19 мая 1898 г. Агинальдо прибыл на архипелаг на американском судне. Его прибытие вызвало взрыв энтузиазма, города один за другим переходили на его сторону, и к июню весь Лусон, за исключением Манилы, был в руках восставших филиппинцев. Блокированная с моря американской эскадрой и осажденная с суши войсками Агинальдо, Манила не могла держаться. Дважды Агинальдо предлагал испанцам капитулировать, но его предложения отклонялись.
Наконец начали прибывать американские сухопутные войска, которые, по договоренности с Агинальдо, тоже приняли участие в осаде филиппинской столицы. Они старались любыми средствами помешать революционной армии овладеть Манилой и вступили в сепаратные переговоры с генерал-губернатором Хауденесом. Он оказался человеком чрезвычайно щепетильным в вопросах чести испанского солдата и дворянина и никак не соглашался сдать город без боя. Идя навстречу рыцарским чувствам губернатора, американцы согласились разыграть комедию штурма. Хауденес специально оговорил, что сдаваться будет только им. Тех это устраивало как нельзя более, и они заверили Хауденеса, что филиппинские войска в столицу не войдут, даже если для этого придется прибегнуть к силе.
13 августа 1898 г. в 11 часов утра войска под командованием генерала Артура Макартура двинулись на штурм. Ровно через двадцать минут испанцы подняли белый флаг — заранее заготовленную простыню на бамбуковом шесте. Престиж испанских генералов был спасен, Манила пала. Так бесславно завершилось трехсотпятидесятилетнее испанское владычество на архипелаге.
Пребывание испанцев на Филиппинах оставило глубокий, пожалуй неизгладимый, след. Правда, в области экономики было сделано ничтожно мало, но в социальной и политической жизни произошли значительные изменения. Из ничем не связанных мелких общин — барангаев возникла новая политическая общность, государственное образование, охватившее почти все районы архипелага. Эта общность существует и сейчас, хотя Филиппины и многонациональны. В стране нет пресловутой проблемы трайбализма: всякий более или менее грамотный житель островов, обладающий общественным самосознанием, считает себя прежде всего филиппинцем. (Хотя все же принадлежность к политической общности ощущается слабее, чем принадлежность к кругу лиц, связанных отношениями «внутреннего долга».) Объединение было осуществлено испанцами в целях колониального ограбления и духовного порабощения. Однако процесс складывания филиппинской нации начался как раз в борьбе против испанцев и вопреки их стремлениям. Именно в этой борьбе жители островов стали осознавать себя не только частью семьи, родственного коллектива, но и частью более высокого единства — нации. Представители разных народностей — тагалы, висаянцы, илоканцы и другие — не испытывают вражды друг к другу. (Отмечается лишь некоторая неприязнь к лицам иной веры — христиане, мусульмане и язычники не всегда ладят между собой.) Определенные центробежные тенденции (например, сепаратизм мусульман) не в силах преодолеть центростремительный процесс формирования филиппинской нации.
В период колониального господства из представителей феодальной и родовой знати, а также разбогатевших метисов сложилась олигархия, получившая власть на местах, но лишенная доступа в высшие сферы. Испанский абсолютизм доверил ей только низшие звенья колониальной администрации. Местная олигархия, призванная к решению новых задач, чувствовала себя обделенной. Для трудящихся же, все еще опутанных родовыми пережитками, она была наследницей прав прежних дато и махарлика, и они считали повиновение ей своей обязанностью. Завоеватели требовали такого же повиновения, но в глазах филиппинцев они были чужеземными грабителями, и если им служили, то всегда за страх, а не за совесть. Испанцам не удалось «переадресовать на себя» естественную для отсталого крестьянина покорность. Сила была на их стороне, но лишь грубая физическая сила. Сила же, традиций, норм народной нравственности была на стороне местной знати, которая и использовала ее в антиколониальной борьбе. Именно на это сословие (хотя оно, разумеется, эволюционировало и дальше) опирались американские колонизаторы, и именно представители элиты получили власть из их рук в 1946 г.
ХРИСТИАНИЗАЦИЯ ФИЛИППИН
Наибольшие изменения произошли в духовной жизни страны. Католическая религия — одно из главных наследий испанского владычества. Без учета этого понять современные Филиппины невозможно. Религия была той областью, где обычно не слишком усердные испанцы проявляли повышенное рвение и не шли ни на какие уступки. Если они иногда мирились с тем, что не могли завладеть телом филиппинца, то уж душу требовали целиком. Тем не менее с точки зрения официальной церкви филиппинский католицизм недостаточно ортодоксален. Местное население, воспринявшее христианство, многое в новой религии преобразовало в соответствии со своими наклонностями и прежними традициями.
