Чез повернул рычаг. И кладовка начала вращаться.
«Так… Мы открываем новый туннель, потому что прежний исчез. Значит, мы будем долго кружиться, вместо того чтобы бежать и бежать», – подумал он.
Натали не знала, успел ли кто-то из солдат или гостей последовать за ней и можно ли проникнуть в туннель, после того как тот начал вращаться. Но главное – она видела, что Чез, Эмма и Финн прижались к своей маме. Продолжая поддерживать другую бабушку, Натали взяла свою маму за руку.
А потом вращение прекратилось, и Натали пришлось поморгать, чтобы перед глазами перестало плыть. Слух к ней тоже вернулся: вывалившись из кладовки, она услышала, как кто-то кричит ей прямо в ухо:
– Натали! Натали! Что случилось? Почему ты здесь, а не в школе? И… Натали! Ты нашла маму?
Это был папа! Натали поняла, что это он, а не мэр Мэйхью, потому что в его взгляде читалось только искреннее недоумение. А ещё – любовь и радость. И никакой жестокости.
И он был без смокинга.
Натали не знала, кто его позвал – мамины соседи или охранник. Она просто радовалась, что он пришёл.
– Чез, Эмма, Финн… ваша мама тоже здесь? – спросил папа.
Грейстоуны не ответили; Чез с трудом встал, повернул рычаг вправо и выдернул его из стены. И тут же дымка вокруг рассеялась. Другой мир – солдаты, гости, высокий стеклянный потолок, мраморные полы, золотые клетки – исчез. Подвал снова стал самым обычным.
На мгновение у Натали сжалось сердце: она вспомнила, что другая Натали осталась там. Они даже не успели попрощаться.
По мере того как остальные выбирались из кладовки, папа продолжал сыпать вопросами:
– Натали, у тебя что, кровь на платье?! И кто эти люди?
Джо слабо произнёс:
– Это долгая история…
Натали откатилась в сторону, потому что боялась придавить лежащую под ней другую бабушку.
Увидев её, папа побледнел:
– Натали, эта женщина похожа на твою бабушку! И… кровь… но как… как…
– Папа, я всё объясню, но сначала нам нужна помощь, – твёрдо сказала Натали и повернулась к охраннику. – Вызовите «скорую». Здесь наверняка есть связь.
Ошеломлённый охранник достал телефон и принялся набирать номер. Для этого ему пришлось положить маму на пол – и у неё тут же дрогнули веки.
– Роджер? – простонала она. – Это ты? Никогда не думала, что буду так рада слышать твой голос.
Шатаясь, папа нагнулся, крепко обнял её и поднял на руки.
– Я думал, ты погибла! – воскликнул он. – Я думал, что больше никогда тебя не увижу!
Натали моргнула, глядя, как мама и папа обнимаются – совсем как родители другой Натали. Нет, не так – эти объятия были искренними. Они не значили, что родители помирились, что они изменились настолько, чтобы снова стать мужем и женой, – но тем не менее оба не перестали переживать друг о друге.
Мама вернулась – и Натали точно знала, какому из миров та принадлежит.
Она подошла к родителям и обняла их.
Финн похлопал её по плечу.
– Мы справились! – воскликнул он. – Мы спасли наших мам и Джо! Опасности больше нет!
За спиной у него Натали увидела Чеза, который, всё еще стискивая в руках рычаг, обнимал Эмму и свою маму. Она увидела, какой бледной и исхудавшей стала миссис Грейстоун и как Джо с тревогой посматривает на охранника и в сторону кладовки.
А другая бабушка по-прежнему лежала на ковре, и на её оранжевом платье виднелась кровь.
И Натали услышала, как Эмма сказала Финну:
– Мы спасли наших мам и Джо. Нам уже ничего не грозит. Но только если мы больше никогда туда не вернёмся.
Финн, Эмма, Чез и Натали неделю спустя
Пока они шли по коридору, Финн цеплялся за мамину руку.
– Мне было так грустно, когда тебя оставили в больнице и не пустили домой, – пожаловался он.
– Мне тоже, – кивнула мама, ероша ему волосы.
На мгновение Финну показалось, что сейчас она подхватит его на руки и закружит, как делала, когда он был совсем маленьким. На мгновение ему очень этого захотелось. Но раз он сумел спасти маму, значит, он уже достаточно большой и не нуждается в постоянных обнимашках.
– Просто врачи хотели убедиться, что у мамы и Джо нет истощения, – ободряюще сказал Чез. – Сегодня её точно отпустят.
– Ну, тогда ладно, – сказал Финн. Здорово, что Чез понял его опасения.
Финн взял за руку брата, а Эмма – маму, и теперь они шли все вместе по огромному застеклённому вестибюлю больницы.
– Чез, ты будешь стесняться, если Натали увидит, как ты держишься с нами за руки? – спросила Эмма.
– Не-а, – ответил Чез.
Мама посмотрела на Чеза и Эмму с недоумением.
– Я что-то ещё пропустила, пока отсутствовала? – спросила она.
– Чез теперь тоже подросток, – объяснил Финн. – Он влюбился.
– Финн, Эмма, не дразните… – начала мама.
– Всё нормально, – невозмутимо отозвался Чез. – После того что мы пережили, думаешь, дразнилки меня заденут?
Они вошли в лифт, и Финн нажал кнопку верхнего этажа. Выйдя из кабины, мама остановилась у большого окна с видом на весь город.
