Я уже собираюсь сказать, что это невозможно. Рафи уверенная. Дерзкая и властная. Но потом слышу ее голос в своей голове.
Это не нормально.
А если она говорила не обо мне?
– Таково мое мнение, – заключает Кол. – Ей приходилось наблюдать все происходящее – то, как с тобой грубо обходятся, скрывают. Она не могла защитить тебя, свою собственную сестру.
– Нет. Это моя задача – защищать ее.
– Именно. У тебя была цель, Фрей. Когда преступник пытался убить Рафию, ты могла спасти ее. – Он отводит глаза. – А она никогда не сумела бы тебя спасти.
Я мысленно возвращаюсь в тот день. К словам Рафи, которые она произнесла позже…
Я же только сидела и кричала.
Все время. Просто негромко.
Я оборачиваюсь к Колу, меня захлестывает волна гнева.
– Так ты знал, что Рафи больна? И все равно решил удерживать ее в качестве заложницы?
– Я хотел забрать ее от него! Показать, каково это – жить в настоящей семье, в нормальном городе! – Кол разводит руками в стороны. – Ваш отец не будет жить вечно, а она его наследница. Мы полагали: если я сумею заключить с Рафией союз, то однажды мы изменим Шрив без войны.
Союз. Мое сердце пропускает удар.
– Твоя бабушка, – говорю я. – В первый день, когда она попросила тебя провести мне экскурсию…
Он опускает глаза к полу.
– Абуэла никогда не отличалась особой проницательностью.
– А история с твоим охотничьим луком?
– Просто повод выманить тебя в монастырь, разговорить в безопасной обстановке. И подружиться с тобой.
Горло сдавливает сильный спазм. Я не могу дышать.
Он первый, кого я поцеловала.
И он притворялся.
Кол берет меня за обе руки.
– Фрей, ты оказалась совершенно не такой, как я ожидал. Я просто не понимал, в чем причина.
Я отстраняюсь и поспешно встаю. От слишком быстрого подъема у меня кружится голова, и я выставляю руку, чтобы удержаться на ногах, – ладонь касается одного из пластиковых контейнеров, хранящих смерть.
– Но тот поцелуй был настоящим, – произносит он.
Теперь его слова не имеют никакого значения.
Все это время его бабушка и мать были в сговоре с Колом. Они смеялись за моей спиной, пока я считала его своим другом.
Я урод, выросший в семье уродов. И в этом мире у меня всего одно предназначение.
– Мне нужно вернуться домой. Моя сестра в беде, я должна ее спасти.
С кружащейся головой я бреду по проходу между полками, заставленными оружием. Кол что-то кричит вдогонку, но мне все равно. Я не могу ему доверять.
Ноги ступают на лестницу. Та шатается под моим весом, когда я взбираюсь по ней навстречу запахам леса и жизни.
Мне нужно вернуться в Шрив – немедленно. У моей сестры никого нет, кроме меня, а она считает меня погибшей.
– Фрей! – окликает меня сзади Кол.
Называть ему свое имя было ошибкой. Таким же безумием, как бросать ради него свою сестру и свой дом.
Подтянувшись, я выбираюсь из дверного проема наружу и вдыхаю полной грудью свежий воздух. Небо над моей головой расчерчено темными ветками.
– Не двигаться! – раздается голос со стороны деревьев. – Мы не хотим причинять тебе боль, но сделаем это, если придется.
Захват
Их четверо.
Они стоят на коленях вокруг кратера, направив на меня ружья. Их костюмы-невидимки неразличимы на фоне леса, только от тел исходит тепло.
Но я ничего не вижу перед собой, глаза мне застилает злость и предательство. Намереваясь сжечь чужаков дотла, я бросаю свой нож по широкой дуге. Тот взрывается ревом лишь на долю секунды…
А после, чихнув, падает в кучу листьев на земле и затихает.
Конец аккумулятору.
Впрочем, как и мне.
Однако солдаты не спешат открывать огонь. Наверное, думают, что я отшвырнула нож в знак капитуляции.
– Руки вверх! – кричит один из них.
Я подчиняюсь, а сама в это время обшариваю взглядом землю в поисках какого-нибудь оружия. Кругом лишь ветки, листья и камни. Ничего, что сравнилось бы по силе с четырьмя направленными на меня сверху ружьями.
– Мы знаем, Кол Палафокс у тебя! – выкрикивает самая главная из них. – Передай его нам, сейчас же.
Я поднимаю к ней голову. Откуда им известно, что Кол здесь?
А после слышу звук шагов по лестнице у себя за спиной.
– Не высовывайся! – шиплю я.
– Зура? – откликается тот.
– Кол! – вскрикивает женщина в ответ. – ¡Estás vivo![23]
Она стремительно скользит вниз по стене кратера. Когда ее костюм-невидимка меняет лесной окрас на боевую расцветку, на ум мне приходят две мысли.
Первая. Она – чрезвычайница, преобразованная с помощью хирургии из обычного солдата. Ни одно живое существо не способно с такой легкостью спуститься по стене. В эпоху Красоты чрезвычайники являлись конечным смертельным продуктом операции. Они отличались крепчайшими мышцами, ускоренными рефлексами и костями из авиационной керамики. Обладали холодным и жестким разумом, а их лица с острыми чертами славились хищной красотой.
