.
– Вот здесь небольшая шишка, – констатировал он, слегка нажал, и Камала тихонько вскрикнула. – А сейчас следи, пожалуйста, за моими пальцами.
Диагноз был утешительным. Зрение у Камалы не пострадало. Она не казалась оглушенной или подавленной, просто была очень-очень тихой. Мать села на диван с закрытыми глазами, придерживая одной рукой пакет со льдом, а другой – кусок мяса. Акил примостился рядом. От одного взгляда на мать у него задрожали губы, и он отвернулся. Амина с отцом принялись наводить порядок на кухне, убирать остатки еды в контейнеры и оттирать пятна куркумы от плиты и столешницы. Они собрали со стола грязную посуду и составили ее у раковины. Пока Томас подметал пол, Амина наполнила раковину горячей водой и налила туда средства для мытья посуды с запахом лимона.
– Я помою, – сказал отец, отставляя в сторону швабру.
– Все в порядке, папа, я…
– Сядь! – произнес он.
По его тону она не поняла, проявление ли это заботы или наказание, но на всякий случай решила не спорить и повернулась к дивану. Однако сейчас Амине меньше всего хотелось сидеть на линии огня между матерью и братом, поэтому она взяла со стойки на кухне свой рюкзак и достала фотоаппарат.
Получится ли у нее фото Томаса в этом чересчур ярком свете, отражающемся от кафеля? Амина не была в этом уверена и несколько раз меняла настройки, надеясь, что ей все-таки удастся запечатлеть изогнутую тень на спине отца, отвернувшегося к раковине, и брызги пены, летающие в воздухе, словно перхоть. Потом девочка ушла в столовую и сфотографировала смятую и испачканную скатерть. Оттуда сделала несколько снимков сидевших на диване брата и матери, на их лицах плясали голубые отсветы телевизионного экрана. Увеличив резкость, она заметила, что губы Акила шевелятся. Потом дрогнули губы Камалы, а затем – Акила. Неизвестно, что он сказал и что ответила Камала, но секунд через десять они посмотрели друг на друга, рассмеялись и снова умолкли. В любом случае, когда отец закончил мыть посуду, они уже мирно смотрели «Блюз Хилл-стрит», а в руках матери блестела яркая латунь ключей от машины. Томас подошел к ним, вытирая руки полотенцем.
– Вижу, ты успокоился, – бросил он Акилу, но тот ничего не ответил, лишь опустил помрачневший взгляд, и Амина снова щелкнула затвором. – Я понимаю, что такие моменты очень тяжело пережить, – продолжал Томас, говоря чересчур громко, словно его речь записывают. – Никому не нравятся испытания, которые готовит нам жизнь. Но чтобы стать мужчиной, нужно принимать эти испытания лицом к лицу, а не бежать от них. Тебе пора научиться этому.
Ну почему же отцы всегда говорят то, что приводит к совершенно нежеланному результату? Неужели их потребность в доминировании настолько сильнее инстинкта защиты? Амина поглядела на отца. Понимает ли Томас, подумала она, что поступает с собственным сыном как лев, кусающий своего львенка?
Акил отвернулся от отца и уставился в окно, надув губы, словно пытался сохранить тайну, и Амина вдруг с поразительной ясностью поняла, в чем дело. Ее просто озарило, точно по телу полоснули таким острым лезвием, что она даже не почувствовала боли. Прижав камеру к лицу, она глядела на брата. Акил посмотрел на нее в видоискатель. Вокруг него невидимым вихрем бушевала ярость. Во взгляде брата светился вызов, казалось, он требовал ее к ответу. Амина закрыла глаза и нажала на затвор.
Глава 4
На следующий день Амина стояла в коридоре у комнаты Акила, нервно сжимая и разжимая кулаки. Она так больше не могла. Звуки были просто ужасными, и признаков того, что они скоро прекратятся, не наблюдалось, хотя она, набираясь храбрости, ждала под дверью уже десять минут.
Акил лежал на кровати и рыдал. Взахлеб. Так не рыдал он с самого детства, когда однажды случайно выронил свой лазерный меч джедая из окна машины и символ настоящего героизма стал лишь очередным куском пластика, валяющимся на шоссе.
– Уйди! – произнес он, но так жалобно и тихо, что она не приняла его всерьез и присела на край кровати, не находя нужных слов.
Великие маниакально улыбались им с потолка.
– Пейдж меня бросит…
– Что? Она тебе так сказала?
– Скажет, когда узнает.
– Погоди, ты что, ей не рассказал?
– Пока нет, – с трудом вздохнул брат и нервно сглотнул. – Не могу. От этой болезни нет лекарств. Я посмотрел сегодня в справочниках. Врачи пытаются делать всякую ерунду, но это ничего не меняет.
Неужели это правда? Амина вспомнила их аптечку, где было столько таблеток и разноцветных микстур, и сказала:
– Ну, может быть, папа знает, что…
– Папа ничего не сумеет сделать! Это неизлечимое заболевание!
– Но… – нервно облизнула губы Амина, – но пока же еще не известно, вдруг у тебя…
– Ты же сама им сказала! Я все время вырубаюсь без причины, так?
Амина принялась грызть ногти, жалея, что вообще что-то кому-то сказала, а Акил снова заплакал.
– Ну, может…
– Да не может! Ты что, не понимаешь, дурочка? – задыхаясь, спросил он. – Нам не удастся ничего изменить! Не важно, как бы мы ни развивались, как бы ни менялись, ни пытались быть как все, они рано или поздно поймут, что мы ненормальные! Мы недостойны любви!
Амина вспомнила, как отец стоял у раковины, вспомнила недоеденное рагу Камалы, искаженное лицо Акила во время Большого сна, дом в Салеме, который в ее сновидениях становился все выше и выше. В памяти мелькнул момент, когда она могла взять Джейми за руку, но почему-то не сделала этого.
– Все будет хорошо, – громко сказала она, в основном чтобы перестать думать. Акил молчал. – Она все равно будет любить тебя, – добавила Амина уверенным голосом, но брат ничего не ответил, и ей вдруг показалось, что он опять вырубился.
Отлично! Час от часу не легче! Амина задрала голову к потолку, с вызовом глядя на Великих. Ну вы, ублюдки, сделайте же для него хоть что-нибудь!
– Ты правда так думаешь? – неожиданно тихим голосом спросил Акил. – Считаешь, я все равно ей нужен?
– Конечно нужен, – с облегчением заверила его Амина. – Просто поговори с ней!
Благословенно субботнее утро! Отход от рутины, от всего привычного и наскучившего. В такие дни возможно все. Неделя еще может пройти удачно. Амина спустилась на кухню и с радостным удивлением обнаружила отца, растерянно смотревшего на дверцы шкафчиков.
– Ты что ищешь?
– Кофе…
– Рядом со специями. Банка с красной крышкой.
Томас достал с полки жестяную банку «Нескафе», открыл ее, недоверчиво понюхал и кивнул.
– Хочешь? – спросил он Амину.
– Да это же гадость!
– Ну да, да…