«Он намерен вести эскалацию.
Клянусь тебе, я ничего об этом не знала.
Уходи оттуда, Фрей. Уходи!»
Я уже открываю рот, чтобы все объяснить, вот только сообщение Рафи приходит слишком поздно. Небо с севера прорезает яркий блик, который движется с небывалой скоростью.
За ним тянется хвост – колеблющийся шлейф из плазмы. Воздух пылает…
А после он вонзается в самое сердце Виктории.
Мой отец создает свою собственную реальность. Иногда силой. Иногда жестокостью.
Сначала нас достигает вспышка. Вслед за ней воздух сотрясает взрыв, от его ударной волны мы покачиваемся на скайборде.
Из центра города валит темное облако дыма.
Кол смотрит в ту сторону широко раскрытыми глазами.
В эту минуту я не чувствую в душе ничего, кроме решимости. Я обязана его защитить, и это настойчивое желание сродни голоду.
– Нам нужно уходить, – тихо говорю я ему. – Следующий удар он нанесет по заводам.
– Но там же мой… – начинает Кол, и его голос срывается.
Я мягко отворачиваю его от столба дыма, поднимающегося от крыши его дома, и, подавшись телом вперед, увожу скайборд во тьму.
Часть IIСоюз
Нанося кому-то обиду, продумайте ее так, чтобы потом не бояться мести
Наковальни
Пока мы летим, на город снова и снова обрушиваются ракеты.
С гулким свистом они вспыхивают в небе и по дуге устремляются на землю. Горизонт озаряют всполохи, а следом за ними по округе разносится запоздалый грохот, от которого вздрагивает наш скайборд.
От ракет в вышине остаются яркие полосы, и вскоре уже весь небосвод оказывается словно изрезанным на куски. В воздухе витают запахи озона и горелого пластика. От дыма щиплет глаза.
Я изо всех сил пытаюсь справиться с потрясением, осмыслить стратегию, которую выбрал отец.
Удары градом сыпятся на окраину Виктории, сосредоточившись в основном на промышленной зоне. По крайней мере, больше не бомбят центр города – не разрушают кипящую в нем жизнь, яркие цвета, хрупкие, парящие в воздухе здания.
– Что происходит? – продолжает повторять Кол, не веря своим глазам. Случившееся не укладывается у него в голове. Это ненормально.
Когда мы удаляемся от Виктории на приличное расстояние, я замедляю ход и, зависнув над темными деревьями, оборачиваюсь к нему. Летательная доска подрагивает под нашими ногами.
– Арибелла была права: войска твоей семьи оказались сильнее, чем предполагал мой отец. Поэтому он ударил по самому уязвимому. Именно об этом я пыталась сказать тебе вчера. Он всегда наращивает силы.
Кол отрывает взгляд от разворачивающейся позади нас картины и смотрит на меня:
– Ты это имела в виду? Нападение на город? На мою семью? Ты ничего не говорила о…
Он простирает руку в сторону Виктории. На окраинах города вверх вьются десятки столбов дыма, но выше их из самого центра поднимается темная башня.
Превратившееся в пепел имение Палафоксов.
Мне не хочется этого видеть. Но даже за опущенными веками по-прежнему мелькают перед глазами яркие хвосты ракет.
– Кол, все всегда происходит по одному и тому же сценарию. Новостные каналы у меня на родине полагают, будто могут рассказывать обо всем, но это длится ровно до тех пор, пока он их не закрывает. Выборный совет управляет городом до тех пор, пока у него не забирают власть. Союзники думают, что смогут его сдержать, если он зайдет слишком далеко. Но ему удается всех поразить.
– Таково положение дел в Шриве. – Кол снова поворачивается лицом к дому. – Но такого за последние триста лет никто не совершал!
Верно. Со времен ржавников никто не бомбил населенный пункт. Одна правящая семья никогда в открытую не нападала на другую.
– Самое невероятное во всем этом – то, что он оказывается лучшим, Кол.
– Моя мать, – произносит он и затихает.
– Изначально нападение было осуществлено в руинах. – Я говорю так, словно пытаюсь убедить саму себя. – Она наверняка отправилась туда.
– Возможно. Но Абуэла не стала бы покидать дом.
«Бабушка», – шепчет мне на ухо голос отца.
– Кол, мы еще точно ничего не знаем.
Он поворачивается ко мне и с неожиданной мольбой в голосе произносит:
– Но ты ведь тоже там была! Зачем ему рисковать твоей жизнью?
– Чтобы показать, что он может.
Кол округляет глаза. Он не способен понять всего сразу. У меня самой ушло шестнадцать лет на осознание того, как устроен мозг отца.
Но я попытаюсь ему все объяснить:
– Он хотел показать всему миру, что, несмотря ни на какие козыри, никто не может его одолеть. Доказать всем, что он способен бросить меня, для него так же важно, как и захватить руины.
Пока я говорю, у меня сдавливает грудь. Стелющийся по округе дым доползает и до нас.
– Теперь все города станут еще больше бояться его. Они будут знать: нет такого оружия, которым он не сможет воспользоваться. Нет человека, которому он не способен навредить.
