От страшной злобы, которая Виталика внезапно переполнила, он даже не разглядел их как следует. Но один из них — это точно — сжимал в руке резинового Чебурашку. Второй смотрел пьяным взглядом и медленно икал.
Виталик прикрыл за собой дверь.
Он смотрел на этих субъектов и пытался представить себе, что нужно сделать. От волнения его даже затошнило.
Наверное, он дико выглядел. Субъект с Чебурашкой посмотрел на него и удивленно спросил:
— Мужик, ты чего?
Виталик шагнул вперед и схватил его за ворот.
— Ты чего? — прошептал субъект и рванулся. Ворот затрещал.
— Отдай, — хрипло велел Виталик.
Субъект молча топтался на месте и сопел. Глаза у него выкатились до предела.
— Да отдай же! — заорал Виталик и неожиданно легко швырнул его на пол. Второй встал к ним боком и изготовился для пинка. Но нога, повинуясь капризу пьяного тела, ударила первого субъекта по голове.
— О-у-у! — взвыл первый.
— Отдашь или нет? Отдашь или... — бормотал Виталик, стуча его по лбу гардеробным номерком.
Первый субъект вяло выбросил руку с Чебурашкой — неясно было, хочет ли он отдать игрушку или ударить. Виталик вырвал «уйди-уйди» из его пальцев.
— У кого еще есть? У кого еще? — торопливо вопрошал Виталик, стоя коленями на груди поверженного.
Второй субъект, подумав, переменил позу и снова начал замахиваться ногой.
Но тут в одной из кабинок зашумела вода, дверца отворилась, и оттуда выпорхнул Грегуар.
— Странные места вы выбираете для развлечений, господа! — лучезарно произнес он.
Второй субъект, покачнувшись, опустил ногу и неторопливо икнул.
— У кого еще есть эта пакость? — рычал Виталик.
— Рекомендую подчиниться и отвечать, — сказал Грегуар. — Этот человек — псих.
— Да хоть сам дьявол, — задыхаясь выдавил первый субъект. — Напал, свалил... Да ему сейчас...
— Как ты думаешь, Каин, что с тобой сделает Альвдис, если я перескажу ей все, что услышал от вас, сидя на толчке? — осведомился Грегуар, пристально разглядывая кончик своей рапиры. — Вы, кажется, говорили о...
— Дьявол... — заскрежетал зубами субъект по имени Каин. — Шпион сортирный...
— Фу, — брезгливо сморщился тонконогий Грегуар.
— У Фица вторая пищалка, больше нет ни у кого... Была еще у Шенти, но он ногу сломал... Фиц, отдай пищалку... Да уберите с меня этого слона...
Виталик встал. Его трясло и тошнило. Не глядя он взял вторую игрушку и положил обе в карманы пиджака.
— Ч-черт, — говорил Каин, отряхиваясь, — можно было бы и договориться... а этот сразу... м-мудак!
Потом Фиц икнул, и оба они исчезли.
— Ручки-то трясутся, — заметил Грегуар, глядя, как Виталик прикуривает.
— Я ни о чем тебя не спрашиваю, — продолжил он. — Хотя мог бы...
— А я спрошу, — сухо сказал Виталик. — Вернее, попрошу. Покажи мне, пожалуйста, среди гостей Аэглин.
Грегуар хмыкнул, щелкнул пальцами и весело обронил:
— Ну идем!
— А чем ты их так напугал? — спросил Виталик, когда они уже шли по коридору.
— Ну, видишь ли, все эти существа en masse 5 чрезвычайно чувствительны к мнению окружающих. Особливо — значимых окружающих. Система взаимопочитания. «Ты — крут, но я знаю о том, что ты — крут, и поэтому я тоже немножечко крут». Ну а я этим пользуюсь... по мере сил. В реальной жизни я — студент кафедры прикладной психологии. А тут — столько материала, такие потрясающие патологии!
— Изучаешь, значит? Ловко! — поразился Виталик.
— А ты думал! Риск, правда, есть — а вдруг раскроют? Рассекретят, ха-ха! Но без риска жить пресновато.
— А не боишься, что я тебя заложу? — спросил Виталик, резко остановившись.
Грегуар вскинул голову к потолку и рассмеялся очень сильно.
— Не боюсь?! Да кто тебе поверит? Сам-то ты кто?
— Ладно, хватит об этом, — сердито сказал Виталик, и они двинулись дальше.
— Ну, уморил... Ну, порадовал!.. «Заложу»! — продолжал смеяться Грегуар. Он шатался, словно пьяный, а ноги его изгибались под всевозможными углами. — Понимаешь, — звонко и громко говорил он, — у тебя твой диагноз начертан на физиономии. Увы, это не печать интеллекта, даже не высокая духовность — не буду тебя обнадеживать. Но нечто необычное — несомненно. Скорее это недостаток адаптационной функции... Тебе известно, что дьявол не только отец лжи, но и дедушка пошлости? — спросил он без всякого перехода.
— Нечто подобное я подозревал, — серьезно кивнул Виталик.
Грегуар, извиваясь всем телом, с видимым наслаждением засмеялся. Потом он схватил Виталика за плечо:
— Вот она! У самого окна, видишь? Вот к ней подходит девица по имени Морра...
У окна, тревожно окаменев, стояла невысокая барышня. Рыжая прядь извивалась у виска, как готовая ужалить медная змейка. А в раскрытых глазах — тикки-так! — прыгал серебристый маятник. А у девицы по имени Морра было открытое лицо лгуньи, засеянное коричневыми крапинками, и ханжеский носик. Виталик не слышал ее слов, но был убежден, что изо рта у нее пахло фреткой.
