– Ее похищают! Ее похищают! – истерически закричал Люцельштейн.
Однако, не обращая внимания на этот крик, Ниммерфоль погнал лошадей.
Ярко начищенный медный таз, прибитый у дверей одного из домов, указывал на то, что это квартира доктора. Карета остановилась, Эмилия выскочила из нее и, столкнувшись с самим врачом, крикнула:
– Доктор, бога ради, берите сейчас же все ваши инструменты и едем к опасно раненному.
– Инструменты со мной, я собирался навестить пациента, – отозвался врач.
– Прежде всего вы едете со мной! – не допускающим возражений тоном заявила Эмилия.
Врач пожал плечами и покорно полез в карету; последняя быстро покатила и через две минуты доставила их к ручью, у которого лежал Лахнер.
– Жив еще? – спросил фельдфебель Биндера.
– Боюсь, что он не долго поживет, – ответил Биндер. – Наверное, шпага этого мерзавца задела сердце.
Эмилия испуганно вскрикнула.
Врач иронически посмотрел на Биндера и произнес:
– Если бы сердце было затронуто, то больного уже давно не было бы на свете. Ну-с, посмотрим, что тут можно сделать.
Лахнер был без чувств, он стонал и метался в бреду.
– Палачи, – улыбаясь сказал врач, опускаясь на колени около больного и торопливо развязывая повязку. – Рана, по всей видимости, не опасна для жизни, но вы так стянули ему грудь, что ему нечем было дышать. Ведь это ужасная боль.
Он освободил раненого от повязок, тщательно осмотрел рану, промыл ее, заклеил пластырем и наложил сверху влажный платок.
– Что скажете, доктор? – тревожно спросила Эмилия.
– Я не могу сейчас в достаточной степени исследовать рану, потому что она очень болезненна, – ответил врач. – Насколько мне кажется, шпага ударилась в ребро и скользнула вбок. Какие органы задела она при этом боковом движении, сейчас сказать нельзя. Но для жизни больного это не грозит, вопрос идет только о большей или меньшей продолжительности выздоровления. Прежде всего его следует отнести на носилках в такое место, где за ним будут хорошо ухаживать…
– Я помещу его у себя, – заявила Эмилия.
– А носилки можно будет заменить парой плащей, – заявил Вестмайер. – Нас четверо, этот парень тоже поможет.
– Я тоже помогу, – решительно заявила Эмилия.
– Да и я помогу, – сказал врач.
– Ну, так чего же лучше?
На два сложенных плаща набросили свежесорванной травы, осторожно положили на них Лахнера, и все семеро взялись за концы плаща. Впрочем, Вестмайер сейчас же попросил Эмилию оставить плащ и поддерживать Лахнера за голову, что она и исполнила с большим удовольствием.
Навстречу этой процессии вышли старый Радостен и Люцельштейн. Услыхав, что дело касалось раненого, а никакого похищения баронессы не было и в помине, Люцельштейн скорчил гримасу, но старик решительно заявил, что он рад дать приют бедному пострадавшему.
Доставив раненого в дом, Ниммерфоль обратился к Радостину:
– Господин барон, нам необходимо сегодня же добраться до Находа, а наши лошади утомлены. Когда они отдохнут, вы увидите, какие это благородные животные. Так не согласитесь ли вы обменять нам их на более свежих?
Радостен ничего не имел против исполнения этой просьбы и дал разрешение выбрать на конюшне пару лошадей.
Расставаясь, Биндер отвел Эмилию в сторону и сообщил, что Лахнер пострадал на дуэли с Ридезелем, что это случилось во время исполнения им, Лахнером, важного поручения, что Лахнер по-прежнему служит в гренадерах, а потому ему ни в коем случае нельзя попасться в руки пруссаков. Он просил баронессу поберечь больного и сохранить секрет.
– Да хранит вас Бог! – ответила ему Эмилия. – Верьте, что я все сделаю для сохранения жизни и безопасности дорогого больного.
Гренадеры на свежих лошадях поскакали к Находу.
Наши путешественники сразу отыскали указанную им гостиницу «Деревенская роза» и остановились там. Лошадей увели на конюшню, Гаусвальд и Вестмайер отправились к ним, а Биндер и Ниммерфоль прошли в общий зал. Там было очень много прусских солдат, и наши друзья с трудом приискали себе местечко.
Не успели они выпить по глотку вина, как к ним подошел хозяин и, отозвав Ниммерфоля в сторону, спросил, не ждут ли они кого-либо.
– Да, ждем, – ответил тот.
– А как зовут того, кого вы ждете?
– Даниилом.
– Верно! В таком случае прошу вас пожаловать в приготовленную для вас комнату.
Хозяин отвел их в отдельную комнату и там в осторожных выражениях дал понять, что ему известна цель их прибытия: они – друзья барона, взятого в плен пруссаками, а следовательно, враги пруссаков, он же сам по-прежнему верен австрийской императрице и надеется, что пруссаки скоро уберутся отсюда; поэтому он и рад услужить им.
– Однако молодец этот Даниил, – тихо сказал Ниммерфоль Биндеру, когда хозяин ушел, – он сумел уверить этого болвана, будто его хозяин действует в интересах австрийцев. Даниил и не ожидает, что сам попадет в эту ловушку.
– И не мы будем теми, кто разуверит его… до поры до времени, – подхватил Биндер.
– Кстати, представь себе, что я видел человека, которого давно считал погибшим. Ты, вероятно, помнишь историю гренадера Плацля?