На изумленном лице Кола что-то меняется.
– Мой младший брат – мы должны его предупредить!
Я оглядываюсь на горящий город. Клубящиеся столбы дыма изгибаются под порывами ветра и уплывают к горам. Кажется, будто с неба обрушилось множество огромных черных наковален.
– Он уже знает, Кол. Об этом сообщат по всем новостям.
– Но Тео нужно знать, что он в опасности. И что я все еще жив!
Кола пробивает крупная дрожь, поэтому я беру его за руки.
– Он же сейчас в интернате, верно? Сколько еще влиятельных семей отправили туда своих детей?
– Не знаю. Около сотни?
Я крепче стискиваю его ладони.
– Мой отец не станет штурмовать подобное заведение. Ему нужны разобщенные города. А ничто так не сплотит их, как гибель собственных детей.
– Значит, грань все же есть, – успокаивается Кол.
– Он не позволит, чтобы весь мир разом ополчился против него, – произношу я хриплым от дыма голосом.
Молчание. Кол пристально смотрит на меня.
– Как ты можешь так рассуждать? Как ты вообще способна его понимать?
Ответа у меня нет. Но в голове продолжают крутиться мысли.
По мнению всех остальных, мой отец пожертвовал своей единственной дочерью. Даже если я никогда не вернусь домой, у него остается Рафи. Спустя пару дней он может явить ее миру. Сочинить какую-нибудь сказку о ее дерзком побеге. Еще один способ доказать, что он выигрывает всегда.
А все случившееся – не что иное, как ужасный фокус: охваченный огнем город, гибель Палафоксов и внезапно вернувшаяся дочь.
Только для начала ему нужно убедиться, все ли со мной в порядке. Если вдруг объявятся две одинаковые дочери, история его победы рухнет.
И вот тогда я осознаю: толика власти над отцом у меня все же имеется.
Ему неизвестно, что я жива. И эту деталь как-то можно использовать. Но лишь спрятавшись, а не вернувшись домой.
Нас постепенно окутывает густой дым. Кружит пепел.
– Нам нужно уходить, – говорю я.
Кол всматривается в непроглядную тьму.
– Куда?
Я качаю головой. Не знаю, но точно не к руинам. Не будет ему ни моего чудесного спасения армией, ни триумфального возвращения домой выдающейся дочери-воина.
Теперь меня ничто не держит.
Поверь мне
– Ты кое-что сказала, – произносит Кол. – Прямо перед тем, как ракеты обрушились на мой дом.
Я отрываю взгляд от костра. Точнее, от того, что нам удалось соорудить из кучки мокрых листьев и веток, которые мы к тому же разжигали целую вечность. Ночь выдалась холодной, а мы до сих пор не высохли, хотя дождь уже закончился. За целый час ни один из нас не проронил ни слова.
– Я не помню. – В моей памяти перед бомбежкой запечатлелся лишь наш поцелуй. В тот миг между нами зародилось чувство, но отцовская жестокость с корнем вырвала его.
Меня пронзает взгляд Кола, чрезвычайно острый в отблесках огня. На его покрытом сажей лице виднеются дорожки от слез.
– Ты сказала: «В руинах меня подберут». У тебя уже был разработанный твоим отцом план побега.
Я судорожно вздыхаю, а после киваю.
– А все эти вещи. – Кол указывает рукой на то, что осталось от моего спасательного снаряжения: растопка для костра, пластиковые мешки для сбора дождевых капель с влажных деревьев. – Ты всегда собираешь сумку на случай побега?
– Если я заложница, то да.
Выражение его лица не смягчается. Теперь, когда потрясение отступило, у него есть время задуматься, насколько я была посвящена в планы отца.
Я чувствую, как в моей груди что-то рушится.
Кол – единственное, что у меня осталось. И если он перестанет мне доверять, мы не выживем.
– Ты так быстро забралась на крышу, – продолжает он. – В состоянии бодрствования, в полной готовности к побегу. Ты ведь знала о предстоящем нападении, да?
Другого выхода, кроме правды, у меня нет.
– Арибелла была права насчет моего сирано. – Я вынимаю из кармана наушник. В свете костра тускло мерцает металлическая дужка. – Он сканирует общественные сетевые каналы Шрива в поисках скрытых, зашифрованных в пикселях сообщений. Я получила предупреждение, а вместе с ним приказ бежать.
– Уничтожь его, – говорит Кол.
Я смотрю на сирано.
Здесь нет доступа к городскому интерфейсу, и вряд ли мне понадобятся подсказки в вопросах этикета. И все же это устройство – моя последняя ниточка, связывающая меня с Рафи. Она не сможет передать мне послание никак иначе. Больше не будет предупреждений или советов старшей сестры.
Но каждая секунда промедления стоит мне доверия Кола.
Я бросаю сирано в костер.
Впервые в жизни мы с Рафи оказываемся по-настоящему разделены.
Как только воздух наполняет запах расплавленных микросхем, меня накрывает волна облегчения. Голос отца навсегда исчез из моего уха.
Я обменяла свою сестру на свободу.
Однако Кол по-прежнему смотрит на меня как на врага.