Эмма в основном просто радовалась тому, что в их мире с домов не свисают синие и оранжевые флаги. Но мамины мысли, пока она смотрела на здание городского муниципалитета, казалось, блуждали где-то далеко.
– Может, не стоило сегодня брать вас с собой, – негромко произнесла она. – Я должна сама разобраться…
– Мама, мы знаем, что такое другой мир, – тихо сказал Чез.
– И бабушку другой Натали мы знаем лучше, чем ты! – добавил Финн.
– Только не давай ей в руки никаких бумаг! – Эмма попыталась пошутить, но никто не рассмеялся.
Они прошли по коридору и свернули за угол, в палату, которой Натали и её мама придали необыкновенно уютный вид. На тумбочках стояли вазы с цветами, на стульях лежали подушки, лоскутные одеяла и мягкие пледы.
В палате не было ни одного синего или оранжевого предмета.
– Кейт! – воскликнула госпожа Моралес и вскочила, чтобы обнять женщину.
– Сюзанна, прости, что втянула твою семью в эту историю, – сказала Кейт. – Я…
– Перестань, – перебила госпожа Моралес. – Я в полном порядке, Роджер со мной любезнее, чем в те дни, когда мы вроде были счастливы в браке, а Натали… ну, сама посмотри. Такое ощущение, что к ней вернулась бабушка.
Натали прилегла рядом с другой бабушкой на больничной кровати и крепко обнимала её.
– Девочка целую неделю от меня почти не отходила. Я скоро с ума сойду, – пожаловалась другая бабушка. Но все поняли, что она шутит.
– Наша семья была в этом замешана, – сказала Натали. – Просто мы не знали.
Мама прищурилась. Эмма не помнила у неё такой привычки.
– Ничего не понимаю, – сказала мама.
– Потому что все ваши родственники и члены семьи Натали – генетические двойники? – спросила Эмма у другой бабушки.
– Но в остальном они не похожи, – заявил Финн, поёжившись. – Папа нашей Натали очень хороший человек, а папа той Натали – просто ужас.
Чез бросил строгий взгляд на брата, хотя был с ним совершенно согласен.
– Мэр Мэйхью желал своей жене смерти? – спросил Чез.
Бабушка нахмурилась и посмотрела на марлевые повязки у себя на ногах – её ранили, когда она защищала дочь и внучку.
Все Грейстоуны уже знали от Натали, что другая бабушка заметила в толпе человека с пистолетом и закрыла собой родных. Она оказалась единственной пострадавшей, но потеряла столько крови, что казалось, будто судья и Натали тоже ранены.
Чем дольше другая бабушка молчала, тем сильней Грейстоуны подозревали, что она ничего им не расскажет. Но наконец она подняла голову:
– Я могу рассказать лишь то, о чём мы с дочерью сами догадывались и что слышали. Думаю, мэр бы не огорчился, если бы моя дочь погибла. Но в основном, полагаю, он просто хотел лишить её власти – и укрепить свою.
– Но это же нечестно! – заявил Финн.
– Не понимаю, почему мэр стал бы ещё могущественнее, если бы с судьёй что-то случилось, – сказала Эмма. – Это нелогично.
– Возможно, – согласилась другая бабушка. – Но в том мире мы мыслили неправильно… Все были так заняты ложью и притворством, что забыли о логике – заодно с правдой. У нас с дочерью были шпионы среди соратников моего зятя – точно так же как его шпионы проникли в наш круг. Мы с Сюзанной знали, что он нанял стрелка, но решили, что, если перенести вечеринку, этот план рухнет. Также мы знали, что мой зять взял в плен двойника Сюзанны. Очевидно, он собирался подменить свою жену второй Сюзанной и держать ту в своей власти. Если бы она начала задавать вопросы, то выглядела бы ненормальной и тогда потеряла бы место судьи и была бы полностью дискредитирована. После этого, возможно, он вернул бы свою настоящую жену и наслаждался бы её беспомощностью, а в его руках оказалась бы огромная власть. А может, он держал бы обеих Сюзанн в заточении, заставив их страдать до конца жизни.
Натали потянулась к маме и схватила её за руку с таким видом, как будто не собиралась отпускать.
Эмма закусила губу.
– Вы с судьёй всегда были на одной стороне? – осторожно поинтересовалась она. – Я спросила у мамы, почему она не сказала в письме, что мы можем доверять вам обеим. Почему она не написала «Скажите правду Сюзанне или Эстрелле» – вас ведь зовут Эстрелла? Тогда всё было бы гораздо проще. Но мама сказала, что на это ответите вы сами.
Другая бабушка поморщилась, и мама ласково положила руку Эмме на плечо:
– Эмма, давай поговорим об этом потом…
– Нет, Кейт, девочка задала разумный вопрос, – сказала другая бабушка. – Правда не всегда приятна. Она устремила на Эмму внимательный взгляд. – Когда мой мир превратился в запутанный клубок лжи, Сюзанна уже была судьёй. Я гордилась ею, радовалась её достижениям. И я решила, что ей не следует жертвовать собой. Я велела дочери делать всё, что она должна, чтобы сохранить власть и упрочить своё положение. Так я думала восемь лет назад, когда мы в последний раз виделись с твоей мамой. Тогда у неё были причины не доверять мне. Но через некоторое время я поняла, что ошиблась и что мы с Сюзанной должны бороться с несправедливост