Пять минут продолжался бой, у Ридезеля еще ни разу не бывало столь продолжительного поединка. Он начинал задыхаться от ярости и усталости. Заметив это, Лахнер перешел в нападение.
До сих пор он не отступил ни на пядь от занятой позиции. Но Ридезелю пришлось с первого же момента контратаки начать отступать. Лахнер нападал без всякой стремительности, без ложных финтов, методически, спокойно, твердо. Его удары отличались страшной силой – несколько раз Ридезель чуть-чуть не выпустил шпагу из своей руки.
Неизвестно, как долго продолжался бы поединок, если бы в дело не вмешался несчастный случай: во время сильного выпада шпага Лахнера с такой силой столкнулась со шпагой противника, что со звоном лопнула пополам.
Увидев это, Ридезель опустил шпагу и подался назад, Лахнер подумал, что его противник, как это и следовало сделать, хочет дать ему возможность взять у секунданта другую шпагу. Но на самом деле пруссак подло воспользовался мгновенным отвлечением внимания противника и резким скачком вонзил ему шпагу в грудь.
Лахнер успел несколько податься назад, но не настолько, чтобы избежать удара. Почувствовав, как в грудь вонзается холодная сталь, он не дал противнику времени вытащить ее, упал на колени и с такой силой вонзил Ридезелю обломок шпаги в нижнюю часть живота, что и тот свалился, пораженный насмерть.
Товарищи Лахнера с угрозой набросились на секунданта, осыпая его и Ридезеля бранью и упрекая в подлом, недостойном поведении. Граф – очень мирный и добродушный человек – был окончательно смущен и растерян, но его выручил окрик Лахнера, остановившего товарищей.
– Перестаньте! Ридезель понес заслуженную кару, ведь удар тупым концом гораздо опаснее: ручаюсь, что с этим господином покончено навсегда.
Не успел он окончить фразу, как из его рта хлынула кровь.
Друзья бросились к нему, не зная, за что взяться и что им делать.
– Ни пластыря, ни перевязок, ни воды! – с отчаянием воскликнул Биндер.
– Давайте сюда быстрее носовые платки, – распорядился Ниммерфоль, – и перевяжем ему рану. Сейчас же надо вернуться в деревню!
– Вы с ума сошли! – слабым голосом сказал Лахнер. – А шпион? Вы должны на скорую руку перевязать меня, отнести в карету, спрятать ее в кусты и ждать шпиона!
В этот момент к ним подошел граф Сен-Жюльен, перед тем с помощью кучера отнесший бесчувственного Ридезеля в ландо.
– Господа, – сказал он, – личные счеты закончены, но – увы! – государственное дело ни на шаг не продвинулось вперед. А ведь это важнее всего! Не можете ли вы передать необходимые бумаги мне, раз мой товарищ не в состоянии взять их?
– Скажите, граф, – спросил Лахнер, – вы знаете, как обстоит дело с бумагами?
– Нет, принять бумаги был уполномочен Ридезель. Но…
– Но, граф, раз ваше правительство не сочло вас достойным доверия, то и я не считаю себя вправе вручить вам бумаги!
– Но когда же можно будет…
– Граф, я обо всем напишу вашему правительству. Сен-Жюльену только и оставалось откланяться. Вскоре ландо медленно повезло его и опасно раненого Ридезеля к Вельсдорфу.
Друзья кое-как перевязали Лахнера, внесли в карету и осторожно заехали в чащу. Ниммерфоль встал на страже.
– Какой-то всадник несется во весь опор, – произнес он через минуту, подбегая к спрятанной карете, – насколько я помню, это – камердинер Ямвича, но его самого не видно.
– Откуда скачет камердинер? – спросил Лахнер. – Из Вельсдорфа?
– Нет, по другой дороге, из леса!
– Ниммерфоль, прими камердинера в качестве доверенного Ридезеля, который, как ты ему скажешь, серьезно ранен на дуэли. Если у камердинера имеются бумаги, в чем я сомневаюсь, возьми их, но его самого отпусти: нам важен его господин, и надо узнать, где он и что задержало его. Вообще, веди себя умненько!
Ниммерфоль встал на свой пост и, когда всадник подъехал к нему, спросил:
– Где барон Ямвич?
– С кем имею честь говорить? – ответил тот вопросом на вопрос.
– Я – секретарь камергера барона Ридезеля, того самого господина, который под инициалом Р. уполномочен встретить твоего господина здесь и принять бумаги.
– Увы, моего господина вам придется долго ждать! Он сидит под арестом в Находе!
– Что за чушь! – воскликнул Ниммерфоль. – Ведь в Находе стоит прусский корпус…
– Генерала Мунча, совершенно верно! Но генерал заподозрил барона как австрийского шпиона и арестовал его. Мне удалось ускользнуть, чтобы известить вас об этом. Конечно, Мунчу, который донес о происшедшем прусскому королю, будет приказано немедленно освободить барона, но все-таки пройдет несколько дней, пока это случится.
– А бумаги, которые должен был передать барон королю, тоже арестованы?
– О нет, барон держит их в секретном месте. Да его и не обыскивали…
– Но какого черта понадобилось вам в Находе?
– Мы толком не знали дороги и заблудились. О, у нас вообще было много приключений!
