«Это значит “глава”»[12], – шепчет сирано.
Так вот почему за завтраком Кол заговорил об охоте. Он пытался выяснить, по какой причине она забрала его лук. Он ведь понятия не имеет, что я заложница.
Пора вновь становиться Рафи.
Я шумно вздыхаю.
– Может быть, она просто не хотела, чтобы ты хвастался перед гостями своими скучными хобби.
– Возможно. – Взгляд Кола устремляется к стеклянному ящику. – Или думает, будто я не понимаю, для чего все это затеяли. Эти твои маленькие «каникулы» с нашей семьей.
Меня сотрясает дрожь – неужели он догадался?
Он ждет, когда я что-нибудь скажу. И спасительная фраза «У вас замечательный дом» тут уже не поможет.
– Родители хотят, чтобы наши семьи стали союзниками, – осторожно произношу я.
– Именно, – вздыхает он. – Но могли бы уж придумать что-то поумнее. А то: «Кол, почему бы тебе не показать Рафии дом?»
До меня не сразу доходит смысл этих слов, шестеренки в моей голове со скрипом приходят в движение. В конце концов, все встает на свои места.
– Ох, – выдавливаю я.
– Да. Как будто ты ничего не знала.
Я отрицательно качаю головой. Сейчас я не вру.
Нам с Рафией стоило догадаться раньше, еще до того, как я уехала из дома. Но мы были слишком увлечены хорошими манерами и неправильными глаголами и не могли предположить, о чем подумает бабушка Палафокс.
– Твоя семья, – начинаю я. – Они хотят, чтобы мы… были вместе?
Кол презрительно фыркает:
– Моя семья? Думаешь, твой отец думает не о том же самом?
Тут мне нечего ответить. Моему отцу не нужен такого рода союз, иначе бы он отправил сюда настоящую Рафию, а не ее безумного двойника.
Он всего лишь хочет проучить мятежников, забрать свою долю металла из руин Виктории и уйти.
Никто из нас не предусмотрел иного сценария.
– Я не верю Хефе, – продолжает Кол. – Я всю жизнь учился, готовился помогать ей в управлении городом. А теперь она хочет женить меня на какой-то… – Он осекается, взмахивает руками.
– И на какой же?
Некоторое время Кол злобно молчит, а потом произносит:
– Все это похоже на какое-то средневековье!
С моих губ невольно срывается смех. Ему и невдомек, насколько все происходящее походит на средневековье.
Его темные глаза вспыхивают.
– Думаешь, это смешно?
Я качаю головой. Арибелле ведь известно, что я заложница, а никакая не гостья. Но при этом она с большим энтузиазмом поддержала эту небольшую экскурсию по дому.
Не пытается ли она перехитрить моего отца? Заманить Рафи в свой дом, а потом с помощью своего сына обеспечить себе союз?
– Кол, я действительно ничего не знала. Это правда.
Какое-то время он изучает меня. А потом начинает расхаживать по комнате, размахивая руками.
– Когда прошлой зимой мятежники чуть не выгнали нас из руин, все утверждали, что мы не можем привлекать к помощи ваши войска. Что твоему отцу нельзя доверять, иначе он снова предаст, как только узнает, сколько металла мы добываем. А потом вдруг безо всякой причины заключается сделка, вместе с которой появляешься ты. Как будто все играют в какую-то игру, но никто не стремится объяснить мне правила!
– Да, знакомое чувство.
– Моя мать полностью отстранила меня от процесса принятия решения. Но обиднее всего то, что я только сегодня утром понял почему!
– Скрывай свой замысел до его исполнения – и ты преуспеешь, – киваю я.
Он поворачивается ко мне.
– Ты только что процитировала Макиавелли?
– В последнее время я читала много его трудов.
Кол смеривает меня взглядом, и в эту минуту до меня доходит, как я стою. Не с балетной осанкой Рафи, а в боевой стойке, которой от меня требовала на занятиях Ная: вес тела на носках, к бою полностью готова.
– А ты, Рафия, оказалась не такой, как я себе представлял.
Мне следовало бы как-то возразить Колу. Повести себя так, какой предстает моя сестра в новостных каналах, – властной, своевольной, любящей находить у людей больные точки и давить на них.
Но вместо этого я спрашиваю:
– Что ты имеешь в виду?
– Твои вечеринки. Вспышки гнева. Если честно, я ожидал увидеть пустоголовую тусовщицу.
Я смотрю на него с обидой за Рафи. Она не пустоголовая, если только не притворяется специально. В конце концов, именно она заставила меня прочитать Макиавелли.
Но с другой стороны, мне приятно, что Кол видит перед собой не Рафи – он видит меня. По крайней мере, те частички моей личности, которые проглядывают сквозь мою маску.
От происходящего у меня начинает кружиться голова.
Только ошеломленная Фрей не знает что ответить, поэтому в игру вступает саркастичная Рафи:
– Жаль тебя разочаровывать, Кол. Впредь постараюсь быть более пустоголовой.
– Поверь, для меня это, напротив, облегчение. Тем более если моя семья хочет свести нас.
