– А куда пошел папа? – наконец спросила она.
Аммачи, пристально изучавшая узоры на скатерти, ничего не ответила. Амина собиралась было повторить вопрос, но вдруг увидела, как по щеке бабушки скатилась слезинка, быстро и неожиданно, словно прошмыгнувшая мимо ящерка. Амина запаниковала: наверное, надо что-то сказать? Обнять ее? Кажется, и то и другое невозможно… Однако, когда за первой слезой последовала еще одна, Амина неожиданно для себя самой взяла бабушку за руку. Худая бледная кисть была холодной как мрамор, кожа оказалась такой мягкой, влажной… Но тут в комнату вошла Камала, и Аммачи тут же убрала руку.
– О-о-о, – зевнула Камала, тяжело опустилась в кресло, налила себе чашку чая, с сонным видом размешала сахар, потом наконец обвела взглядом полные лакомств тарелки и пустые стулья. – А где все?
Аммачи надула губы, словно собиралась плюнуть.
– Дядя и Итти поехали в банк, – объяснила Амина.
– А твой отец? – подув на чай, спросила Камала.
– Папа ушел с доктором Абрахамом.
– Правда? – Камала тут же посмотрела на Аммачи. – А когда?
Даже не глядя на бабушку, Амина почувствовала, как та вся вспыхнула – настоящим огнем, вполне способным уничтожить все вокруг. Она долго молчала, и Амина уже решила, что Аммачи не расслышала вопроса Камалы. Однако бабушка наклонилась вперед и с горечью сказала:
– Пухлый, словно ангелочек! Томас родился очень сильным и пухлым, я знала, что из него выйдет толк! Он станет инженером, главой национальной армии Индии, лучшим нейрохирургом во всей Америке! Он мог бы взять в жены кого угодно! Каких нам только невест с приданым не предлагали!
– Так надо было соглашаться, – бесстрастно ответила Камала.
– Это было не мое решение, – произнесла Аммачи, встала и принялась убирать тарелки, звеня и гремя ими так громко, что казалось, те вот-вот разобьются. Отвернувшись от стола, она пошла на кухню с напряженными плечами. – Это вообще не мое решение, – повторила она.
Но куда же ушел отец? Томаса не было уже больше шести часов, и его отсутствие повергло дом в панику. Аммачи ходила из комнаты в комнату, срываясь на всех, кто встречался ей на пути. Сунил, уже дважды попавшийся ей на глаза, открыл бутылку пунша и поглощал его в гостиной, куда редко кто заходил. Дивья забилась в угол на веранде. Итти кругами бегал по крыше. Камала, Акил и Амина сидели на кровати наверху и играли уже четвертую партию в китайские шашки.
– Твой ход, мам, – сказал Акил.
– Да-да, – отозвалась Камала, взглянув на часы, и передвинула синий шарик к желтому треугольнику.
– Сколько времени? – спросила Амина.
– Полдесятого.
Акил сделал продуманную серию ходов и завел в фигуру еще один шарик.
– Что-то мне надоели шашки, – вздохнула Амина.
– Просто тебе не нравится, что я выигрываю! – парировал Акил.
– Ты всегда выигрываешь!
– Тогда не играйте! – оборвала их Камала, потирая лоб, словно пыталась разгладить внезапно появившиеся морщины.
– Так заняться-то нечем!
– Хватит ныть! Идите и посмотрите, что там Итти делает!
Но Итти интересовал Амину не больше, чем доска для китайских шашек, мебель в душной спальне родителей или Акил, в сотый раз злорадствующий над ее поражением. Она спрыгнула с кровати, пошла на крутую лестницу без вентиляторов, легла на верхнюю ступеньку и прижалась лбом к холодному мрамору. Под ней приглушенно гудел целый мир: в доме что-то щелкало и постанывало, раздавалось шарканье чьих-то тапок, медленные стоны, подобно китам, поднимались из глубин огромного, прохладного океана. Она вжалась в пол и вдруг услышала непонятный звук! Пение! В доме кто-то поет? Амина подняла голову.
«…fingers in my hair, that sly come-hither stare…» – пел Фрэнк Синатра.
Музыка! Внизу играет музыка! Амина заглянула в лестничный пролет, потом спустилась на несколько ступенек вниз, а потом еще немного, чтобы заглянуть в гостиную.
«Witchcraft…» – доносились слова песни. Сунил подпевал Синатре с закрытыми глазами и сияющим лицом. Пластинка крутилась на проигрывателе, а рядом с ней кружился дядя, вздымая руки в воздух и ловко двигая бедрами.
Амина в смятении смотрела, как Сунил перепрыгивал с одной ноги на другую, высоко поднимая колени. Он напоминал ондатру, готовящуюся нырнуть в Рио-Гранде, вся его неуклюжесть уступила место инстинктивной грации. Его пухлое тело изгибалось, наклоняясь к полу и вновь выпрямляясь.
«I know it’s strictly taboo…»
Его лицо прямо-таки светилось, Амина никогда не видела дядю таким. Впервые она заметила, что он красивый мужчина. Не смазливый, как киноактеры вроде того, что играл Бака Роджерса, не высокий с острым подбородком, как Томас, но все равно привлекательный. Он быстро сделал шаг назад, развернулся вправо и повел рукой в сторону, как будто приглашая невидимую партнершу.
– Сунил!
Сунил и Амина подпрыгнули от неожиданности – в дверях появилась Аммачи. Она скрестила руки на груди и принюхалась. Амина повернулась и побежала вверх по лестнице, поэтому не увидела, что произошло дальше: то ли бабушка убрала иглу с пластинки, то ли сам Сунил, но так или иначе, в гостиной повисла тишина, не предвещавшая ничего хорошего.
