– Ну, много где… – Степан лихорадочно придумывал, как ему выкрутиться. – Полярный экспресс обслуживал, – вдруг осенило его.
– Ни фига себе! – У старшины загорелись глаза. – И вы были в высокогорьях, где мороз?
– Да… бывал.
– Расскажите! Там правда от холода деревья взрываются? А мне говорили, даже зубы могут треснуть, если рот откроешь.
– Всякое бывает. Слушай, Максим, я посплю. Устал что-то…
– Ох, простите, товарищ капитан. Все, молчу.
«Вот и молчи, – подумал Степан. – И я буду молчать».
Он вспомнил, что важнейшим правилом Борис называл молчание. Сегодня Степан несколько раз это требование с блеском нарушил.
Утром Степан обнаружил себя в пустой палатке. Вещи Максима валялись на кровати, но сам он куда-то пропал.
Время было позднее, завтрак уже разнесли, но есть особо и не хотелось. Так, чаю стакан выпить разве что…
Степан вылез из палатки и присел на бревно, особо не скрываясь. Все и так уже знали, что он быстро идет на поправку, что может смотреть, ходить и обслуживать себя самостоятельно.
Показался фельдшер, поприветствовал взмахом руки. Затем сел рядом, доставая сигареты.
– Оклемался, капитан?
– Да вроде того.
– И чего? Выписываться будешь или позагораешь тут еще?
– Положено лежать – буду лежать.
– Надо же, какой дисциплинированный больной… А у нас сегодня пятеро пациентов уже сорвались в части.
– В смысле?
– Черт его знает… Какой-то кипеж в дивизионе. Ночью приказ поступил – откомандировать двух полевых врачей в распоряжение оперативного штаба.
– Хм… – пожал плечами Степан.
– Что-то будет… – вздохнул медик. – Точно говорю, что-то готовится. Не зря вся эта возня последние недели.
– А мой сосед? Он тоже… в часть сорвался?
– Кто, старшина-то? Да нет, отпросился куда-то с утра. А нам-то что – пусть гуляет. Слышь, ты сходи в столовую-то. Там еще какао оставалось, булку возьмешь.
– Ага. Дай закурить, что ли…
Степан сам не понимал, почему вдруг в нем поселилось какое-то странное беспокойство. Вроде ничего не произошло, дурных новостей нет – а сердце не на месте.
С медиком он говорил уже вполне спокойно, не боясь неудобных тем. Если разговор и зайдет не туда, можно просто пожаловаться на усталость и уйти.
Инструкции Бориса он, конечно, нарушал. Но Борис, видимо, не представлял, каково это – целыми днями изображать бесчувственное немое бревно.
Фельдшер ушел, забыв у Степана свои спички. Тот сунул их в карман-клапан на штанах, намереваясь вернуть при случае.
«Самому, что ли, сходить погулять?» – мелькнула шальная мысль.
Он вернулся в надоевшую палатку и обнаружил там Максима.
Старшина был чем-то возбужден, он торопливо запихивал вещи в рюкзак.
– Я ж вам говорил, товарищ капитан, что война будет! – воскликнул он чуть ли не с радостью.
– Не ори. Что случилось?
– А вы и не в курсе? Кочевники вчера вечером атаковали дипломатическую экспедицию! Говорят, наших погранцов накрыло, человек тридцать – в клочья! Готовится ответный удар по полной программе.
– И чего ты радуешься?
– А я и не радуюсь. Я валю отсюда. Только что – с мобпункта, вот! – Он гордо показал ворох каких-то бумажек.
– Что это?
– Записался в Первую экспедиционную бригаду, стрелком-огнеметчиком.
– Не страшно?
– А чего бояться? Кечвегов резать королевская гвардия пойдет. А нам по флангам сидеть и тех, кто расползается, отстреливать. Как в тире! Уже утром будем на позициях, мне сказали.
– Кечвегов, ты сказал? – Степан вдруг похолодел.
– Да, племя такое. Сначала из пушек и огнеметов их накроют, одним залпом с говном смешают, будьте уверены, товарищ капитан. Потом пойдут газовые танки. Потом гвардейцы прочешут, что осталось, добьют недобитых. А мы – как бы в оцеплении. Нам в атаку идти статус не позволяет.
– Тебе в самом деле туда хочется?
– А кому не хочется, за тройную-то оплату? Туда еще не всех берут, меня знакомый пристроил. Хотите, и за вас словечко замолвлю, а, товарищ капитан?
– Нет, спасибо… – пробормотал Степан, садясь на кровать. – Постой, а зачем они напали?
– Дикари же, – пожал плечами старшина. – Нам-то какое дело, это их терки. Я, если хотите знать, товарищ капитан…
Он вдруг уронил рюкзак, согнулся пополам и зашелся в диком кашле. Изо рта полетели какие-то черные клочья – его рвало одновременно с кашлем.
– Да что с тобой опять! – Степан вскочил и попробовал усадить Максима на кровать, но того согнуло судорогой.
Степан выскочил на улицу.
– Врача, срочно!
Почти сразу прибежал фельдшер.
– Опять тебя разобрало, – всплеснул он руками.
Максим уже прокашлялся, он сидел на кровати бледный как мел, руки крупно тряслись.
– Уже прошло, товарищ военврач… – едва выдавил он. – Сейчас посижу только… мне ехать надо…
– Куда тебе ехать, болван! – заорал фельдшер. – А ну пошли со мной! Идти можешь?
