С мэром и судьёй Моралес всё было по-другому. И проблема, видимо, заключалась не только в том, что Натали плохо их знала. Мэр и судья разговаривали, словно изнутри сторожевой вышки или стоя за закрытыми дверями. Даже самые их простые фразы будто скрывали намёки, которые Натали приходилось расшифровывать. Или она просто утратила ясность мысли, потому что этот страшный мир её пугал и она слишком сильно волновалась за всех, кто ей дорог.
– Не следует обсуждать вопросы безопасности в общественном месте, – ледяным тоном сказала судья Моралес.
«Общественном? – удивилась Натали. – Да ведь мэр стоит в собственном подвале. Ну или, точнее, в парадном зале. Но поблизости никого нет, кроме родных. Разве это общественное место?» Она вспомнила, как они с Грейстоунами наблюдали за подвалом из кабинета судьи, а ещё Натали вспомнила сторожевые вышки, которые было видно из окна. А что, если охранники смотрели запись с камер видеонаблюдения, развешанных в доме?
Натали подошла ближе к мэру, чтобы видеть лицо судьи Моралес. Оно очень походило на мамино, но в то же время было совсем другим – твёрже камня.
«Мама не бывает такой бессердечной», – подумала Натали. А потом заставила себя выбросить эту мысль из головы, чтобы не расплакаться.
– Я просто… – начал мэр. Его голос звучал беспомощно, видимо, он, как и Натали, растерялся.
– Обсудим это в другом месте, – негромко сказала другая бабушка, становясь за спиной у мэра и Натали и направляя их к лестнице. – Например, у тебя в кабинете, Сюзанна.
– Отличная идея, – согласилась судья. И вновь её голос прозвучал так холодно, что Натали вздрогнула. Ей просто не хотелось задумываться о последствиях.
Другая Натали, несомненно, сейчас либо сидела в кабинете, где они расстались, либо направлялась к подвалу, чтобы выяснить, в чём дело.
Судья повернулась к двери; другая бабушка подталкивала Натали и мэра следом.
Столкновение с другой Натали было неизбежно.
«Через несколько минут все поймут, что я самозванка».
Глава 40Финн
Сидя в тёмном закутке за кладовкой, Финн прижался к Чезу и Эмме. Он услышал над головой шаги. Цокали две пары высоких каблуков; следом шёл кто-то, судя по звуку в кедах; за ними тяжело ступал мужчина. Финн ухватил Чеза и Эмму за руки и обвил ими себя.
– Кажется, они ушли, – сказал он. – Э-э, а что мы теперь будем делать? – В том, чтобы быть самым младшим, есть один большой плюс: ты не обязан принимать решения. Он мог предоставить всё это Чезу и Эмме.
Но Чез и Эмма молчали.
– Эй, – позвал Финн и рискнул включить фонарик.
Возможно, это была не такая уж хорошая идея. Финн вспомнил, как они с Тиррелом играли дома, освещая друг друга фонариком в темноте, и до упаду смеялись над тем, какими зловещими становились их лица. Но теперь, когда Финну грозила настоящая опасность и мамы не было рядом, то, что он увидел, ему совсем не понравилось. В луче фонарика лица Эммы и Чеза казались призрачными. Как будто у них совсем не было глаз – только пустые тёмные впадины.
– Я… я не знаю, что делать, – прошептал Чез. И Финна это напугало сильнее, чем молчание.
– Эмма? – позвал он, не сомневаясь, что у сестры наверняка полно идей. Ведь до сих пор Эмма молчала: неужели ей не хватило времени, чтобы придумать кучу планов?
Но Эмма не ответила. Финн посветил фонариком ей в лицо, прямо в глаза. Эмма подняла руки, заслоняясь от света.
– Нет… нет… – застонала она.
– Извини, – сказал Финн и опустил фонарик, хотя от этого лицо Эммы снова сделалось безглазым и жутким.
– Нет, дело не в фонарике, – произнесла Эмма. – Это… это так здо́рово и так ужасно. И почему я не догадалась вчера вечером?!
Финн ничего не понимал.
– Эмма, ты о чём? – спросил Чез. – Что сейчас может быть здорово?
Эмма протянула руку к деревянной панели, которая отделяла их от кладовки.
– Нам нужно вернуться в кабинет судьи! – воскликнула она. – Я должна забрать свой ноутбук!
Чез оттащил Эмму от выхода:
– С ума сошла?! Ты что, ничего не слышала? Именно туда пошли судья и мэр. Вместе с Натали и ещё с кем-то…
– Значит, мы пойдём спасать Натали? – уточнил Финн.
Чез нахмурился и покачал головой.
– Честное слово, я бы рад, но тогда мы её выдадим, – буркнул он и закрыл лицо руками, как будто от света было больно глазам.
– Если бы я только догадалась раньше, сейчас мы бы уже всё знали! – простонала Эмма.
– Но даже если ты догадалась только теперь – значит, ты всё равно знаешь? – с надеждой спросил Финн.
– Мне нужен мой ноутбук! – воскликнула Эмма и снова рванулась к выходу.
Чез схватил её за руки и крепко сжал их.
– Эмма, тише! – взмолился он. – Ты хочешь, чтобы охрана нас нашла?
– Нет, Чез, но… – Возможно, это был просто эффект от фонарика, но Финну показалось, что Эмма потрясена. – Я наконец поняла, как расшифровать мамино письмо! Мне нужно только взять ноутбук – и тогда всё будет ясно!
