Глядя по сторонам, Степан видел разруху, но в голове крутилась странная мысль: эти разрушения были вызваны не работой пушек, а временем. Это скопление ржавых, полусгнивших механизмов разного размера и назначения не могло быть местом обитания людей. Все поросло травой, а сквозь дыры в машинах пробились кусты и деревья.
Неужели кечвеги настолько дикари, что жили среди мертвого металла, как ящерицы на камнях, не пытаясь привести свой мир в порядок? Но как в таком случае они могли добывать металл?
Тишина словно сгущалась, и это заметно всех нервировало. Даже неожиданный хруст камня под каблуком заставлял вздрагивать.
– Зря идем, – сказал вдруг Борщик.
– Чего? – покосился на него полковник.
– Да нет тут никого. Накололи нас кочевнички, попросту развели. Сами гляньте – тут нога не ступала тыщу лет. Должны же быть какие-то следы, тряпки на веревках, скотинка домашняя, помойки какие-нибудь…
Команда замедлилась, потом вовсе остановилась.
– Бросай эти разговорчики, – хмуро ответил полковник. – Приказано – прочесать территорию, значит – будем чесать. А уж потом выводы делать.
– Да я ничего… – пожал плечами Борщик. – Только зря это. Если б тут был кто-то, нас бы еще на подходе огнем накрыли, пока мы на ровном поле топтались.
Полковник хотел что-то добавить, но тут за его спиной загрохотало, словно кто-то пробежал по железной крыше. Затем раздался царапающий звук, визг, похожий на крысиный, а дальше все потонуло в треске автоматной стрельбы. Трое пограничников заметили в лучах фонарей какое-то быстрое движение между механизмами и не долго думая открыли огонь.
Пули заколотили по железным листам, выбивая тучи ржавой пыли. Остальные бойцы, не успевшие увидеть цель, поспешно рассредоточились за случайными укрытиями и теперь лихорадочно озирались в поисках угрозы. Степан прижался к земле рядом с майором, спрятавшись за широкой покореженной балкой. Отсюда мало что было видно, но в такой момент это его не расстроило.
Стрельба прекратилась. В тишине вдруг отчетливо послышался детский плач.
– Что за чертовщина… – Борщик изменился в лице. – Слушай, капитан, надо бы глянуть.
– Надо… – без особого восторга согласился Степан. Ему стало жутковато.
– Пойдем помаленьку?
Борщик знаками подозвал еще троих бойцов. Все вместе тихо выдвинулись к перекошенному железному коробу, теперь уже насквозь дырявому. Из-за перевернутой вагонетки за ними настороженно следил полковник, не пытаясь вмешиваться и командовать.
Плач не прекращался, наоборот, стал еще пронзительней и жалобней. Майор взглядом показал, где кому стоять наготове. Сам пошел первым – осторожно, на полусогнутых, обогнул короб, стараясь сохранять перед собой хоть какие-то укрытия.
Вдруг замер. Удивленно заморгал, опустил оружие и встал в полный рост.
– Тьфу ты, мать твою через забор! Я-то думал…
Подтянулись остальные. Под железным козырьком на голой земле лежал и плакал мартыш. Шальной пулей ему зацепило ногу. Ранение было, может, и не очень страшным, касательным, но на тонкой лапке оно выглядело пугающе. Под страдающим зверьком уже натекла ярко-красная лужа.
Бойцы быстро потеряли к пострадавшему мартышу интерес, отвернулись, лишь один, совсем молодой парень, задержался, доставая из-за пазухи пистолет.
– Прости, животинка, но это чтоб тебе зря не мучиться… – пробормотал он, щелкнув предохранителем.
– Ты что удумал! – воскликнул Степан.
– А что? – удивился боец. – Все равно ж загнется тут.
– Ты у меня сам сейчас загнешься, сопляк! А ну, отойди!
– Огонь… железо… боль… – едва слышно пролепетал вдруг мартыш, закрыв мордочку сморщенными ладонями.
– Ох ты… – Парень аж отскочил. Похоже, он был из зеленых новичков и не встречался с этими существами.
– Посвети мне, – велел Степан. – Аптечка есть у тебя?
– Вот, стерильный пакет только…
Стараясь поменьше пачкаться в крови, наскоро перемотал рану. Затем поднял мартыша на руки. Тот оказался совсем легким.
– Его надо оттащить в госпиталь, – решительно сказал Степан, оказавшись под взглядами полковника и других пограничников.
– Ты чего, застава, башку повредил? – Полковник выпучил глаза. – А ну бросай эту макаку – и марш в строй! У нас приказ, если не забыл.
– У вас приказ – вы и выполняйте. А я отнесу его в госпиталь!
– Да ты, капитан, вообще берега попутал! – возмутился майор. – В госпитале людей лечат, а не зверье помойное!
– Я все сказал. Не хотите помочь – не мешайте.
– Э нет, погоди, – шагнул вперед полковник. – Это ты у мамочки будешь решать «хочу – не хочу». А пулю в лоб не хочешь? За дезертирство, а? А я ведь могу! – заводился на глазах полковник.
Степану стало не по себе. И еще он понял свою ошибку. Он допустил то, чего эти люди не любят больше всего, – неподчинение. Причем открытое, да еще и на глазах у младших по званию.