Идти старшина мог, хоть и на подгибающихся ногах. Степан остался в палатке один.
С минуту он взволнованно ходил туда-сюда, прикидывая и считая.
«День на дорогу и два дня там. Именно сейчас Борис должен находиться в племени. Возвращаться он собирался только завтра, а то и послезавтра…»
У Степана вспотел лоб. Выходило, что обещанный залп из пушек и огнеметов накроет ничего не подозревающего Бориса вместе с племенем кочевников завтра утром.
И что делать? Как предупредить брата, чтобы бежал оттуда со всех ног?
Вдруг стало ясно: Степан обречен сегодня вот так сидеть, трястись и думать о том, как бомбы валятся на брата. Это было невыносимо.
Не было ни единого способа повлиять на приближение беды. Не идти же в штаб с уговорами, чтоб они подождали пару дней!
Но и сидеть без дела невозможно. Отсюда вывод: надо что-то делать. Что угодно. Любую ерунду, любое безумие. Только не сидеть сложа руки.
Для начала – хорошо подумать. Правда, собственное состояние склоняло скорее к паническим мыслям, чем к разумным. Значит, надо успокоиться…
Взгляд Степана вдруг упал на стопку бумажек, которые притащил старшина из мобилизационного пункта.
Мгновенно промелькнула смутная мысль, настолько дурная и сумасбродная, что Степан сам на себя разозлился.
Но прошла минута, другая… И вдруг стало понятно, что других мыслей попросту нет. И не предвидится.
Он бросился перебирать бумаги.
Талон на питание… талон на боекомплект… бланк назначения на должность… пропуск в боевой эшелон…
Только на бланке назначения была проставлена фамилия старшины. Но, быть может, эта бумажка и не понадобится?..
Степан опустил руки с бумагами и уставился в пустоту.
«Ты идиот? – спросил он сам себя. И тут же ответил: – Да, идиот. Вне всякого сомнения».
Часть 2. Рейд
В бродячем селении всегда что-то грохотало. Здесь и представить было невозможно ту сладкую щемящую тишину, которая накатывает вечерами на среднерусские деревни и поселки.
Передвижной завод кечвегов жил в пустынных долинах Эль-Пиро как большой корабль. А точнее, целая эскадра. Здесь всегда кто-то бодрствовал, нес вахту, и всегда для любого находилась какая-то работа.
Борис лежал на кровати и рассматривал острое плечико Тассии, выглядывающее из-под легкого одеяла.
Сама она, обессиленная, изможденная долгожданной встречей, отвернулась и глубоко дышала. Не спала, просто наслаждалась отдыхом.
Сейчас ей было меньше тридцати, и она выглядела чудо как свежо и молодо.
Но Борис знал, что это ненадолго. Воздух Центрума умел внезапно превращать сильных цветущих людей в блеклых вялых манекенов. Хотя некоторым и удавалось этого избежать.
Он легко провел пальцами по плечу Тассии. Плечо чуть шевельнулось в ответ.
– Эй! – прошептал Борис. – Ну, повернись ко мне.
Большие глаза заблестели рядом в полумраке, теплое дыхание коснулось лица.
– Надо уходить, – прошептал Борис. – Уйдем вместе, втроем. Будем жить как в раю.
– Мы с тобой и так в раю, – ответила Тассия.
– Ты же знаешь, скоро здесь будет ад. Времени на разговоры уже нет.
– Я поступлю так, как решат наши мужчины.
Борис подавил в себе раздражение. Что ни говори, а многие обычаи кочевников то и дело хотелось назвать дикарскими.
– Ты обещала подумать обо всем раньше. Я же говорил, что не буду здесь вечно. Мое время уходит. Пока я – здоровый и сильный. Но пройдет несколько лет, и я начну разваливаться на куски. Эта земля медленно убивает всех нас, в том числе и тебя.
– А если твоя земля убьет меня еще быстрее?
– Нет! Ты просто не видела ее…
– И не увижу. Ты же знаешь, нам не позволено пересекать Врата.
– Я об этом позабочусь, потом. А сейчас речь о другом – вам нужно спасать свои жизни. Кечвеги не переживут вторжения, вас слишком мало. На вас будут вести охоту еще много лет, пока не раздавят последнего.
– Значит, так тому и быть.
Раздосадованный Борис откинулся на горячей простыне, глядя в полумрак. Он был бессилен что-то доказать. Помимо простой целесообразности этими людьми управляло что-то еще – некие реликтовые нормы поведения, по которым тут жили сотни лет назад – еще в те времена, когда край Эль-Пиро было центром людных городов и широких дорог.
– Я поговорю с вашими мужчинами.
– Командор Синбай и совет племени ждут вас, господин офицер. – Пожилой распорядитель открыл перед Борисом железную дверь, пропустил его вперед и вошел следом.
– Доброго дня, командор, – чуть поклонился Борис.
– Привет, пап, – ответил звонкий мальчишеский голос.
Синбай лежал на железном полу, расставляя перед собой крошечных серебряных солдатиков. Взгляд его был серьезен, словно он и в самом деле руководил битвой.
– От меня что-нибудь нужно, командор? – чинно поинтересовался распорядитель.
– Нет, не надо ничего, – отозвался мальчишка. – Мы так поговорим…
Они остались одни в гулкой каюте с железными стенами. Сюда тоже доносились грохот и лязганье.