– Да? – даже Чез перестал шептать. Он ещё крепче сжал руки Эммы, а потом понурился и привалился к стене. – Ты уверена? Ты уже сто раз думала, что нашла ключ, но…
– Уверена! Я мысленно перевела первую строчку – я её запомнила. Там говорится: «Если вы зашли так далеко…» Прямо сейчас я больше ничего не знаю.
Чез выпустил руки Эммы и снова схватился за голову. В тусклом свете фонарика казалось, что он зажимает уши, словно ничего не хочет слышать. Или боится, что у него расколется голова.
– Идти в кабинет слишком опасно, – сказал он. – И мы захлопнули дверь. Без Натали туда не попадёшь. А Натали сейчас с судьёй и мэром, и… – Чез – большой сильный Чез, – казалось, был на грани слёз.
– Но я должна разгадать мамин шифр! – настаивала Эмма. – Теперь я знаю как!
Финн обрадовался, что Эмма по-прежнему так упряма и не теряет решимости и целеустремлённости. От избытка чувств он даже прижал руку к сердцу. Что-то зашуршало в кармане рубашки, и Финн чуть не расхохотался.
– Эмма! – крикнул он. – Тебе обязательно нужен ноутбук, чтобы разгадать мамин шифр? Или достаточно просто увидеть письмо?
– Достаточно, но… – начала Эмма.
Финн достал из кармана сложенный листок и протянул сестре.
– Мамино письмо, которое она послала по электронной почте, – пояснил он. – Распечатка.
Наверное, надо было раньше сказать, что прошлой ночью, пока остальные собирали вещи и еду, он сунул в карман мамино письмо. Однако в ту минуту этот поступок казался глупым, даже опасным, поэтому Финн ничего и не сказал. Но он просто не мог оставить письмо – это была память о маме, связь с ней. И теперь, даже в тусклом свете фонарика, Финн увидел, как у Эммы загорелись глаза. Она обняла братишку и крепко прижала к себе вместе с письмом.
– Финн, какой же ты молодец! – воскликнула она. – Ты спас нас! И маму, и Джо, и госпожу Моралес!
Глава 41Эмма
Эмма разложила письмо на бетонном полу маленькой потайной комнатки за кладовкой. Ей казалось, что бумага, которая имеет отношение к маме, почти священна.
«Сосредоточься, – велела себе Эмма. – Просто прочитай шифр как можно быстрее». Она лишь смутно сознавала, что Чез и Финн присели рядом, направив лучи фонариков на бессвязную мешанину букв и цифр. Эмма коснулась пальцем того места в письме, докуда смогла расшифровать.
– Ага! «Если вы зашли так далеко…» дальше… – Она подняла голову. – С карандашом или ручкой было бы гораздо проще. Тогда мне бы не пришлось держать весь текст в уме. Финн, у тебя, случайно, не найдётся карандаша? Или у тебя, Чез?
Финн в качестве доказательства вывернул пустые карманы джинсов. Чез ограничился тем, что похлопал себя по карманам, а затем повернулся к выходу.
– Наверняка в подвале есть карандаши или ручки, – шёпотом сказал он. – Сейчас принесу.
– Нет, Чез, не… – начала Эмма. Впрочем, она сама не знала, рискованно это или нет.
– От меня всё равно нет никакого толка. Позволь мне хотя бы разок проявить смелость, – сказал Чез сквозь зубы.
От Чеза нет толка?! Да как ему это в голову пришло?! Эмма решила сказать ему, что он ошибается…
…но она даже не видела, как брат протиснулся за деревянную панель, потому что вновь уставилась на мамино письмо.
Прошла всего минута, и Чез вернулся. Он сунул Эмме толстый карандаш. Сбоку на нём была выгравирована надпись «Мы вместе против наших врагов» – почти такой же девиз, как на плакате в комнате Натали.
Лучше бы Эмма этого не видела.
– Я хотел найти карандаши или ручки для всех и ещё несколько листков бумаги, но решил, что лучше вернуться побыстрее, – объяснил Чез.
Эмма предпочла не заметить, что он вспотел и дышал так, будто пробежал милю, а не прошёл несколько шагов. Судя по всему, ему было очень-очень страшно.
– Так. Вот ключ, который я нашла, – сказала Эмма, записывая наверху маминого письма:
«НАЙДИ МЕСТО КОТОРОЕ СУЩЕСТВУЕТ В ОБОИХ».
– Что? – спросил Финн. – Слова, написанные на рычаге? Это и есть ключ? И ты забыла слово «мирах».
– В том-то и дело, – сказала Эмма. – Почему слово «мирах» стояло в скобках? Вчера ночью я подумала, что это странно, но мне было не до того. Скобки означают что-то дополнительное, второстепенное. Но с какой стати слову «мирах» быть второстепенным? Только если это не просто инструкция к применению. – Эмма подумала: стоит ли признаваться, как она испугалась? Стоит ли говорить остальным, что она начала пересчитывать буквы во фразе «Найди место, которое существует в обоих» только для того, чтобы не поддаться панике? Она взглянула на Чеза, по-прежнему потного и красного. И решила, что обязана его ободрить. – Я просто хотела отвлечься, чтобы не бояться, – сказала Эмма. – И мне повезло. Теория оказалась верной. Наконец-то.
– По-моему, это не очень хороший ключ, – сказал Чез и указал на повторяющиеся буквы. – Четыре «е», четыре «т», шесть «о»…
– Ну да, ты ведь говорила, что в идеальном ключе буквы не должны повторяться! – добавил Финн с негодованием. – Иначе можно запутаться!