Может, стоило действовать по-другому – договориться мирно или соврать что-нибудь. Но Степан не догадался. Повел себя как типичный штатский…
– Бросай обезьяну! – орал полковник. – Иначе прикажу тебя связать и оставить здесь. А на обратном пути оттащим в комендатуру – пусть разбираются, что ты за фрукт.
– Не утруждайтесь. – Степан залез в карман и достал Борькин жетон. – Вот что я за фрукт.
Глаза полковника сощурились, остальные бойцы подтянулись ближе, чтоб рассмотреть жетон.
– А ты ж, едрить тебя налево! – всплеснул руками полковник. – Господин штабс-капитан у нас, оказывается, оперок! Ну, извиняйте нас, ваше благородие. Доберетесь до своих, не забудьте настучать, кто вас тут обижал.
Полковник яростно сплюнул и отвернулся.
– Не связывайтесь, – услышал Степан тихий голос Борщика. – У него этот звезданутый новый командующий в друзьях, и вообще говна с ними не оберешься…
Степан повернулся и зашагал в обратную сторону, осторожно удерживая хныкающего мартыша. Сгустилась мгла – мощности осветительных ракет было маловато, а три десятка солдатских фонарей остались сзади.
Через некоторое время он явственно ощутил, что за ним кто-то крадется. Неужели полковнику хватило глупости послать своих бойцов и устроить какое-нибудь дурацкое возмездие?
Степан поправил на плече автомат, чтобы в случае чего можно было пальнуть с одной руки. Фонарь взял той же рукой, которой держал мартыша. Теперь он старался ступать тише, чтобы слышать, что вокруг.
И вскоре совершенно определенно понял, что слышит странную возню и слева, и справа. Он резко обернулся, и свет фонаря попал точно на морду еще одного мартыша, тайно следующего за Степаном. А потом увидел еще одного, и еще.
– Чудики ушастые… – пробормотал Степан и пошел дальше.
Уже скоро он быстрым шагом вышел из ржавого поселка, направился через равнину в сторону неразборчивых светлых пятен в тумане.
– Я хочу поговорить с ранеными, – сказал геральд-министр, едва выбравшись из тяжелого бронированного грузовика.
– Прошу сюда, ваше многовластие, – поклонился секретарь.
Дориан обвел взглядом площадку с расстеленными суконными покрывалами. Заняты были только три – на двух санитары ковырялись с доставленными пограничниками, на третьем сидел гвардеец без мундира, с перебинтованными ногами и висящей на перевязке руке. Он степенно курил трубку, глядя в точку перед собой.
– Имя и звание, солдат, – обратился к нему геральд-министр.
Гвардеец, увидев перед собой командующего, растерялся, выронил трубку и попытался вскочить.
– Сержант отдельного конвойного батальона Алид-Пиман, ваше многовластие! – выпалил он.
– Сиди, сиди, голубчик, – успокоил его Дориан, тронув за плечо. – Расскажи, как получил ранение. Тяжело ли пришлось?
– Дык как… – Гвардеец чуть пожал плечами. – Зажигалка рядом упала, мы и вляпались. Это ж все ожоги… – Он кивнул на свои бинты.
– Вас обстреливали зажигательными бомбами? – нахмурился геральд-министр. – Надеюсь, вы успели дать отпор?
– А кому его давать-то? – вздохнул гвардеец. – Свои же и обстреливали…
– Что значит «свои»?! – У Дориана взметнулись брови.
В ту же секунду между ним и гвардейцем встал толстозадый подполковник, заместитель начальника штаба.
– Небольшая накладка, ваше многовластие, – торопливо и виновато заговорил он, пока раненый не нагородил лишнего. – Из-за несовершенства систем связи четвертая огнеметная батарея дала залп немного позже условного срока. Там уже были наши люди. Такое случается…
– Каковы наши общие потери, подполковник? В пути мне докладывали о двенадцати погибших. Их тоже накрыла ваша батарея?
– Да нет, конечно, – вздохнул штабной, незаметно оттесняя командующего подальше от разговорчивого гвардейца. – Разные были случаи…
– Какие? Я требую объяснения! Сколько человек мы потеряли в бою?
– Э-э… боевых потерь пока нет. Что касается погибших – кто-то упал с лошади, кто-то попал под колеса…
– Так, значит, это правда! – Дориан стукнул кулаком по ладони.
– Что именно? – насторожился штабной.
– Что наши войска прочесали поселок и не обнаружили противника! Что это вообще не поселок, а какая-то свалка!
– Но… противник мог попросту бежать… я думаю, что…
– Эй, генерал! – воскликнул вдруг геральд-министр, не дослушав. Он увидел Деникина, шагающего между бронемашин в компании двух офицеров-пограничников.
Деникин услышал его, подошел.
– Слушаю вас, господин министр.
– Как такое могло произойти, генерал?! Оказывается, мы бомбили не вражеские позиции, а пустыню!
– Вы это у меня спрашиваете? – удивился Деникин. – Разве я руковожу операцией? Или, может быть, я ее планировал?
– Но вы же – пограничная служба! Вы должны здесь каждый камешек знать! Разве вам не было ясно, что войска вышли на неверное направление?
– Вовсе нет. Мы знаем те камешки, которые нам положено знать. Скажем, поселок вонгов, где мы сегодня накрыли банду контрабандистов. А места обитания кочевников не относятся к числу моих интересов. Мы здесь – всего лишь приданные силы под вашим мудрым руководством.