– Ну, конечно, сложно, Кол! Ты же сын образованной правящей семьи, а я урод, который всю жизнь прятался в тайных закоулках. Машина для убийств! Дочь…
– Дело не в этом, Фрей. Мне нужно тебе кое-что сказать, о том поцелуе.
Я отступаю назад.
– Что ты имеешь в виду?
Какое-то мгновение он медлит, а после качает головой.
– Для начала позволь мне показать, почему мы здесь оказались.
Бункер
Он подводит меня к окраине поляны.
– Раньше здесь был аэропорт ржавников, – говорит он.
Я помню его долгие путаные поиски идеальной области для зарядки скайборда.
– Значит, это место ты искал?
Кол кивает и показывает рукой на взлетно-посадочную полосу:
– Мы выбрали его, поскольку для его поиска не требуется навигационного оборудования. С неба очень заметен отсутствующий участок леса.
– Выбрали для чего? – интересуюсь я.
Ничего не ответив, Кол заводит меня под навес, образованный кронами деревьев, в дальнем углу поляны.
Несмотря на полуденное солнце, тут прохладно. Стоит мне на миг включить режим тепловидения, как я тут же замечаю снующих повсюду животных. Все они мелкие и не представляют угрозы, поэтому я возвращаюсь к своему обычному зрению, но руку с ножа не снимаю.
– Смотри под ноги, – предупреждает он. Перед нами открывается крутой склон вниз.
Мы спускаемся в углубление, напоминающее кратер. Только все его четыре стороны необычайно прямые, а кратеры не бывают квадратными.
– Еще одни руины?
– Основание башни, бывшей частью аэропорта. – Кол слегка покачивается, ступив на осыпающийся камень, но быстро восстанавливает равновесие. – Весь металл растащили сотню лет назад.
– Однако внизу до сих пор можно отыскать что-то ценное?
Обернувшись, он озаряет меня улыбкой, а после продолжает спуск.
Стены кратера уже рассыпаются от старости – не слишком-то тут безопасно идти. Зато у меня есть время подумать.
Каким образом все это связано с нашим поцелуем?
И что он хотел сказать словами «Все сложно»?
На дне кратера обнаруживается ровный участок земли прямоугольной формы, размером с бальный зал Палафоксов. В темноте вырисовываются длинные и тонкие очертания деревьев, устремившихся к свету своими ветвями.
Кол принимается что-то искать.
– Меня приводили сюда всего однажды, два года назад. Поэтому может уйти…
Он резко останавливается, ударяет ногой по земле.
По кратеру разносится глухой звук.
Через пять минут из-под упавших веток и листьев мы откапываем дверь, выполненную из какого-то камуфляжного пластика.
– Ни грамма металла. – Кол опускает правую ладонь на замок. От прикосновения пластик загорается. – Мы сделали все возможное, чтобы это место не вызывало интереса у спасателей.
Дверь со стоном открывается, и под ней оказывается пустое черное пространство. В ноздри бьет затхлый запах наносредств от плесени и влагопоглотителя.
– Свет, – отдает приказ Кол.
Как только загораются лампочки, он вновь улыбается.
– Осторожнее, – предостерегает он. – Тут шаткая лестница.
Площадь бункера, как его называет Кол, достигает размеров частного бассейна моего отца.
Низкий потолок выполнен из того же пластика, что и дверь. Дюжина колонн удерживает лесной массив над головой. И все внутри создано из настоящего дерева, никакого металла.
Место скрыто действительно хорошо.
Вдоль стен тянутся полки с пластиковыми контейнерами. На каждом из них установлен замок со сканером отпечатка ладони, как на внешней двери.
– Дай угадаю: их могут открыть только члены семьи Палафоксов.
– И еще несколько человек, кому мы доверяем, – отвечает Кол. Он изучает этикетки на ящиках, надписи которых представляют собой некий код.
– Значит, вот что имела в виду твоя мама, – интересуюсь я, – когда говорила о нескольких припасенных для моего отца сюрпризах?
– Отчасти да.
– Но ты же узнал об этом от Яндре, – хмурюсь я, – который подслушал разговор твоей матери на вечеринке. А об этом месте ты узнал еще два года назад.
Кол пожимает плечами.
– Так и есть, Фрей. Возможно, я и соврал тебе пару раз.
Я вскидываю руки в знак капитуляции.
– Справедливо.
Он снимает с полки один из ящиков. Сосканировав ладонь, открывает крышку. Внутри в упаковочном пенопласте лежит разобранное оружие.
– Расскажи мне о нем, – просит он.
Присев возле футляра, я беру в руки ствол. Тот выполнен из керамического материала, предназначенного для воздушных судов. Легкий, как картон, но прочный, как каркас брони.
– Плазменная пушка со сферомаком[22]. Давление двадцать мегабар, одноразовый водородный аккумулятор. Природные марганцевые магниты, не определяющиеся металлодетектором.
– Все эти характеристики указаны на футляре, Фрей. Но что они означают?
– Пушка стреляет плазменными кольцами. Способна сбить аэромобиль. – Я окидываю взглядом комнату – многочисленные полки. – Или при достаточном количестве – разрушить здание.