Верно, именно это она и пытается сделать. Кол уже понял, что я не та Рафи, которую все видят в сети. И его ума хватит разобраться во всем остальном. А значит, дружба с ним может быть опасна.
Однако в этом есть и свои плюсы. Он заметил то, чего не увидела моя старшая сестра, – Палафоксы стремятся заключить кровный союз.
И мне нужен тот, кто мог бы посвятить меня в замыслы этой семьи.
– Забудь о родителях, – говорю я. – Давай заключим свой собственный союз.
Он вскидывает бровь.
– Я так полагаю, не связанный с женитьбой?
– Абсолютно, – смеюсь я. – Нам даже не нужно нравиться друг другу, если мы не хотим.
– Значит, теперь мне не обязательно быть твоим экскурсоводом?
Я киваю, и на ум мне приходит великолепный ответ:
– А мне не обязательно быть твоим партнером по французскому!
– Comme il faut, – говорит он.
«Правильно», – тут же переводит голос отца.
Я расплываюсь в улыбке.
– Тогда решено. Мы теперь союзники.
Он протягивает мне руку.
– А не пешки в игре наших семей.
На этом мы пожимаем руки. Но что-то в душе мне подсказывает, что я не смогу сдержать это обещание.
Потому что я рождена быть пешкой.
Виктория
После моего приезда проходит несколько дней, когда Кол решает показать город.
Я безумно рада оказаться за пределами дома. До сих пор мне доводилось лишь посещать официальные ужины с высокопоставленными лицами Виктории и обеды с Палафоксами. А там меня сопровождали высокопарные беседы и обильная жирная пища, от которой не спасут даже сжигатели калорий. Мне бы хорошенько позаниматься с Наей, но и долгая прогулка по городу сойдет.
Мы с Колом бредем по улице как обычные прохожие. Бронежилетов на нас нет, лишь около полудюжины сопровождающих нас смотрителей сливается с толпой. Над головой, среди стаи голубей, парит всего один дрон. И тот, скорее всего, следит только за тем, чтобы я не сбежала.
Но вот какая странность: заложницей здесь я чувствую себя свободнее, чем второй дочерью у себя дома. В имении Палафоксов нет ни особых отдельных коридоров, ни лифтов. В воздухе не витают частички шпионской пыли.
Мне всегда хотелось побывать на месте Рафи, почувствовать, каково это. Хотя сама она никогда такого не делала – не гуляла по улице в окружении нормальных людей.
Основная масса горожан не обращает на нас никакого внимания, и только некоторые, минуя смотрителей, все же подходят прямо к Колу и знакомятся с первым сыном города. Тот непринужденно шутит в ответ, обменивается с каждым одними и теми же остротами, но делает это так, будто слова только что пришли ему на ум.
Ная предупреждала меня, что в Виктории я могу столкнуться с подобной открытостью. Многие города живут по такому принципу: богатые и влительные люди свободно разгуливают среди обычных жителей. И все равно довольно странно наблюдать это вживую.
Я нервничаю и чувствую себя не в своей тарелке. Мне кажется, что все видят меня насквозь.
А вот Кол относится к происходящему совершенно спокойно. И жители Виктории, похоже, обожают своего первого сына.
Они расспрашивают его об учебе в школе, его увлечениях ботаникой и стрельбой из лука. Все те качества, из-за которых друзья моей сестры избегают Кола – его прилежность, скучные хобби, – здесь, наоборот, приветствуются.
Что довольно странно, потому что Викторию никак нельзя назвать скучной или прилежной. Напротив, в городе кипит сумасшедшая энергия.
Мимо проносятся детишки на скайбордах с такой бешеной скоростью, что у меня в городе их за это непременно посадили бы в тюрьму. Над крышами курсируют дроны, которые развозят не только официальные грузы, но и продукты питания, покупки и даже стопки сложенного белья, словно у каждого человека здесь имеется свой собственный авиапарк. И дело не только в хаотичном, неконтролируемом движении. Местные жители носят все, что им заблагорассудится: яркие цвета и флеш-татуировки. Их тела хранят следы операций, которые в Шриве ни за что не допустили бы.
Тут даже здания излучают жизнь. В небе, над нашими головами, парят на магнитных опорах грациозные фантастические сооружения. А внизу, вдоль улиц, выстроились глинобитные дома, выкрашенные в закатно-оранжевые и желтые цвета или сияюще-голубые оттенки слабо горящего пламени.
Но самое странное здесь – это животные. В небе снуют стаи голубей, а по крышам бродят надменные коты.
Я показываю Колу на убегающего из-под ног цыпленка с перьями такой же яркой расцветки, как и местные дома.
– Для чего они?
Кол вопросительно смотрит на меня.
– В Шриве запрещены дикие животные, – поясняю я. – Конечно, в город залетают некоторые птицы. Но ничего подобного у нас нет.
– Вообще-то цыплята не дикие. – Кол переходит на тон экскурсовода. – К каждому из них прикреплены датчики, чтобы город мог осуществлять мониторинг за экосистемой. Это необходимо для эффективной борьбы с вредителями.
– Почему бы просто не использовать опрыскиватели?
– Мы довольно старомодны. Когда мой младший брат приезжает домой на каникулы, то он каждое утро выходит на улицу и собирает яйца.