Даже прогрессивные организации не свободны от этих недостатков. Вот что пишет один из участников движения хуков, возглавлявшегося коммунистической партией: «В ходе борьбы хуков обнаружилось одно серьезное явление — развитие личной преданности бойцов отдельным выдающимся военным руководителям… верность не столько движению в целом, сколько определенному командиру, в результате чего люди послушно шли за ним и в его правильных действиях и в ошибочных. Это случалось каждый раз, когда партийное руководство ослабевало или политическое просвещение было в упадке. Некоторые из подразделений приходилось по этой причине расформировывать и отправлять бойцов в разные отряды, чтобы выработать у них преданность принципам движения, а не отдельным личностям».
За последние два десятка лет в общественной жизни страны промелькнуло великое множество названий организаций. Некоторые насчитывали сотни тысяч и миллионы человек, получили признание в общегосударственном масштабе, по все они исчезли, уступив место новым. Их, видимо, постигнет такая же участь.
Упор на личные отношения позволяет олигархии не опасаться за исход выборов: у нее достаточно средств для того, чтобы добиться нужного результата. По закону каждый гражданин имеет только один голос, но на практике «сильные люди» распоряжаются многими голосами и держат власть в своих руках. Привязанность крестьянина к помещику позволяет безбоязненно допускать шумные предвыборные баталии — они ведутся в пределах господствующего класса и не угрожают ему в целом.
Политическая борьба за получение выборных должностей характеризуется рядом специфических черт. В новых условиях одной из важнейших услуг, оказываемых «маленькими людьми», стал голос избирателя. Тао знает, что его голос имеет ценность, и рассчитывает за него получить кое-что взамен — и не в виде законодательства, облегчающего его положение, а в виде конкретных благ. Обычно за его голос ведется борьба, ибо выставляются несколько кандидатов, и он, стремясь извлечь максимальную выгоду, его просто-напросто продает. (Кстати, некоторые исследователи склонны усматривать в этом известный шаг вперед: раньше-де тао послушно следовал указке помещика, теперь же распоряжается своим голосом и отдает тому, кто больше платит. Но больше опять-таки платит «сильный человек», и, значит, тут мало что меняется.) Подкуп во время выборов, особенно президентских, на Филиппинах явление обычное. Бывает, что на финансирование выборной кампании, и в первую очередь на «покупку голосов» расходуется до 10 % национального бюджета.
Механизм подкупа не лишен интереса. Надежнейший источник информации по данному вопросу — провалившийся кандидат: он непременно сошлется на то, что победа его противника была куплена (причем объяснит, что противник оказался богаче, т. е. тем самым признает, что и сам не гнушался подкупом). Впрочем, слово «подкуп» здесь не совсем подходит: по нашим понятиям оно подразумевает нарушение закона, по местным юридическим установлениям — тоже, но этические принципы не считаются затронутыми: ни дающий, ни берущий не ощущают никаких угрызений совести, поскольку плата за голос — это норма. Напротив, отказ от платы смутил бы обе стороны и был воспринят как нарушение этики, ведь дающий в таком случае проявил бы жадность (что нетерпимо в «сильном человеке»), а берущий — гордыню и заносчивость (что нетерпимо в «маленьком человеке»).
Обычно цена за голос колеблется в пределах от 1 до 3 песо, но, если сталкиваются несколько кандидатов, подскакивает до 25–30 песо. Подкуп осуществляется через посредника (без него и тут не обойтись), называемого «добытчик голосов» (vote getter). На уровне барио ему достаточно поддерживать хорошие отношения с несколькими влиятельными семьями, которые доверяют ему и голосуют по его указанию. Во время выборов в муниципалитет возникает нужда в двух-трех «добытчиках» в каждой деревне, на выборах конгрессмена или губернатора провинции — соответственно в трех-пяти в каждом муниципалитете, наконец, на президентских выборах — от 12 до 25 в каждой провинции. Сами «добытчики голосов» называют себя лидерами. Лидер не обязательно является и пулитико, им может быть человек, не домогающийся должности для себя, но активно воздействующий на процесс выборов. Как правило, он в чем-то зависит от пулитико, поэтому, знакомясь, обычно представляется так: «Я лидер конгрессмена X в городе N».
Слово «лидер» на Филиппинах не означает, что данное лицо чем-то или кем-то руководит, наоборот, прежде всего оно означает, что данное лицо — подчиненное и действует в интересах определенного пулитико. Лидер низшего уровня не занимает никакого поста. Им может стать любой человек, пользующийся доверием односельчан, чаще всего — зажиточный крестьянин, которому прочие чем-то обязаны, но иногда и крестьянин победнее, если его уважают и прислушиваются к его советам. В последнем случае он почти наверняка перейдет в разряд местных «сильных людей», ибо за обеспечение голосов получит весьма ощутимые блага от деятеля, добивающегося его услуг. Лидер должен быть чутким к запросам односельчан, оказывать им помощь, участвовать в организации фиест, иметь связи с муниципальными властями, т. е. опять-таки должен быть «сильным человеком» по деревенским стандартам. Капитан де барио обычно бывает лидером мэра, мэр и члены муниципалитета выступают лидерами членов провинциального правления, губернатора и конгрессмена, а последние могут быть лидерами сенатора, вице-президента и президента.