– Это – предшественник Лахнера по исследованию тайны черной кареты?
– Вот-вот! Плацль бесследно исчез вместе с каретой, и мы совершенно потеряли его из виду. Только что, как раз в тот момент, когда к нам внизу подошел трактирщик с вопросом, не ждем ли мы кого, я заметил прусского солдата, как две капли воды похожего на Плацля. Я хотел было окликнуть его, но потом меня взяло сомнение: ну как Плацль попадет к пруссакам?
– Это, вероятно, не он, – сказал Биндер.
– Нет, это он! – воскликнул прусский солдат, распахивая дверь в комнату и бросаясь в объятия Ниммерфоля. – Дорогой мой, как я счастлив, что вновь вижу тебя!
– А все-таки, по-моему, ты не Плацль, – сказал Ниммерфоль. – Тот был одет в белый мундир австрийских гренадеров, а не в мундир прусского фельдфебеля.
– Полно, друг, разве ты не знаешь, какие шутки шутит над нами иногда судьба? Сейчас я служу прусской армии, но не собираюсь до скончания дней оставаться в ней. Ну, а ты? Ты больше не служишь?
– Ты видишь, что я в штатском!
– Что ты здесь делаешь? Где живешь? Почему ты не служишь императрице, если вспыхнула война?
– Я отвечу тебе на все эти вопросы не раньше, чем ты объяснишь мне, почему ты служишь.
– Сейчас мне некогда, но через час я приду к тебе и расскажу все подробно.
– Скажи мне одно: неужели ты поступил к пруссакам по личной склонности и доброй воле?
– Какие глупости ты спрашиваешь. В ожидании, пока я расскажу тебе свою историю, удовольствуйся следующим заявлением: я жду только случая дезертировать и вернуться в австрийскую армию. Я просто не хочу вернуться с пустыми руками, но у меня уже есть кое-что на примете, следует лишь немного выждать…
– Если ты захочешь вернуться на родину, то я могу быть тебе полезным.
– Смотри, Ниммерфоль, сдержи свое слово. Ну, а пока до скорого свидания! – И Плацль скрылся так же быстро и неожиданно, как явился.
– Все такой же чудак, – сказал Ниммерфоль. – Он даже не знает, кто ты такой, а болтает вовсю. Он крайне неосторожен. Однако тсс…с! Кто-то идет.
В комнату вошел Даниил Рабат, переодетый трактирным слугой.
– В этом костюме, которым снабдил меня здешний хозяин, – сказал он, – меня пропустили к барону – я отнес ему жареную курицу – и дали возможность переговорить с ним.
– Хорошо ли вы сделали, что посвятили в вашу тайну хозяина? – сказал Ниммерфоль.
– Очень хорошо, господин секретарь, – ответил Рабат. – Он – пламенный патриот, его сыновья служат в императорской армии, так что он сделает все, чтобы помочь нам, так как считает, что мы действуем в интересах Австрии.
– Ну-с, сообщили вы барону мой план?
– Сообщил. Он просит передать вам свой привет и надежду быть завтра на свободе.
– Вручил он вам бумаги?
– Нет. Барон находит, что для этого нет ни малейших оснований.
– Как нет оснований? А если его обыщут?
– Барон говорит, что ему давно следовало предъявить Мунчу эти бумаги, тогда он не сидел бы под арестом.
– Боже упаси! Король абсолютно не доверяет Мунчу…
– Может ли это быть? Почему?
– Милейший мой, я не могу открывать вам все государственные секреты.
В этот момент в комнату вошел хозяин с подносом, уставленным вином и едой.
– Закусите с нами вместе, – любезно предложил Ниммерфоль Рабату.
– С удовольствием, – ответил Даниил.
Биндер встал и направился к выходу.
– Куда ты? – удивленно окликнул его Ниммерфоль.
– Схожу посмотрю, накормили ли наших слуг, – ответил Биндер и про себя прибавил: – Вот идиот! Ведь платье, одетое на мне, взято из багажа шпиона. А что, если Рабат узнает его?
Биндер спустился вниз в общий зал, поел там вместе с Гаусвальдом и Вестмайером. Вскоре к нему подошел слуга, передавший, что господин секретарь просит их наверх.
Биндер с товарищами направился к Ниммерфолю и, увидев, что он один, принялся здорово отчитывать его за рассеянность.
– Тише, – шепнул вдруг Ниммерфоль, – нас кто-то подслушивает.
Он осторожно подкрался к двери и с силой распахнул ее. Перед ним стояла молоденькая служанка с метлой в руках.
– Что это ты вздумала подслушивать? – грозно окликнул ее фельдфебель.
– Да Боже сохрани, – испуганно затараторила служанка, – да чтобы я… Полноте, добрый господин!..
Она повернулась и убежала.
– Дело явно нечисто, – заметил Вестмайер, – у этой девчонки очень хитрые, лживые глаза: она явно подслушивала нас. Смотрите, ребята, как бы не нажить нам хлопот.
– Ну, мы говорили слишком тихо, да и едва ли она могла что-нибудь понять, – сказал Ниммерфоль. – Но все-таки надо спешить. Вот что, Вестмайер: пойди-ка ты в трактир «Золотое руно» и осмотри местность. Это нам пригодится на будущее. Может быть, тебе придет в голову какая-нибудь хорошая идея.
Вестмайер отправился к трактиру, где содержался шпион. Он обошел домик вокруг, убедился, что вход в номера охраняется двумя глуповатыми на вид прусскими солдатами, и затем прошел в общий зал, бывший тут же рядом.