Виталик задержал дыхание. Он только тут заметил, что музыка смолкла, и народу в коридорах и фойе поубавилось.
— Концерт уже начался? — спросил он.
— Да вроде. Второй номер, кажется, поет. Что это с тобой? Ты чуть в обмороки не падаешь!
— Узнай, каким номером Аэглин поет, и скажи мне. Только внимания ко мне не нужно привлекать.
— Да я и так знаю, каким. Пятым. Я же программу-то составлял.
— Ты?!
— Да я, я! — Грегуар завязался чуть ли не в морской узел. — Что ты так на меня таращишься? И потом, что за тайны мадридского двора...
Мимо под руку с какой-то девой прошел «братец». Его синий плащ выглядел довольно неказисто, но «братец» не был этим смущен. Дева слушала его рассеянно. В руках у нее был крупный апельсин.
Морра, уже выпросив гитару, удалялась по коридору. «Братец» коротко глянул ей вслед.
Аэглин смотрела в окно.
— Определенно красивая девушка, — задумчиво молвил Грегуар. — А красивые девушки часто оказываются в эпицентре разнообразных событий, в том числе и дурацких.
— Это верно, но послушай — я сейчас отойду. А ты, ради всего святого... Есть у Аэглин такой... пажик на четвертых ролях...
— Ха-ха-ха, это Бастер! Но какое меткое определение! Сам придумал или подслушал где-то?
— Подслушал... Словом, если я задержусь... Бастер этот самый перед выходом Аэглин ей гитару обратно понесет. Умоляю, задержи его!
Виталик побежал к лифту. По дороге он перепугал обезьянку. Та, заверещав, стала подпрыгивать, как обезумевший юнга, отталкиваясь от пола всеми четырьмя руками. Утопив янтарную кнопку в панели, Виталик хрипло и часто задышал.
— Куда это ты? — послышался сзади знакомый голос.
— Эштвен! — закричал Виталик, оборачиваясь.
— Что происходит? — спросила эльфийка.
— Эштвен, Эштвен... — в страшной муке забормотал Виталик. — Эштвен... Я знаю... я подслушивал ваш разговор с «братцем»... Я никому не сказал, но я вмешался... Этому не быть! Ради Бога, Эштвен, пойди к ней и все скажи. Это ничего не изменит, я уже почти все сделал. Но скажи! У тебя есть еще шанс.
— У меня есть еще шанс не стать подлой... — задумчиво сказала Эштвен, глядя на него расширенными глазами. — У меня есть шанс...
И тут она завизжала, закрыв лицо руками. Виталик рванулся к ней, но увидел, что она хохочет.
— Шанс?!—смеялась она. — Шанс, значит? О боги, ну почему ты такой идиот?
Какая-то дама, с головы до пят усыпанная стеклярусом, недоуменно на них посмотрела.
— Я никогда, никогда — слышишь ты? — не подбирала объедков! Пусть подлость, но — моя! А твоей добродетели, наушник чертов, мне не надо! — Эштвен кричала самозабвенно, все лицо ее покрывалось разводами потекшей туши.
— И ты смел мне это предложить! Ты! Откуда ты только взялся! Ты мне жизнь отравил своими вздохами и охами! Знаешь, за что я тебя ненавижу? Знаешь?
— За что? — удивился Виталик. За спиной его запел, открываясь, лифт.
— За то, что ты — идиот. Тряпка! Ничтожество! Гнида!
Виталик пожал плечами и погрузился в лифт, как в гроб. Нажал кнопку.
— Сморчок! Плюгавчик! Жлоб неумытый!..
Лифт с достоинством закрылся. Пол под ногами у Виталика начал оседать. Машинально Виталик сунул руки в карманы пиджака и нащупал там игрушки. Вынул их. Вторая пищалка была розовым поросенком.
— У меня такое ощущение, — сказал Виталик резиновым зверушкам, — что я выиграл вас на турнире. — И спрятал их обратно.
В холле тоже почти никого не было. Оскальзываясь и спотыкаясь, Виталик добежал до гардероба. Он взял только гитару, кофр же оставил.
— Повесьте на тот же номер, — попросил он призрачную гардеробщицу. — Номер, кажется, счастливый...
Гардеробщица пошла с кофром обратно. На ее дежурном стуле обложкой вверх лежал томик Стейнбека.
Наверх он поднимался молча. Бурнинская гитара, как ожившая мумия, рвалась из рук и трепетала. Бежать с ней по медовым лабиринтам коридоров было немыслимо. Виталик шел спокойно.
У входа в кулисы Грегуар что-то увлеченно рассказывал юноше в сиреневом плаще. Юноша держал в руках гитару Аэглин и страшно томился.
Грегуар жестом показал Виталику — мол, давай быстрее. И Виталик почти влетел в слепо-черный закуток, ведущий за кулисы.
Вдали ярким пятном выделялся кусочек сцены. Был виден стул и спина какой-то толстой менестрельши. Исполнялся очередной вариант «Плача по Боромиру». Оставалась еще примерно половина «плача».
Аэглин стояла неподвижно у двух черных, уходящих куда-то в небо канатов. Лица ее почти не угадывалось.
— Можно вас на секунду? — зашептал Виталик.
Аэглин обернулась.
— Я очень вас прошу, — торопясь и сбиваясь заговорил Виталик. — Возьмите ЭТУ гитару.
— Что? — спросила Аэглин.
— С вашей гитарой временное несчастье... Не волнуйтесь, она целая, только ее расстроили, нарочно...
— Это вы звонили вчера? — Голос Аэглин звучал почти радостно, во всяком случае с удовлетворением.