Деньги, вручаемые лидеру, в конце концов доходят до рядового избирателя, но значительная часть их оседает в карманах «добытчиков голосов» — это подразумевается с самого начала. (Один из них говорил мне, что честным считается тот, кто берет не более 30 % отпускаемой ему суммы.) К лидеру обращаются и сверху и снизу. Избиратель, которому мало дела до того, что происходит за пределами деревни, полагает, что лидер укажет ему верного кандидата, кандидат — что он обеспечит ему нужное число голосов. И первый и второй считают, что между ними установлены отношения утанг на лооб, кои должны постоянно подкрепляться, а посредником в налаживании таких отношений служит лидер.
Иными словами, наряду с формальной, предусмотренной законом избирательной системой складывается другая, неформальная и непредусмотренная никакими законами, полностью соответствующая, однако, традиционным принципам. И они сводят на нет формальную структуру. Посреднический аппарат частично совпадает с официальным (лидер может быть выборным должностным лицом). Но даже при частичном совпадении связи между лидерами регулируются исключительно издревле принятыми нормами. И именно механизм, целиком определяемый исконными представлениями, решает исход выборов. Обойти его никак нельзя, без поддержки посредников кандидат не имеет ни малейших шансов на успех.
Казалось бы, всякий волен, используя буржуазно-демократические свободы, адресоваться непосредственно к простому тао. Однако «голос извне» до рядового избирателя не доходит. Разумеется, крестьянин может слушать радио и даже читать газеты, все равно его реальность — это исключительно его деревня и узкий круг лиц, связанных с ним отношениями «внутреннего долга». Призыв из «внешнего» мира не оказывает на тао никакого воздействия, пока лидеры не порекомендуют ему прислушаться. Социальные барьеры весьма надежно блокируют все каналы непосредственного влияния на человека. Любой политический деятель в своих речах апеллирует к каждому филиппинцу, но адресат по большей части остается глух. Он не то чтобы не верит, просто не понимает, что обращаются к нему. Его социальный опыт весьма ограничен, и всякая информация «с той стороны» должна быть предварительно отфильтрована «сильными людьми», и только тогда она будет воспринята. Так осуществляется фактически безраздельный контроль над голосами избирателей, добраться до которых можно только через лидера.
Иногда, правда, практикуется обход, но, как правило, не более чем через одно звено. На выборах 1953 г. Магсайсай попытался апеллировать непосредственно к избирателям. Он побывал во всех городах страны, посетил свыше 1500 барио и, как подсчитали журналисты, говорил более 3 тыс. часов, пожал сотни тысяч рук и т. д. Он победил. Характерно, однако, что крестьянство, к которому он взывал в первую очередь, отдало ему меньше голосов, чем другие слои населения. Несмотря на помощь США (в конечном счете именно она сыграла решающую роль в его победе), ему далеко не везде удалось добиться поддержки: там, где за ним не шли «сильные люди», крестьяне тоже голосовали против.
Надо сказать, лидеры превосходно знают свое дело. Нельзя не поразиться их умению оценивать обстановку в деревне. Они прекрасно осведомлены о настроении каждого главы семьи, точно знают, за кого он собирается голосовать, чем привлек его на свою сторону конкурент и что нужно сделать, чтобы переманить избирателя. От пулитико посредник получает определенные блага — наличные или возможность дать кому-то работу, устроить детей в школу и т. п. А поскольку желающих воспользоваться этим всегда больше, чем нужно, он может выбирать. Тао, которому кое-что перепало от благ, считает себя обязанным лидеру, снизошедшему до него, и должен предъявлять доказательства своей признательности и впредь. Это укрепляет позиции лидера в его отношениях с вышестоящими пулитико, ведь он может перейти к другому патрону, уведя своих сторонников. Все это очень напоминает принцип феодального общества — «вассал моего вассала не мой вассал».
В союзе лидера и его сторонников, союзе иерархическом, главную роль играет первый, это он создает группу последователей, а не они выдвигают его. Их отношения строятся по вертикали: последователи теснее связаны с лидером, чем друг с другом. В таких группировках отсутствует дух солидарности, и с уходом главы они рассыпаются, а их члены переходят к новым лидерам, в которых никогда нет недостатка. Тао ждет услуг для себя, а не улучшения условий для всех, лидер же нуждается в нем для достижения своих, тоже личных целей. Этот симбиоз подкрепляется взаимным удовле