– Поверь мне, их достаточно. – Кол поднимает на меня глаза. – Думаешь, мятежники заинтересуются?
– Они придут в восторг. Их извечная проблема – отсутствие аэромобилей и тяжелого оружия. – Я пожимаю плечами. – Такова цена жизни в условиях дикой природы.
Кол с довольной улыбкой откидывается назад.
– У вас столько оружия, – говорю я. – Почему вы сами не сражаетесь с мятежниками? Для чего привлекать моего отца?
– Потому что, если по мятежникам нанести удар, они просто растворятся в дикой местности. – Кол забирает у меня из рук ствол плазменной пушки. – Но чтобы окончательно с ними расправиться, придется пойти на то, чего нам делать не хочется. Например, применить это оружие на людях.
– Что как раз мой отец делает с большим удовольствием.
Кол согласно кивает.
– Моей семье очень важно сохранить лицо. Хотя порой все равно приходится идти на подлость.
Это место он демонстрирует мне не в качестве доказательства того, что мятежники с радостью примут его к себе. Напротив, эта комната как-то связана с нами двоими.
Я сижу рядом с ним, скрестив ноги, на холодном бетонном полу.
– Для чего мы здесь, Кол?
– Я хочу, чтобы ты поняла мою семью. – Он обводит рукой ряды контейнеров. – Вот это – то, кто мы есть.
Каждая из этих пушек способна разрушить магнитную опору, а десятки – стереть небоскреб с лица земли. Кол может с презрением относиться к моему виброножу, однако его семья обладает запасами боевой мощи, которой хватит для уничтожения целого города.
– Вы – Палафоксы, – произношу я. – Снаружи вы подобны Рафи, но внутри такие же, как… я.
– Ты должна понять, Фрей, – тихо говорит он, отчеканивая каждое слово. – Виктория – маленький городок. И чтобы защитить себя, мы вынуждены делать то, чего порой не желаем. Я не хотел обманывать тебя.
– Когда именно? – Я удивленно вскидываю на него глаза.
– Каждую секунду нашего знакомства, Фрей. – Он медленно вздыхает. – Я с самого начала знал, что ты заложница в нашем доме. Мы с мамой придумали для тебя план, согласно которому я должен был делать вид, будто ничего не знаю.
– Что? – У меня начинают дрожать руки.
– И наш поцелуй тоже был частью этого плана.
Контрудар
Я слышу каждое его слово. Они раз за разом прокручиваются в моей голове.
Но совершенно не понимаю их смысла.
Он смотрит на меня в ожидании ответа.
– Ты знал, что я заложница?
Он кивает.
– Это была моя идея.
Мой взгляд скользит мимо него. Устремляется к бесконечным рядам оружия.
Я не могу вздохнуть.
– Твой отец – чудовище, – произносит Кол. – Он всегда представлял угрозу для нашего города. И нам хотелось узнать: насколько ты, его наследница, отличаешься от него.
– Я не наследница, – выдавливаю я из себя. – Это она.
– Разумеется. Но мы-то полагали, будто получаем настоящую Рафию. А потому решили все разузнать о ней. – Говоря это, он откидывается назад, и я с ужасом осознаю: он снова вещает тем самым тоном экскурсовода. – Начав переговоры с твоим отцом, мы направили в ваш город новостные аэрокамеры. Однако те на самом деле представляли собой дистанционные детекторы лжи, которые шпионили за Рафией. Как только одна из вас появлялась на публике, они измеряли ваш пульс, давление и электрическую активность кожи.
Я смотрю на него, и мне кажется, словно с меня содрали кожу.
– Одновременно с этим, – продолжает он, – мы проводили психологический анализ каждой записи из вашего детства, которую смогли найти. Изучали движения глаз, микрожесты, голосовые интонации.
Я неверяще качаю головой.
– И что вам удалось выяснить?
– Что ты начала ломаться в семь лет.
– Семь? – Мой голос стихает. – Когда я начала тренироваться?
– Именно.
– В каком смысле «ломаться»?
– Иногда ты выглядела абсолютно уверенной в себе. А порой вела себя так, будто бы страдаешь от какой-то травмы. Наша команда психологов предположила о появлении у тебя раздвоения личности. Им и в голову не приходило, что в реальности вас просто двое.
– Нормальная и сумасшедшая. – Я сжимаю кулаки, чтобы руки перестали дрожать.
– Не нужно так говорить, Фрей.
– Да? – восклицаю я, не в силах посмотреть на него. – И как ты это назовешь?
– С тобой поступили очень жестоко. Сломанные кости. Необходимость долгие годы прятаться. Отсутствие друзей, а в качестве отца – он.
– Значит, дело не только в костях – я тоже сломана.
Кол берет меня за руку и успокаивающе разжимает мою ладонь.
– Фрей. Ты здорова.
Я поднимаю на него взгляд.
– Что?
– Пытаясь объяснить явление внутреннего надлома, наша команда сосредоточилась на так называемой тревоге иностранного языка. Люди, даже бегло говорящие на втором языке, сталкиваются с трудностями грамматики в состоянии тревоги – либо внутреннего разлада. Разговаривая по-французски, Рафия выходит из себя.