творением каких-то частных потребностей, и, пока они удовлетворяются, группировка существует. Точно на таком же основании покоятся связи лидера высшего уровня с подчиненными ему посредниками. В результате образуется несколько ярусов зависимости, базирующейся на постоянном подтверждении принципа утанг на лооб.
Интересное положение складывается в случае, если побеждает не тот кандидат, за которого голосовала данная деревня или городской квартал. Тогда обе стороны считают себя свободными от обязательств. Победитель игнорирует нужды непослушных избирателей, а они не ждут от него никакой помощи (дорога не будет проложена, школа не будет построена, колодец не будет вырыт). Подобная ситуация чревата тяжелыми последствиями для избирателей, воспринимается как большое несчастье и может повлечь «низложение» лидера, не справившегося со своими обязанностями (не выполнившего функции посредника) и навлекшего беду на всех.
Вот что происходит в одном из трущобных районов Манилы — Махирапе. (По-тагальски это слово означает «бедный», и название как нельзя более точно.) В 200 строениях, сколоченных из ящиков и разделенных узкими — двоим не разойтись — не переулками даже, а какими-то щелями, живут 1500 человек. В 1959 г. вместе с первыми строениями здесь появился пулитико, домогавшийся места в органе городского управления. Он постарался заручиться голосами жителей Махирапа, пообещав, что в случае избрания не позволит городским властям согнать их с земли. (Они, подобно любым обитателям трущоб, не владеют землей и поселились тут самовольно.) Тогда же объявился лидер, который стал собирать голоса для пулитико. Тот добился победы и в благодарность за поддержку провел в Махирап электричество (правда, не во все дома). За голосами обитателей этого района на выборах мэра столицы, конгрессменов, сенаторов, президента гонялись и другие. Помимо старосты квартала здесь были еще четыре лидера. Все шло более или менее нормально: никто не грозил им выселением (а такая угроза висит постоянно), установили даже водоразборную колонку (в Маниле плохо с водой и у колонок всегда выстраиваются очереди), кроме того, жена нового кандидата в орган городского управления оказала жителям кое-какие, услуги.
По во время последних выборов случилась неприятность: лидеры не сумели договориться и 40 % голосов были отданы проигравшему кандидату. Победитель старается установить, кто именно выступал против него, и это вызывает тревогу обитателей Махирапа: вдруг он решит, что на следующих выборах они отдадут голоса его противнику, а в данном случае не выгоднее ли добиться сноса и выселения? Все ходят мрачные и озабоченные, их существование зависит от милости пулитико. Поступи выигравший именно так, его бы не осудили даже пострадавшие: они проявили неблагодарность и тем самым освободили его от всяких обязательств. (Голосовавшим за него он всегда может сказать, что против них ничего не имеет и им надо «благодарить» своих соседей.) Как бы то ни было, жители трущобного района считают, что сами во всем виноваты, и уповают лишь на то, что все еще обойдется — ведь большинство проголосовали за победителя. Сейчас все четыре лидера стараются убедить победившего пулитико, что на следующих выборах полоса будут отданы только ему. (Правда, если он надумает действовать против обитателей Махирапа, они смогут обратиться к проигравшему кандидату и тот начнет кампанию против победителя — это последний тоже учитывает.) Положение неопределенное, дамоклов меч по-прежнему висит над жителями Махирапа, и, если и в будущем они просчитаются, не исключено, дело обернется бедой.
Горожан все же кое-что объединяет, в данном случае, например, сознание одинаковой участи при неблагоприятном исходе. Есть у них и защитные средства, в частности возможность апелляции к проигравшему кандидату. В сельской же местности разобщенность гораздо большая. И люди предпочитают полагаться на личные контакты с сильными мира сего, избегая любых шагов, способных вызвать их неодобрение.
В беседах с жителями небольших городков и деревень часто приходилось слышать сетования, что выбрали «не того человека», т. е. не того, кто пользуется поддержкой вышестоящих властей. В этих жалобах отчетливо звучала мысль, что главное — не доверие, оказываемое кандидату избирателями, а его хорошие отношения с начальством. Но и здесь легко ошибиться. Выбрали, скажем, старосту, угодного муниципальным властям, однако в органы провинциального управления прошли представители противоположного блока, которые будут игнорировать весь «нелояльный» муниципалитет: ему не выделят средств, что отразится и на благосостоянии данной деревни. Может случиться и так, что провинциальные власти будут довольны исходом выборов, а муниципальные — нет. Это тоже плохо, ибо в муниципалитете станут чинить всяческие препятствия, что тоже скажется на благополучии. Вариантов бесчисленное множество.
