Осторожно взяв в руки листок, словно это был не обычный пергамент, а ядовитая гадюка, де Брюэ на несколько минут погрузился в молчание, внимательно изучая рисунок.
– Кхм, – озадаченно начал он и столь же незатейливо продолжил: – М-да…
– Других вопросов не будет? – еле сдерживая улыбку, осведомилась Златка.
– Интересная форма, – наконец-то очнулся Доминик. – Но непонятно назначение этого предмета, – ткнул он пальцем в рисунок.
На чертеже была изображена коническая пуля с углублением в основании хвостовика. Что означала п-образная загогулина, знала только девушка – схематичное обозначение для француза было в диковинку. Златка пояснила:
– Это металлический стаканчик. При выстреле пороховые газы вдавливают его в свинец, и пуля расширяется, принимая форму ствола. Коническая форма увеличивает дальность и точность стрельбы. Все очень просто.
Француз поднял ошеломленные глаза на девушку. Несколько секунд он пытался что-то сказать, но, не найдя подходящих слов, только махнул рукой. Вновь поднеся листок к глазам, он восхищенно покрутил головой, цокнул языком и, ни слова не говоря, круто развернулся и направился к двери. Уже стоя на пороге, де Брюэ обернулся и виновато сказал:
– Прошу простить меня за неуклюжесть манер, тому виной мое смущение и нетерпение. – Секунду помолчав, он добавил: – Я немедленно отдам заказ в кузню, а вы пока подберите наряд для охоты. Марта в вашем распоряжении…
Чернокожая служанка, усердно пыхтя и обливаясь потом, долго швырялась в гардеробе, перебирая пухлыми руками всевозможных фасонов и расцветок платья, пока не пришла к окончательному выводу. Окинув Златку с ног до головы жалостливым взглядом, она насморочным голосом произнесла:
– Госпожа, вы такая худенькая, что на вас невозможно ничего подобрать. Месье вызвал портного из города, но он прибудет только завтра.
Новость о портном девушку порадовала, но сиюминутную проблему она не решала. Задумчиво пробежавшись глазами по вместительному шкафу, она неожиданно указала пальцем:
– А это что такое?
– Это? – удивленно переспросила негритянка. – Это парадный мундир хозяина, но только он ему уже давно не впору. Раньше наш месье был худеньким…
Не закончив фразу, она еще раз с придирчивым любопытством осмотрела девушку.
– Доставай! – коротко приказала Златка.
Бормоча непонятные фразы на каком-то африканском наречии, Марта извлекла на свет лейтенантскую форму королевских мушкетеров. Протянув ее девушке, она осуждающе покачала головой и открыла рот, пытаясь что-то сказать. Восторженный визг прервал ее словоизлияния.
– Какая прелесть!
Белая шелковая рубашка, роскошный камзол, черные, в обтяжку панталоны, искусной выделки ботфорты и в довершение синяя накидка, расшитая величественным крестом. Мечта, а не наряд! Быстро (как ей показалось) переодевшись, Златка с нетерпением, не обращая внимания на недовольное ворчание служанки, устремилась к зеркалу. Покрутившись перед серебряной поверхностью пару минут (не больше! – в этом она была твердо уверена), девушка сдвинула набекрень широкополую шляпу, украшенную разноцветными перьями, и лихо отсалютовала отображению тяжелой шпагой.
– Один за всех!..
Лозунг был прерван осторожным стуком в дверь. Рассмеявшись при виде отвисшей челюсти де Брюэ, девушка деловито осведомилась:
– Вы отдали пули на отливку?
– Но, мадемуазель… – обескураженно произнес хозяин, подкидывая в руке небольшой мешочек. – Они уже готовы.
– Так быстро? – поразилась Златка.
– Уже далеко за полдень, – недоуменно пояснил де Брюэ.
– Надо же! – озаботилась девушка, опуская шпагу. – А я и не заметила… Вроде утро было.
С минуту она недоверчиво смотрела на француза, мысленно поражаясь каверзам, творимым изменчивым временем.
Понимающе хмыкнув, Доминик одобрительно кивнул:
– А вы чертовски привлекательны в роли мушкетера.
– Ботфорты великоваты, – пожаловалась Златка. Еще раз оглядев себя в зеркале, она весело спросила: – Едем?
– Только шпагу оставьте, – посоветовал де Брюэ, распахивая перед ней дверь. Немного поразмыслив, добавил: – И мушкетерский плащ.
Проводив накидку сожалеющим взглядом, Златка вышла в коридор. Доминик, шагнув следом за порог, запоздало спохватился:
– Мы ведь даже не пообедали.
Резко остановившись, от чего француз едва не врезался ей в спину, девушка прислушалась к предательски заурчавшему желудку и решительно предупредила:
– Только быстро!
На быстрое были жареные бобы с маисовыми лепешками и холодная телячья буженина. Обжигающий кофе – она даже не дала хозяину выкурить неизменную послеобеденную трубку – был выпит второпях, и быстрым шагом (путаясь в ботфортах) Златка вышла во двор. Рыжеволосый кучер, судя по виду – ирландец, услужливо открыл дверцу кареты, бросив на нее дикий взгляд из-под изумленно вздернутых кустистых бровей.