В самом начале реформы свободомыслия операции по созданию чрезвычайников считались незаконными. Теперь же этот запрет, по всей видимости, снят.
Вторая. Костюм женщины выполнен в голубых оттенках викторианской армии.
Позади меня, поднявшись по лестнице, наружу выползает Кол. Чрезвычайница мчится к нам по неровной земле, на ходу скидывая с головы капюшон костюма. Под ним оказываются темные волосы и почти пугающая, полученная в результате операции красота. Кол бежит к ней навстречу, и они с улыбками и смехом обнимаются. С их губ слетает испанская речь, настолько быстрая, что я не разбираю слов.
Я перевожу взгляд на трех других солдат. Те неторопливо спускаются вниз с поражающей нечеловеческой грацией чрезвычайников. Лишь один из них держит меня на прицеле ружья. Все они выглядят немного усталыми, будто с самого начала нападения им приходилось все время скрываться.
Думаю, они не станут в меня стрелять, если я опущу руки.
Хотя отчасти мне все равно. В моей голове и без того царит сплошная неразбериха: болезнь сестры, знание Кола о том, что я заложница, его притворный поцелуй.
Внезапно все застарелые переломы в моем теле начинают гореть, будто охваченные огнем. Я чувствую свой шрам над глазом и грязь на лице. Окружающее кажется хлипким и нереальным, даже земля под ногами.
Я хочу вернуть свой нож обратно, но он где-то там, под кучей листвы.
Двинувшись в ту сторону, я падаю на колени и принимаюсь разгребать траву руками. Ищу одну-единственную вещь, которой до сих пор доверяю.
Вот он, твердый металл ложится в мою руку.
Стоит мне только поднять нож, как один из солдат оказывается рядом, приготовившись стрелять.
– Нет! – раздается крик Кола между тонкими извилистыми деревьями.
Мужчина медлит, и спустя несколько секунд Кол встает между мной и нацеленным ружьем.
– ¡Esta es mi amiga!
Я с трудом улавливаю смысл малопонятных слов.
Мой друг.
Снова слышится испанская речь – за недоумением следуют разъяснения.
А я просто сижу на месте, уставившись на свой нож. Как поступят солдаты, если я просто сбегу? Можно взять у Кола скайборд и отправиться домой спасать сестру.
Либо он позволит им меня застрелить?
– Фрей. – Кол опускается на колени рядом со мной. – Все хорошо. Они викторианцы.
– Вижу.
– И им приходят распоряжения из шифровальной книги!
Я непонимающе качаю головой. С таким же успехом он мог бы говорить по-французски.
Собравшись с силами, Кол берет меня за плечи. Подается ко мне и, тщательно выговаривая каждое слово, произносит:
– Они думают, что моя мать все еще жива.
Как выясняется позже, Зура обучала Кола стрельбе из лука.
Она вместе с остальными солдатами входит в состав Викторианской Гвардии – элитного подразделения десантников, которое осуществляло патрулирование руин с войсками моего отца еще до предательства.
– Сначала мы вместе выслеживаем мятежников, – с сильным акцентом объясняет на английском Зура. – А потом они начинают по нам стрелять. Нам удалось сбежать, но мы так и не смогли отыскать другие дружественные отряды. И вдруг…
Она замолкает и бросает на меня опасливый взгляд. Может, вид у меня грязный и растрепанный, но я по-прежнему обладаю лицом своей сестры.
Кол запретил им спрашивать, почему я так похожа на la princesa Rafia[24]. Возможно, теперь они считают меня разведчицей, подвергшейся операции ради некоего тайного задания.
– Ты можешь спокойно говорить в присутствии Фрей, – говорит он. – Я ей доверяю.
– Фрей, – осторожно повторяет Зура. – Есть, сэр. Несколько часов назад мы получили сообщение из книги.
Кол поворачивается ко мне.
– Шифровальная книга служит своеобразным типографским ключом для викторианской армии. Она передает в глобальную сеть скрытые сигналы, которые способны прочитать только наши войска. Существует всего одна такая книга, и моя мать всегда держит ее при себе. Выходит, в ту ночь ей удалось сбежать!
– Кол, – тихо говорю я. – Это же замечательно.
Бурлящая во мне злость испарилась, однако на ее месте ничего другого не возникло. Как если бы у моего сердца была батарейка, которая от всего пережитого страха, ярости и предательства села. Сейчас я ничего не чувствую.
Мне лишь хочется вернуться домой и спасти свою сестру.
– В принятом распоряжении мы обнаружили код для дальнейшей передачи, – продолжает Зура. – Тот активировал трекер на твоем скайборде. Получив сигнал, мы не поверили своим глазам!
– Хефа поместила на моей доске трекер? – Кол, посмеиваясь, качает головой. – А говорила, никогда на это не пойдет.
– Слава богу, все-таки пошла, – говорит Зура. – И о нем было известно только ей. А значит, она должна быть жива.
Кол делает глубокий вдох. На миг лицо обретает мученический вид, будто бы ему не под силу справиться с новобретенной надеждой.