На рассвете, когда Степан уже потерял интерес к реальности, группа встретила передовой дозор кечвегов. Вид отряда сангров вызвал у дозорных легкую панику, но их быстро успокоили.
Тем не менее здесь санграм пришлось остановиться. В глубь территории кочевников их пускать не желали.
Потом были еще какие-то посты и конные дозоры, велись переговоры, обычно недолгие. Степан смотрел на это, как на некое утомительное и непонятное театральное действо, в котором сам не участвуешь и только ждешь конца.
И конец наступил.
…Степан проснулся от голода. Он лежал в какой-то пещере, под боком хрустела солома. Пахло землей и корнями. Гудели измученные ноги, тело чесалось и отчаянно хотело водных процедур. Желательно – в душе, с пахучим мылом и чуть прохладной водичкой.
Хромая на обе истерзанные ноги и стряхивая клоки соломы, Степан выбрался на свет. Огляделся, прикрывая глаза от яркого солнца.
Этот лагерь кечвегов не выглядел временным. Похоже, раньше здесь была крепость или замок, построенный среди утесов. Скорее даже встроенный в них – каждый природный валун или скала играли какую-то роль: служили частью стены или опорой перехода.
Сейчас почти все превратилось в руины. Замшелые камни поросли кустарником, своды обвалились. Тем не менее кечвегам удалось неплохо обжить это место.
Перекликались люди, ржали и топотали лошади, скрипели повозки, звенело оружие, трещали горящие дрова, булькала вода в котлах, переговаривались люди у костров. Племя продолжало жить, есть, спать, и, пожалуй, военное положение мало что изменило в его кочевой жизни.
Примерно так же выглядел и их предыдущий лагерь – тот, в который Степана привезли в качестве пленного.
Сейчас на него не обращали особого внимания. Он прошелся вдоль внушительной стены, сложенной из ровных плит, рассматривая лагерь и его обитателей. Он видел, как маячат на стенах и верхушках утесов фигуры часовых, появляются из зарослей взмыленные всадники, как женщины кормят с ложечки раненых, а дети носятся среди камней и развалин, воображая себя храбрыми воинами.
Положение чужака слегка тяготило Степана. К счастью, через несколько минут его жизнерадостно окликнул Борис:
– Как спалось, братишка?!
– Спасибо, что хоть вспомнил про меня, – буркнул Степан. – И отдельное спасибо за чудесный комфортабельный номер. – Он стряхнул с волос солому. – Сам-то небось получше устроился со своей Таисией?
– Ну-у… не мог же я взять тебя с собой.
– Да куда уж нам в царские-то палаты…
– Она, кстати, Тассия. И не гунди, к вечеру подберем тебе комнатенку почище. Вчера на это сил не было ни у кого.
Борис уже переоделся в одежды кечвегов – широкие штаны, сапоги, длиннополую кожаную безрукавку. В окружающую обстановку он вписался идеально в отличие от Степана. Тот выглядел нелепым чучелом в своем пограничном камуфляже. Вернее, даже не в своем.
Они остановились у пролома стены, за которым проглядывался заросший деревьями и усыпанный красноватыми валунами склон.
– Красиво здесь, – неохотно заметил Степан. – Уютно даже в каком-то смысле.
– Хорошее местечко. Называется – Орлиное гнездо. К нему подход есть только с одной стороны – через ущелье, которое хорошо простреливается. Идеально.
– А как же запасной выход?
– Входы-выходы имеются, но только для посвященных. Пойдем, еще кое-что покажу.
Они шагнули через обломки стены и оказались за пределами замка. Степан краем глаза заметил, как на них тут же переключил внимание часовой со стены.
Низкорослый стелющийся кустарник цеплялся за колени. Было слышно, как где-то шумит вода.
– Дальше осторожно… – Борис взял брата за локоть. – Смотри!
Степан даже отшатнулся. В двух шагах от себя он неожиданно увидел провал поперечником в несколько метров. Края его заросли кустами, сделав почти незаметным. Где-то глубоко на дне бурлила вода.
– Тут кругом подземные реки, – пояснил Борис. – И такие внезапные дырки – чуть ли не на каждом шагу. Без проводника не проберешься.
– А у вас тут несчастные случаи были? – неловко пошутил Степан.
– Чего тут только не было. – Они уже направлялись обратно. – Местечко известное, тут раньше «контрабасы» любили ныкаться. Потом их погранцы выкурили. Я и сам здесь в засаде торчал пару суток.
– Удачно?
– Не-а, сразу трое ушли через Врата. Буквально на глазах. Пробовали по ним стрелять, да без толку. Ох, времена были шебутные! Помню, раз…
– Так, ладно! – прервал его Степан. – Я очень рад, дорогой братишка, что ты воссоединился со своим правящим кланом. Чудесно, что у тебя все образовалось и сложилось. На найдется ли теперь краюхи хлеба для простолюдина? То есть для меня.
– Кончай выеживаться! Сейчас пойдем завтракать.
– Эй, подожди! Мне бы еще помыться, а то к щекам мухи прилипают.
– Одновременно завтракать и мыться будет достаточно сложно, брат. Решай, что за чем.
– Э-э… нет, все-таки сначала мыться!