Покачиваясь на мягких подушках уютной коляски, девушка с интересом осматривала мелькающий за окном пейзаж. Над бескрайним зеленым полем облачками висела звенящая мошкара, стрекотали кузнечики и щебетали луговые птахи. Ничем не примечательная местность, едва успела подумать Златка, и испуганно вздрогнула от тоскливого воя, пронесшегося над пыльной, с пятнами подсыхающих луж дорогой. Вой эхом отразился от невысокой каменной гряды и заглох, утонув в непролазной заросли придорожных кустов.
– Койоты, – лениво процедил де Брюэ, не дожидаясь обязательного вопроса.
– Постреляем? – кровожадно оживилась Златка.
– Потерпите, мадемуазель, – от души расхохотался Доминик. – Скоро приедем.
Некоторое время они ехали молча, что для нетерпеливой натуры было сущим наказанием. Не прошло и пяти минут, как эта натура не выдержала:
– Скажите, месье, а ассигнации здесь в ходу?
Взглянув на девушку с нескрываемым интересом, де Брюэ отрицательно покачал головой:
– Три года назад Британия приняла Закон о валюте, запрещающий колонии печатать бумажные деньги. Как таковых их и не было, мы пользовались колониальными расписками, но… – Тяжело вздохнув, он продолжил: – Экономика рухнула. Налоги и таможенные пошлины теперь можно оплачивать только золотом или серебром. Денег не хватает, а вся наличность уплывает за океан – в метрополию…
Америка открыла секрет денег. Когда это дошло до Британии, местные банкиры ужаснулись – еще немного, и колония станет экономически независимой. Строго контролируя выпуск ничем не обеспеченных расписок, колониальные власти тем не менее добились поразительного эффекта: появился платежный инструмент, что в условиях дефицита золотых и серебряных монет позволило экономике региона развиваться стремительными темпами. Бенджамин Франклин позднее писал, что причиной войны за независимость явились не повышения пошлин и сборов, а именно закон, запрещающий выпуск бумажных денег…
– Чудненько, – пробормотала Златка. – А биржа, вы говорите, дышит на ладан?
– Именно так, – подтвердил де Брюэ. – Последний год сплошные убытки. Владелец не знает, как от нее избавиться.
– Замечательно! – продолжала размышлять девушка. – А банк?
– Простите? – не понял француз.
– Я спрашиваю, можно ли открыть собственный банк?
– Очень сложно, – признался де Брюэ. – Потребуется значительный капитал для уставного взноса, необходима поддержка губернатора – лицензиями распоряжается только он.
– Восхитительно! – мрачно прикусив губу, поскучневшим тоном произнесла Златка. – Это не Америка, это… Эфиопия какая-то.
Впереди показалась ограда, сколоченная из длинных жердин, в четыре ряда поднимающихся от земли. Проехав полмили вдоль забора, коляска остановилась перед широкими дощатыми воротами, возле которых стоял звероватого вида ковбой с короткоствольным мушкетом на одном плече и свернутым в кольца сыромятным кнутом – на другом. Приподняв мятую шляпу над головой, он молча открыл ворота, ощерившись в душераздирающей гримасе, означающей, видимо, приветственную улыбку.
– Бр-р! – поежилась девушка, встретившись с откровенно ухмыляющимся взглядом. – Мерзкий тип.
– Бывший каторжник, – подтвердил ее опасения де Брюэ.
– И зачем он вам такой?
– Работник неплохой, – пожал плечами француз. – Местные бродяги его пуще огня боятся.
– А давайте его повесим! – загорелась неожиданной идеей Златка.
– Мадемуазель?! – вскинулся в изумлении де Брюэ.
– Ну вот. – Обиженно поджав алые губки, девушка демонстративно отвернулась к окошку. – Сплошная скука, никаких развлечений.
Через минуту, сообразив, что попался в сети очередного розыгрыша, француз облегченно вздохнул:
– Вы с ума меня когда-нибудь сведете.
– Признайтесь – вы поверили? – смеющимся голосом спросила Златка.
– Вы кого угодно заставите поверить во что угодно, – согласно кивнул головой де Брюэ.
– Вот и славно, – глубокомысленно протянула девушка и спустя мгновение неслышно пробормотала: – А повесить не мешало бы…
Коляска, подпрыгивая на кочках, пересекла пастбище и остановилась у дальней ограды, рядом с небольшим шалашом, свитым из ольховых веток. Перед входом сидел на корточках чернокожий мальчуган, меланхолично помешивая веточкой какое-то варево, кипящее в закопченном котелке на горячих углях. Чуть поодаль стоял Костилье, опершись подбородком на ствол мушкета. При виде стройного мушкетера, ловко выскочившего из коляски, он судорожными движениями принялся искать на боку отсутствующую шпагу. Узрев знакомую улыбку, он язвительно спросил:
– У нас бал-маскарад?
– У нас охота! – с гордым видом отрезала Златка и с не меньшей язвительностью спросила, кивая на сиротливую тушку куропатки: – А у вас?
Доминик рассмеялся, а Костилье смущенно пояснил:
– Дичь пуганая. Невозможно подойти на дистанцию выстрела.
– Пастухи распугали, – охотно подтвердил де Брюэ.
– Пастухи, – презрительно процедила девушка. – А это что?
Синхронно повернув головы следом за изящной рукой, указывающей направление, мужчины увидели одиноко сидящую куропатку, с трудом различимую среди ветвей раскидистого тиса.