Насаждение католичества. К моменту прихода испанцев религиозные представления филиппинцев были в основном анимистическими, лишь кое-где успел пустить корни ислам. В целом страна не знала единой религии, каждое племя поклонялось своим богам и духам, хотя в верованиях разных народностей и племен было немало общего. Часто одни и те же божества с теми же функциями, но под другими именами почитались в самых различных районах архипелага.
Космология филиппинцев включала четыре элемента вселенной — сверхъестественные существа, людей, природные объекты и продукты труда. Прежде всего шли боги, причем у многих племен уже выработалась идея верховного божества. Обожествлялись солнце, луна, радуга, звезды и некоторые животные, особенно птицы (они вообще занимают важное место в культах малайско-полинезийских народов), акулы и крокодилы. Ниже богов стояли духи — рек, пещер, полей, лесов, духи, выполнявшие какую-то определенную функцию (например, дух, каравший нарушителей супружеской верности, — он убивал виновных на месте преступления), наконец, духи предков — анито. Сверхъестественные существа приносили либо зло, либо добро (последнее реже), а потому надо было всячески ублажать их. Обычно трудно было угадать, чего хотят боги и духи; их одобрение проявлялось чисто негативным образом — в отсутствии несчастий.
Многие филиппинцы и сейчас еще верят в духов и стараются отвести от себя их гнев. В числе прочих способов действенным считается и такой: нужно укусить ствол молодого дерева, оставив на нем следы зубов, и уйти, не оглядываясь, тогда гнев, адресованный человеку, обрушится на дерево, и оно засохнет. Ярость крестьянина, увидевшего вдруг на своей папайе следы чужих зубов, не знает предела. На собственном участке он предельно осторожен: не плюет на землю — можно оскорбить духов; перед отправлением естественных надобностей просит у них прощения. (Конечно, если хочешь досадить соседу, лучше всего разозлить таким образом духов на его участке.)
Второй элемент составляли люди. Главное назначение их заключалось в том, чтобы служить сверхъестественным существам и не оскорблять их нарушением многочисленных табу — виновных ждало суровое наказание. Награда за праведную жизнь полагалась в ином мире, хотя понятие о загробной жизни существовало не у всех племен. У некоторых и теперь еще со смехом встречают вопрос, что случается с человеком после смерти: по их словам, «если он умирает, то уж насовсем». У ряда племен распространено представление о рае, попасть в который крайне нелегко (путь туда пролегает по узкой бамбуковой жердочке, причем женщина не может пройти по ней, если ее не поддерживает муж или возлюбленный, а потому ими следует обзавестись еще в этой жизни).
Природными объектами — землей, лесами, полями, реками, камнями, животными — по праву первозанимателей владели люди. Однако все объекты были населены духами, и они-то, собственно, считались подлинными владельцами, люди же — лишь арендаторами. Вступление во временное пользование предполагало выполнение сложных ритуалов, принесение жертвы (чаще всего курицы, свиньи, буйвола-карабао, а когда-то в незапамятные времена и человеческой), сотворение молитвы, обращение с просьбой к духам не обижаться за вторжение. И в наше время рыбаки перед выходом в море не только ставят свечку святому Петру — покровителю рыбаков, но и пускают в море плотик с вареными яйцами, курицей, бутылкой пальмового вина и — дань современности — сигаретами. Это плата духам за то, что у них позаимствуют рыбу.
Последний элемент вселенной — продукты труда. Они принадлежали человеку, и он волен был распоряжаться ими по своему усмотрению. Но какая-то часть должна была передаваться («по принципу дележа») сверхъестественным существам, с соизволения которых он и создал эти продукты.
Религиозные воззрения филиппинцев соответствовали социальной действительности: та же иерархия, то же повиновение. Мир за пределами барангая был сложным, неуправляемым, враждебным, и сверхъестественные силы воспринимались чуждыми, недоброжелательными. Всякое действие могло прогневить их, а потому лучше держаться прежних обычаев, чтобы не опрокинуть миропорядок и не навлечь на себя несчастий.
До появления испанцев жреческое сословие в стране еще не выделилось: как правило, в роли жриц выступали старые женщины. Не было и культовых зданий, монахи с удивлением отмечали, что для богослужения островитяне используют любое место. И особое сословие служителей культа и культовые сооружения принесли на архипелаг испанцы, и им стоило немалых трудов убедить население в необходимости того и другого.
При неразвитых религиозных воззрениях и политеизме филиппинцев колонизаторам было сравнительно нетрудно насаждать новую религию: просто и без того многочисленный пантеон пополнился еще одним божеством. На первых порах христианский бог именно так и воспринимался. Но усердие и истовость монашеских орденов привели к тому, что он в конце концов занял главенствующее положение, прежние же боги и духи отошли на второй план и стали рассматриваться как воплощение сил зла.