В прошлый раз Степан видел семью брата буквально мельком. Сейчас же Борис решил всех познакомить.
Завтрак состоялся в относительно целом помещении, где из жердей и соломы наскоро соорудили крышу. Тассия и Синбай сидели за столом, собранным из разносортного хлама, напротив Степана. Они не ели, просто разглядывали его и молчали.
Это было не очень здорово. Под их изучающими взглядами кусок в горло не лез. Да еще и это молчание…
Степан порадовался, что привел себя в порядок перед завтраком. Хотя на лощеного франта он по-прежнему не тянул, но по крайней мере не вонял и не чесался.
Борис тоже как-то растерялся. Он пытался завести разговор, но потом неловко замолчал.
Мальчишка был серьезным и спокойным. В отличие от растрепанных сверстников он одевался как взрослый кечвег. Из-за этого он выглядел года на три старше своих лет. Его мать Степан окинул лишь быстрым вежливым взглядом, он постеснялся пялиться.
Впрочем, этого хватило, чтобы он понял Бориса. Тассия не была сногсшибательной красоткой. Но в ее лице, грации, контуре фигуры таилась такая чертовская притягательность, что мужское сердце начинало стучать по-особому.
И поди заподозри, что это дикарка и кочевница. Выведи ее на любой московский проспект, будет там как яркая звездочка.
Она рассматривала Степана со смесью любопытства и осторожности. Наверно, и вправду непросто принять, когда у давно знакомого, близкого человека оказывается его точная копия.
Борис наконец понял, что завтрак и знакомство не клеятся. Женщина и мальчик тоже это поняли и вскоре ушли.
– Ну, ты ешь, ешь, – с заметным облегчением сказал Борис. – У Таськи там дела еще, у пацана – тоже заботы.
– Ты успел поговорить с ним о всей этой хреноверти с переговорами?
– Успел в общих чертах. А что? Решил увлечься государственными делами?
– Боря, я домой хочу. У меня тоже любимая женщина и дети. А пока не решатся государственные дела, я домой не попаду. Разве не так?
– Вообще да, – вздохнул Борис.
– Так расскажи – о чем договорились? Удалось ли убедить Маленького Принца, и вообще…
– Да при чем тут убедить? – с досадой отмахнулся Борис. – Уж родного сына-то я смогу убедить. Ты все-таки пойми – он ребенок. Звание вождя не означает, что он тут бог и царь. Есть совет, есть старшие.
– Демократия?
– Ну, не совсем так плохо… Я о другом волнуюсь. Устроить переговоры – это полдела. Поверят ли кечвеги дипломатам короля – вот где слабое место. Найдутся ли условия, которые устроят всех.
– Как же я устал… – Степан отставил пустую железную тарелку.
По еде было видно, что кечвеги экономят. Не голодают, конечно, но и не шикуют. Даже здесь, в жилище вождя, это было заметно.
– Отдохни, Степа. Пока есть время – отдыхай. Будем ждать новостей. Я сейчас смотаюсь к нашим санграм. Нужно условиться о способах связи, договориться с начальниками дозоров… много чего нужно. А ты – отдыхай.
Отдохнуть Степану в принципе удалось. Три полных дня и еще немного. Он вдоволь выспался, заживил мозоли на ногах, навалялся в тени и прохладе и даже сыграл с чумазыми мальчишками в футбол.
Практически все местные уже были осведомлены, кто он такой. Поэтому относились с дружелюбием: хлопали по плечам, приглашали к костру, говорили что-то добродушное, совали какую-то еду и кружки с зеленым вином.
Кроме как поддакивать и скалить зубы в ответ, делать было нечего. Поэтому внимание кочевников Степана несколько тяготило. Ненастоящее это было все. Он будто бы снова замещал брата.
Да и вообще люди они были непонятные. Улыбнется, похлопает по спине, а потом отойдет к другому и начинает что-то яростно говорить, сурово шевеля бровями. Вот и пойми, что там на уме…
Увидеть Бориса получалось нечасто. Он то уезжал куда-то, то уединялся со своей Таськой и сыном. Пару раз вместе поужинали. Борис был усталый и неразговорчивый. Он быстро ел и снова уходил.
Безделье и неприкаянность в какой-то момент стали угнетать. Поддавшись скуке, Степан как-то раз взялся помогать одной из местных женщин рубить и складывать дрова для костра. Та безмерно удивилась, но не прогнала.
За этим занятием его застал Борис.
– Тебе что, делать нечего?
– А у меня есть какие-то важные дела? – отозвался Степан.
Борис помялся немного, почесал затылок. Наконец до него дошло, что брат и в самом деле попросту брошен среди чужих людей.
– Давай прогуляемся, что ли… – безразлично предложил он.
– Я тут только и делаю, что гуляю.
– Да нет же, по делу. Надо наших сангров навестить. Мне передали, у них какие-то новости для меня. На лошади еще не разучился ездить?
– Если что – ты опять научишь, так ведь?
– Карабин прихвати, мало ли…
Переход к лагерю сангров теперь, при свете дня, напоминал легкую прогулку. Никаких трудных косогоров и буераков не встречалось, лошади шли по ровной земле среди редких деревьев.
Пару раз попались конные дозоры, но они даже не приближались – узнавали Бориса издали.