Камердинер рассказал об аресте в Шурце и бегстве с помощью двух гусар. Его рассказ в этой части был настолько правдив, что нельзя было сомневаться в правдивости остальных объяснений.
Ниммерфоль сейчас же решил, что ему делать.
– По некоторым причинам, – сказал он, – о которых я не могу распространиться, все это крайне неприятно. В нашем деле прежде всего необходимо избежать официальной огласки, а она неминуема, поскольку барон Ямвич будет освобожден по специальному приказанию короля. Нет, это совершенно невозможно! Я должен буду помочь ему бежать от генерала Мунча. Но так как это может мне и не удасться, то лучше всего, если твой господин заранее перешлет мне через верного человека – ну хотя бы через тебя – свои бумаги.
– Да как мне добраться до барона? – ответил камердинер. Пропустят ли меня еще раз, вот в чем вопрос! Самое лучшее было бы, если бы барон Ридезель дал мне записку к генералу.
– Барон не может дать такую записку, потому что он только что серьезно ранен на дуэли. Поэтому-то он и поручил мне встретить господина Ямвича… Да, теперь самое важное – вырвать барона из рук Мунча!
– Но мне кажется, что проще всего это сделать через короля Фридриха!
– Я уже говорил тебе, что официально ничего не должно быть известно. Тут имеются такие обстоятельства, которые чертовски усложняют все дело… Где содержат барона?
– На верхнем этаже трактира «Золотое руно» в Находе.
– Где расположен трактир?
– Это – последний дом от заставы у моравской границы. Трактир имеет два входа – в распивочную и в комнаты для приезжающих. Распивочная открыта, а у дверей комнат постоянно стоят два часовых.
– Укреплен ли пруссаками Наход?
– Я не видал там никаких укреплений.
– Где нам удобнее всего будет остановиться в Находе?
– Недалеко от «Золотого руна» имеется трактир «Деревенская роза». Хозяин этого трактира – очень болтливый человек и за деньги пойдет на что угодно.
– Хорошо, сегодня мы увидимся там. Как тебя зовут, кстати?
– Даниил Робат.
– До свидания, мой друг, и постарайся все-таки как-нибудь пробраться к господину Ямвичу.
– Постараюсь, господин секретарь.
Рабат уехал, а Ниммерфоль вернулся к Лахнеру и подробно рассказал ему обо всем.
– Ты вел себя очень умно, – слабеющим голосом сказал Лахнер. – Так вы, друзья, сейчас же отправляйтесь в Наход. А я…
Он впал в забытье.
– Да неужели же мы так и бросим нашего Фому? – взволнованно воскликнул Вестмайер.
– Вот что, ребята, в том селе, где мы чинили карету, находится дом родственника баронессы фон Витхан. Поедем туда! Не может же она отказаться принять умирающего, который когда-то сделал ей величайшее благодеяние! Живо на места, братцы!
Вестмайер погнал лошадей как можно быстрее, и спустя полчаса карета остановилась при въезде в деревню, где жила баронесса Витхан. Вскоре Ниммерфоль уже звонил у дверей ее дома.
На звонок Ниммерфоля вышел молодой крестьянский парень и впустил его в просторную прихожую. Там фельдфебеля встретил старый лакей, осведомившийся, что нужно посетителю.
– Мне нужно видеть баронессу фон Витхан по очень важному делу.
– Благоволите сказать свою фамилию.
– Передайте баронессе, что ее хотят видеть от имени Лахнера.
– Слушаюсь.
Лакей ушел, оставив Ниммерфоля вместе с парнем.
В этот момент Ниммерфоль услыхал какие-то голоса. Возбужденный женский голос спорил о чем-то со спокойным, мягким старческим голосом.
– Что это у вас тут происходит? – спросил Ниммерфоль.
– Да ничего особенного, просто она ломается, – с плутовской улыбкой ответил парень. – Все равно ей не отвертеться.
– Но ты мне все-таки не ответил на вопрос.
– Разве нет? Дело идет о подписании свадебного контракта. Баронесса твердит «нет», а старый барон твердит «да». Ну, а известное дело, что захочет старик, то и будет. Да и чего ей ломаться? Не скоро сыщешь такого женишка!
Дверь открылась, на пороге показалась Эмилия. Взволнованно оглядевшись по сторонам, она подскочила затем к Ниммерфолю с вопросом:
– Где Лахнер?
– Простите, баронесса, что я воспользовался этим именем, чтобы повидать вас, – сказал Ниммерфоль. – Я товарищ Лахнера и один из тех, которые вырвали у графини Пигницер известные вам бумаги.
– Значит, я – ваша вечная должница! – воскликнула Эмилия.
– Побеспокоил же я вас по следующему поводу, – продолжал фельдфебель, – Лахнер только что дрался на дуэли и получил опасную рану. Я оставил его при въезде в деревню под присмотром друзей, а сам поспешил к вам.
– Господи боже, – воскликнула Эмилия, – так спешите же скорее к местному врачу!
– У меня здесь карета, баронесса, и я сейчас же сделаю это. Но я хотел сначала просить вас приютить раненого.
– Да, разумеется, не может быть и разговоров об этом! Я еду с вами.
Эмилия, в чем была, бросилась из дома; Ниммерфоль успел только подать ей руку, чтобы посадить в карету.
В этот момент у окна показался старик Радостин, дедушка баронессы, вместе с бароном Люцельштейном.