«Наш конгрессмен замечательный человек, но у него неважные отношения с президентом, и, значит, нечего надеяться на получение достаточных средств из национального бюджета. Поэтому у нас мало асфальтированных дорог, не хватает мостов, после тайфуна нам почти ничего не дали на восстановление» — такие жалобы часто раздаются в провинциальных центрах. В муниципалитетах жалуются на плохие отношения мэра с губернатором или конгрессменом, в деревне — капитана с мэром…
Так как непредвиденный исход выборов немедленно оборачивается ущемлением интересов избирателей, голосовать стараются только наверняка — за тех, о ком заранее известно, что они способны добиться кое-чего у властей. На Филиппинах не столько выборное лицо считает себя обязанным избирателям, сколько избиратели считают себя обязанными ему за те блага, которые он «выбивает» для них. Каким бы странным ни казалось такое положение, оно укладывается в традиционные отношения «сильных» и «маленьких» людей. Иерархическое строение филиппинского общества, восходящее к эпохе господства родовых и феодальных порядков, дает себя знать и в условиях декларированной буржуазной демократии.
Пулитико полагает, что он вправе наказать непокорных избирателей и обладает для этого реальными возможностями. В небольшом городке (7 тыс. жителей) одной из северных провинций о-ва Лусон мне довелось услышать речь конгрессмена, произнесенную им перед своими земляками. Шла кампания по выборам губернатора провинции, и конгрессмен, обладавший здесь огромной властью, задался целью сменить прежнего губернатора (кстати, он сам же провел его на эту должность, но потом счел недостаточно послушным и захотел поставить более покладистого человека). Губернатор, подвергшийся опале, все же решил выставить свою кандидатуру, хотя понимал, что шансы его невелики.
Конгрессмен говорил примерно следующее: «Вы знаете, что тут я родился. Вы помните, что до того, как я стал конгрессменом, здесь не было колледжа, не было асфальтированных улиц, не было такой красивой пласа, не было шоссе, связавшего наш город с провинциальным центром. Все это сделал я, потому что это мой родной город. И вот теперь я узнаю, что нашлись люди, поддерживающие моего противника. Где же ваша благодарность? (конгрессмен употребил выражение утанг на лооб. — И. П.). Я скажу вам прямо. Возле урн будут стоять мои люди, урны вскроют, и я доподлинно узнаю, кто голосовал против моего кандидата. Мне наплевать на закон. Это моя провинция и мой родной город. И если найдутся 50 человек, которые будут голосовать не так, как я хочу, город не получит ни одного сентаво на общественные работы, а непокорным лучше добровольно убраться отсюда».
Эта речь, достаточно красноречивая, напоминала скорее обращение феодала к своим вассалам, чем выступление общественного деятеля, руководствовавшегося демократическими принципами. (Позже я узнал, что конгрессмен провел своего кандидата.)
Обычно на каждом уровне — в деревне, муниципалитете, провинции — существуют политические династии, по традиции поставляющие выборных лиц или же указывающие, за кого голосовать[26]. Через посредников они оказывают решающее влияние на исход выборов и прочно удерживают власть. Довольно типична для Филиппин такая ситуация: муж — конгрессмен, жена — губернатор провинции, дети и прочие родственники занимают важные посты. Провинция практически превращается в вотчину пулитико. Иногда в какой-либо местности появляются две или три династии, тогда между ними завязывается ожесточенная борьба, в которой нередко прибегают к помощи оружия.
Чем занимается пулитико? Деятельность его на Филиппинах складывается из четырех компонентов. Первый — забота о собственном кармане. Предполагается, что пулитико должен извлекать из своего положения какую-то выгоду для себя и своих близких. По закону он не имеет права истратить в предвыборною кампанию сумму, большую, чем годовой оклад, предусмотренный для той должности, к которой он стремится. Для конгрессмена это составляет 72 тыс. песо. Однако даже в окраинных провинциях, где, как правило, власть находится в руках одной династии и нет конкуренции, взвинчивающей цены на голоса, расход по оплате услуг лидеров всех уровней и подкупу избирателей достигает не менее 200 тыс. песо. Чтобы занять любую выборную должность, надо платить — это аксиома. А всякие траты требуют компенсации — это тоже аксиома.
В распоряжении пулитико есть множество способов для возмещения таких трат. Прежде всего «благодарность» частных компаний, заинтересованных в получении подрядов на общественные сооружения, которые предоставляет именно он. Заключая сделку с какой-либо фирмой, староста, мэр, губернатор, конгрессмен ставят свою подпись только тогда, когда им гарантирована определенная мзда. Обычно в документе указывается сумма, намного превышающая фактическую, разница идет пулитико и фирме. Эти средства называются английским термином kickback money — «удержанные деньги» — и служат главным источником обогащения пулитико. Кроме того, частные фирмы нуждаются в разрешении властей на расширение своей деятельности, в льготах (например, освобождение на какой-то срок от налога или снижение его) — за это тоже полагается мзда. Стараясь опередить конкурентов, фирмы сами идут с подношениями, и от них никто не отказывается. В оправдание приводится следующий аргумент: «Мы не лицемеры. Для чего же тогда мы находимся у власти?»