– Снова ты за свое! – донесся снизу голос Аммачи, затем раздались шаркающие шаги, звук льющейся жидкости и наконец стук стакана о стол. – Достаточно, Сунил, хватит! Иди в постель!
Тишина. Амина наклонилась вперед. Они разговаривали, быстро переходя с английского на малаялам, который для девочки звучал как «аргада-аргада-аргада». Бабушка требовательно спросила:
– И где шляется твой брат?
– Я же сказал: не знаю!
– И что дальше? Не хочешь поискать его?
– Амма, пожалуйста, – вздохнул дядя.
– Он, вообще-то, твой брат! – отрезала Аммачи.
– Аргада-аргада!
– И как это понимать?!
Сунил снова вздохнул, но на этот раз нарочито, за скукой скрывалось не что иное, как гнев.
– Так! Томас – это Томас, и он пойдет туда, куда захочет, и тогда, когда захочет! Тебе ли не знать!
– Перестань! Твое бормотание никого не интересует!
– Сюрприз!
– Идиот! Ты пьян! Аргада-аргада-аргада!
– Полностью с тобой согласен!
Амина поставила одну ногу на край ступеньки, потом другую. Заглянула через стену и увидела, что дядя развалился в кресле – вдохновение от музыки и танца полностью покинуло его. Аммачи в своем ярко-зеленом сияющем сари наклонилась над креслом.
– Да как ты смеешь?! – прошипела она.
– Ну что еще? – Сунил устало прикрыл глаза, кладя голову на подголовник.
– Как ты смеешь жалеть себя! Да еще в такой день!
– Не понимаю, что ты…
– Дом! Ты наконец-то уговорил его отдать тебе дом!
Повисла пауза, Сунил явно вышел из своего оцепенения и сел прямо.
– Ты думаешь… Думаешь, это я уговорил его переписать на меня дом?
– Все это время он делает тебе подарки, жалеет тебя! Бедный Сунил, ведь у него нет таких возможностей! Бедный Сунил, всего-то ему не хватает! А теперь ты еще и дом у него отобрал!
– Он сам мне его подарил!
– Потому что он всегда о тебе заботился!
– Потому что он хотел, чтобы я забрал у него дом! – ответил Сунил, вставая с кресла. – Думаешь, он хочет тут жить?
– Он сам не знает, чего хочет!
– Сам не знает… Амма, ты и правда в это веришь? Что Томас не был здесь целых десять лет, потому что сам не знает, чего хочет?! – напряженно рассмеялся Сунил. – Думаешь, ему охота сидеть и гнить тут, поэтому он сбежал в Америку и шлет нам оттуда чеки?
– Он посылает деньги ради тебя!
– Он посылает эти деньги ради себя, Амма! Чтобы ему не нужно было сюда приезжать! Господи, неужели ты до сих пор этого не поняла!
Если Аммачи и понимала, о чем говорит сын, то виду не подала, лишь поплотнее обернула сари вокруг плеч и сказала:
– Ложись спать!
– Думаешь, Томас отдал бы мне то, что нужно ему самому? – крикнул Сунил вслед вышедшей в коридор матери, и Амина закрыла уши руками, внезапно осознав, что не должна была этого услышать.
Она осторожно нащупала ногой очередную ступеньку и попятилась, лелея безумную надежду, что если дойдет до родительской спальни задом, то, словно по мановению волшебной палочки, забудет весь этот разговор. Ощутив пальцами холод дверной ручки, она повернула ее и проскользнула в комнату.
– Что с тобой такое? – раздался обеспокоенный голос матери.
– Ничего, – обернувшись к ней, ответила Амина и присела на край кровати.
– Тошнит?
– Нет.
– В туалет сегодня ходила?
– Да!
– Конечно ходила, мешок с какашками! – закатил глаза Акил.
– Акил! Перестань! – оборвала его Камала. – Твой ход!
– Ма-а-ам, очнись! Я уже выиграл!
– Хорошо, тогда займись чем-нибудь!
– Например? Амину на горшок посадить?
Амина бросилась к брату и вцепилась ногтями ему в живот. Акил вскрикнул, перевернул доску, шарики раскатились по кровати, и мальчик воспользовался ими как пыточным орудием, швырнув сестру спиной прямо на них. Он уже наклонился над ней, чтобы плюнуть ей в лицо, как вдруг Амина схватила его за ухо и потянула изо всех сил.
– АМИНАКИЛ! А НУ-КА, ПРЕКРАТИТЕ! – бросилась между ними Камала, хватая обоих детей за воротники и растаскивая их в стороны.
– Сволочь!
– Памперс ходячий!
Амина попыталась пнуть его ногой, но мать сжала ее горло.
– Ой!
– О господи! – раздался голос Томаса, стоящего в дверях. – Что у вас тут происходит?!
Все трое, тяжело дыша, повернулись к нему, и Томас прошел в комнату, распространяя сладковатый запах пунша. Он криво усмехнулся, а остальные молча смотрели на него в полной растерянности.
– Ты ужин пропустил, – наконец сказала Камала.
– Знаю-знаю… Прости…
– Ты где был?
– Прогуляться ходил.
– Куда? Зачем?
– Ну… – обвел их взглядом Томас, словно обдумывая, стоит ли говорить им правду. – Вообще-то, кое-что планировал.
– Планировал?
– Ну… – Томас посмотрел на Акила, потом на Амину, затем на Камалу и снова на сына. – Значит, слушайте. У меня для вас важная новость!